Стивен Кинг "Волшебная Сказка" (Stephen King "Fairy Tale") любительский перевод. Глава 24

Первый раунд. Последняя группа. Мой Принц.

«Как ты думаешь?»

1

Джая уселась на лавку возле Хеми и взяла его за руку. Его рука безвольно лежала в её ладони. «Я не хочу этого.»

«Я знаю», сказал Хэми, не глядя на неё. Всё в порядке.»

«Может, ты побьёшь меня. Ты же знаешь, что я не сильная, не как Эрис.»

«Может быть.»

Дверь открылась и двое ночных солдат вошли. Они выглядели настолько возбуждёнными, насколько могли быть ожившие трупы, их ауры пульсировали, точно их мёртвые сердца всё ещё бились.

«Первая группа! Вперёд, вперёд! Не заставляйте Его Величество ждать, малыши! Он уже на месте!»

Сперва никто не двинулся, и на какое-то мгновение я поверил, что предложенная Эммитом забастовка всё же состоится… до тех пор, пока я не подумал о последствиях для бастующих. Взглянув ещё раз на афишу, чтобы убедиться, что какое-нибудь чудо не изменило списки, первая полудюжина встала: Фремми и Мёрфи, Эммит и невысокий, пузатый парень по имени Вейл, Хеми и Джая. Она держала Хеми за руку, съёжившись чтобы избежать ауры ночного солдата, что был к ней ближе всех.

Во времена правления Галлиенов, мы могли бы услышать голоса предвкушающего зрелищ переполненного стадиона в момент, когда первая группа выходила на поле. Я навострил уши и мне показалось будто я слышу слабую волну аплодисментов, но это могло быть моим воображением. Возможно, было. Потому что трибуны Поля Элдена (бывшего Поля монархов) были почти совсем пустыми. Мальчик, которого я встретил по пути сюда был совершенно прав: Лилимар был городом привидений, местом, где остались только мертвецы, ожившие мертвецы и несколько лизоблюдов.

Бабочек тут не было.

Я подумал, что, если бы не ночные солдаты, можно было бы бежать. Затем я вспомнил о двух великаншах, которых не следовало упускать из виду… и о самом Убийце летунов. Я не знал, что он представлял из себя сейчас, какую трансформацию он претерпел, но одно казалось несомненным: он больше не был хромым младшим братом Лии, с горбом на спине и с шишкой на шее.

Прошло некоторое время. Трудно сказать сколько именно. Некоторые, из нас, включая меня, подходили к жёлобу на полу. Ничто так не вызывает желание писать, как страх смерти. Наконец, открылась дверь и вошёл Эммит. Вдоль задней части его волосатой руки шёл порез. В остальном он был невредим.

Мезел поспешил к нему, стоило только немёртвому конвоиру Эммита выйти. «Как это было? Вейл взаправду-»

Эммит оттолкнул его так сильно, что Мезел растянулся на плитке. «Я вернулся, а он нет. Вот и всё, что я могу сказать, и всё, что тебе нужно знать. Оставь меня в покое.»

Он подошёл к дальнему концу лавки, уселся, и обхватил опущенную голову руками. Такую позу я множество раз видел на бейсбольных полях, чаще всего, когда питчер проваливает ключевую подачу и выбывает. Это была поза проигравшего, не победителя. Но, конечно, все мы были проигравшими, до тех пор, пока кое-что не произошло.

«Спаси её», шепнула мне серокожая служанка Лии. И должен ли я теперь спасти их всех только потому, что мои волосы были светлыми под регулярно обновляемым слоем грязи? Это был абсурд. Кла продолжал пялиться на меня. Он намеревался быть поблизости и во время обеда.

Придёт последний смертельный поединок этого дня, а я не смогу даже спасти самого себя.

Следующим вернулся Мёрф. Один из его глаз заплыл, а правый рукав рубашки пропитался кровью. Увидев его, Стукс понял, что его партнёра по комедийному дуэту больше нет, тихо заплакал и закрыл глаза.

Мы ждали, глядя на дверь. Наконец, она открылась и вошла Джая. Она была бледна как оконное стекло, но казалась невредимой. Слезы струились по её щекам.

«Мне пришлось», сказала она. Не только мне, а всем нам. «Мне пришлось, иначе они прикончили бы нас обоих.»

2

Вызвали вторую группу – Янно дрался с доком Фридом, Йота с Джекой, Мезел с Семом. Когда они ушли, я сел рядом в Джаей. Она не смотрела на меня, но слова летели из неё так, словно что-то внутри неё взорвалось, если бы она удержала слова в себе.

«Он не мог драться взаправду, ты знаешь какой он, каким он был, но он делал вид, что дерётся. Думаю, для меня. Они требовали крови, ты сам услышишь, когда наступит твоя очередь, кричали ему свалить эту дрянь, а мне чтобы я обошла его сзади и ударила в шею-»

«Там были ножи?» спросил я.

«Нет, копья с короткими ручками. Ещё были перчатки с шипами на костяшках. Они лежали на столе, где когда мы тренировались, стояли напитки. Они хотят, чтобы ты подошёл ближе, понимаешь, они хотят увидеть как можно больше ударов прежде, чем кто-то упадёт, но я взяла один из шестов, ну знаешь...» она изобразила взмах.

«Палки для драки.»

«Да. Мы ходили и ходили кругами. Фремми был мёртв, его горло перерезано, и Хеми чуть не поскользнулся в его крови. Вейл лежал на беговой дорожке.»

«Ага», сказал Эммит, не поднимая глаз. «Болван пытался убежать.»

«Мы были последней парой. Мы кружили до тех пор Аароне сказал, что ещё пять минут и умрём мы оба. Он видел, что мы на самом деле даже не стараемся. Хеми побежал на меня, размахивая своим маленьким копьём, так глупо, и я попала ему в живот торцом своей палки. Он закричал. Уронил своё копьё на траву и продолжил кричать.»

Живот Хеми, подумал я. Его вечно больной живот.

«Я не могла выносить этот звук. Они аплодировали и смеялись, говорили вещи вроде «хороший удар», «эта киса его завалила», а Хеми всё кричал. Я подняла копьё. Я никогда никого не убивала, но я не могла слушать как он кричит и я… я…»

«Ты можешь остановиться на этом», сказал я.

Она посмотрела на меня полными слёз глазами, с мокрыми щеками. «Ты должен что-нибудь сделать, Чарли. Если ты принц из предсказания, ты должен что-нибудь сделать.»

Я мог ей сказать, что главной задачей принца Чарли было уцелеть в битве с Кла, но я подумал, что ей и без того плохо, так что я мягко её обнял.

«Он там? Убийца летунов?»

Она вздрогнула и кивнула.

«Как он выглядит?» Я думал о почётном месте с растопыренными подлокотниками, как будто оно задумывалось для кого-то необычайно толстого или по крайней мере необычайно мускулистого.

«Ужасно. Ужасно. У него зелёное лицо, как будто у него не в порядке что-то внутри. Из-под его короны на его щёки свисают длинные белые волосы. Его глаза большие, как варёные яйца. Его плоское лицо такое широкое, что не похоже на человеческое. Его губы толстые и красные, словно он ел клубнику. Вот всё, что я увидела. Ниже подбородка он был замотан в огромную фиолетовую мантию, но я видела, как она шевелилась. Словно от прятал под ней питомца. Он ужасный. Монстр. И он смеялся. Все остальные аплодировали, когда я… когда умер Хеми, а он просто смеялся. Слюни текли по обеим сторонам рта, я видела в свете газовых фонарей. Возле него сидела женщина, высокая и красивая, с маленькой красивой родинкой возле рта…»

«Петра», сказал я. «Мужчина схватил ей за грудь и поцеловал в шею после того, как я сбил Эммита с ног.»

«Она… Она…» Джая снова вздрогнула. «Она поцеловала его там, где текли его слюни. Она слизала их с его зелёного лица.»

Йота вошел в раздевалку в сопровождении ночного солдата. Она увидел меня и кивнул. Значит, Джеки больше не было.

3

Когда дверь закрылась, я подошёл к Йоте. На нём не было ни единой отметины.

«Та дрянь там», сказал он. «Красная Молли. Смотрит с дорожки, под ложей, где сидят вельможи. Её волосы на самом деле не красные, а оранжевые. Цвета моркови. Торчат вокруг головы как перья. Пятнадцать футов от головы до пят. Одета в кожаную юбку. Сиськи как глыбы. Каждая наверняка весит как пятилетка. На бедре нож в ножнах, на вид длиной с маленькое копьё, которое они нам дали для драки. Думаю, она смотрит какие приёмы используют победители. Приберегает их на будущее, понимаешь.»

Я подумал о тренере Харкнессе и тренировках по средам перед пятничными вечерними играми. В такие дни нас отпускали с уроков на двадцать минут раньше, и мы сидели в раздевалке, менее роскошной, но в остальном очень похожей. Тренер включал телевизор, и мы смотрели на наших будущих соперников – какие приёмы они применяют. Особенно квотербек. Он показывал нам вражеского КБ по двадцать и тридцать раз с отдельной камеры – каждый финт, уловку и подкат. Однажды я рассказал об этом дяде Бобу, он рассмеялся и кивнул. «Тренер прав, Чарли. Отрежь врагу голову – и тело умрёт.»

«Мне не понравилось то, как она смотрит», сказал Йо. «Я наделся, что мы будем сражаться на равных, и когда мы приступим к делу, у меня будет шанс заколоть её или проломить её голову. Вместо этого у неё будет четыре шанса посмотреть, как я дерусь, а у меня не будет ни единого шанса посмотреть на неё в деле.»

Я не стал акцентировать внимание на его невысказанном предположении, что к тому времени погибну и я, обетованный я принц или не обетованный. «Кла думает, что на этом месте окажется он.»

Йо засмеялся как будто только что не убил своего старого товарища по Малейну. «Не сомневаюсь, что против меня будет Кла, когда нас останется всего двое. Ты мне нравишься, Чарли, но не думаю, что ты сможешь хотя бы прикоснуться к нему, - но я знаю его слабость.»

«В чём она заключается?»

«Однажды он свалил меня с ног, врезал мне по горлу так крепко, и чудо, что я с тех пор могу говорить, но я выучил его слабость.» Что не было ответом на мой вопрос.

Мезел вернулся следующим, значит Сэму пришёл конец. Несколькими минутами позже дверь открылась, и я с удивлением увидел дока Фрида, хотя тот и двигался не вполне самостоятельно. С ним был Пёрси, одна из его рук-плавников поддерживала Фрида под мышкой, помогая тому идти.

Правое бедро дока сильно кровоточило через импровизированную повязку, а лицо было гротескно избито, но он был жив, а Янно – нет.

Я сидел с Даблом и Эрис. «Он не сможет снова драться», сказал я. «Разве что второй раунд состоится через шесть месяцев. А может, никогда.»

«У него не будет шести месяцев», сказала Эрис. «У него не будет даже шести дней. Он будет драться или умрёт.»

Да, это определённо был не футбол в школе.

4

В третьем раунде выжили Балт и Бендо. И Кеммит. Когда он вернулся, на нём было несколько порезов, и он сказал, что был уверен, что его прикончат. Но затем у бедного Домми случился очередной приступ кашля, вдвое хуже чем обычно. Кеммит не упустил свой шанс и вогнал своё короткое копьё в заднюю часть шеи Домми.

Док лежал на полу, или заснув – вряд ли, учитывая его раны – или потеряв сознание. Пока остальные ждали завершения боёв третьей группы, Кла продолжал на меня пялиться, бесконечно ухмыляясь. Единственный момент, когда я смог избежать его взгляда был, когда я подошёл к одному из вёдер зачерпнуть пригоршню воды. Когда я обернулся, Кла продолжал на меня пялиться.

Йота говорил: «Я знаю его слабость. Однажды он свалил меня с ног, зато я выучил его слабость.»

Что же он такое выучил?

Я прокручивал в голове запись драки (если это можно так назвать) в камере Йо: блестящая скорость удара Кла по горлу Йо, ведро катится по полу, Кла повернулся чтобы на него посмотреть, Йанно – теперь уже покойный – говорит «если ты его убил, то дорого за это заплатишь», Йо поднимается с пола и идёт к своему лежаку, пока Кла наклоняется поднять ведро. Возможно, думая ударить Йо по голове, если он предпримет ещё одну попытку.

Если тут что-то и было, я не этого не видел.

Когда третья группа закончила, вошёл перси, толкая перед собой тележку. Его сопровождал Аарон. Я почувствовал запах жареного цыплёнка, который я при других обстоятельствах нашёл бы соблазнительным, но не в случае, когда это могло стать моей последней пищей.

«Ешьте вволю, малыши!», крикнул Аарон. «И не говорите, что мы вас плохо кормим!»

Большинство из тех, кто одержали победу в своих боях, жадно хватали мясо из тележки. Большинство тех, кому бой только предстоял, отказались… за одним исключением. Кла схватил половину курицы из тележки и впился в неё зубами, не спуская с меня глаз.

Бросок.

Йота на каменном полу камеры.

Ведро катится.

Йо плетётся к своему лежаку, держась за горло.

Кла смотрит на ведро, поднимает его.

Что же увидел Йота, что упустил я?

Тележка поравнялась со мной. Аарон смотрел на Пёрси, так что мы с ним не поздоровались. Затем док Фрид застонал, перекатился на бок, и его стошнило на пол. Аарон повернулся к нему и указал на Кеммита и Бендо, бок о бок сидящих на ближайшей скамье. «Ты и ты! Уберите эту дрянь!»

Я использовал этот момент отвлечения чтобы поднять руку с большим и указательным пальцами, сложенными в колечко. Я помахал кистью, словно писал пером. Пёрси неопределённо пожал плечами, не то показывая, что понял меня, не то призывая меня прекратить прежде, чем увидит Аарон. Кода Аарон повернулся обратно, я выбирал куриную ножку в буфете на колёсах и думал о том, что неважно, понял меня Пёрси или нет, если Кла убьёт меня на последнем матче этого дня.

«Последняя трапеза, малыш», сказал мне этот долговязый джентльмен. «Насладись ей.»

Конечно, я уже это знал, но сказанные слова сфокусировали этот факт, сделали его конкретным. У слов есть такая сила. И они что-то открыли внутри меня. Дыру. Может, даже колодец. Такая же штука открывалась внутри меня, когда мы занимались проделками с Берти Бёрдом, когда я столкнулся с Кристофером Полли, и карликом Питеркином. Если я и был принцем, то явно не из тех, фильм с которыми заканчивается банально-симпатичным блондином, обнимающим банально-красивую девушку. В моих старательно обмазанных грязью блондинистых волосах не было ничего симпатично, точно также наша с Кла драка не будет симпатичной. Она может быть короткой, но не симпатичной.

Я подумал, что не хочу быть диснеевским принцем. Ну его к чёрту. Если мне суждено быть принцем, я хочу быть тёмным принцем.

«Хватит на меня зырить, мудак», сказал я.

Его улыбка сменилась удивлённой озадаченностью, и я понял почему ещё прежде, чем швырнул в него куриную ножку. Он удивился потому, что это слово, «мудак», пришло из колодца, пришло из английского языка и не понял его. Я промахнулся на милю – ножка стукнулась по одному из вёдер и упала на пол – но он удивлённо дёрнулся в сторону и повернулся на звук. Эрис засмеялась. Он повернулся к ней и встал на ноги. Его постоянная ухмылка превратилась в рычание.

«Нет, нет, нет!» крикнул Аарон. «Потерпи до поля, малыш, или я ударю тебя током так сильно, что ты не сможешь выйти, и Чарли объявят техническую победу. Убийце летунов такое не понравится, и я сделаю так, что тебе это понравится ещё меньше!»

Недовольный и взбешённый, явно не в своей тарелке, Кла снова сел, злобно глядя на меня. Настал мой черёд ухмыляться. Это было тёмное чувство, и это было приятное чувство. Я указал на него пальцем.

«Я тебя вздрючу, дорогуша.»

Смелые слова. Я мог пожалеть о них, но мне было приятно произносить их.

5

Через некоторое время после «полудня», была призвана четвёртая группа. Снова настало время ожидания, и один за другим они возвращались: первым Дабл, затем Стукс и последним Квилли. Щека Стукса кровоточила из настолько глубокого пореза, что сквозь него был виден блеск зубов, но он мог самостоятельно идти. Джая дала ему полотенце, чтобы остановить кровотечение, и он сел на скамью возле вёдер. Белое полотенце быстро становилось красным. Фрид сидел в углу недалеко от него. Стукс спросил, мог ли док что-нибудь сделать с его порезанным лицом. Фрид покачал головой, не поднимая взгляда. Мысль о том, что раненным придётся драться в следующем раунде, и скоро, была безумной – более того, садистской – но я не сомневался, что так оно и будет. Мёрф уже убил половину комедийного дуэта; если ему выпадет драться со Стуксом во втором раунде, Мёрф с лёгкостью прикончит его, неважно, ранено плечо Мёрфа или нет.

Кла продолжал на меня смотреть, но уже без ухмылки. Я подумал, что его представление обо мне, как о лёгкой жертве могло измениться, что означало, что я не мог больше рассчитывать на его беспечность.

Он будет быстро двигаться, подумал я. Так же, как он быстро двигался с Йо. В моём сне Лия сказала: «Ты быстрее, чем думаешь, принц Чарли… но на самом деле я не был. До тех пор, пока я не найду какой-нибудь работающий на ненависти сверхскоростной костюм.

Вызвали пятую группу: Бернд и Галли, маленький Хилт и большой Ока, Эрис и невысокий, о мускулистый парень по имени Виз. Прежде чем Эрис ушла, Джая успела её обнять.

«Нет, нет, нечего!» сказал один из ночных стражей своим неприятным голосом, похожим на гудение саранчи. «Пошли, пошли!»

Эрис вышла последней, но вернулась первой с кровоточащим ухом, но в остальном невредимая. Джая бросилась к ней и на тот раз некому было прекратить их объятие. Нас оставили одних. Ока вернулся следующим. Долгое время после него никто не приходил. Наконец, серый человек – не Пёрси - принёс на руках Галли и положил его на пол. Он был без сознания и едва дышал. Один из его висков был вдавлен.

«Хочу сразиться с ним в следующем раунде», сказал Балт.

«Надеюсь, в следующем раунде мне достанешься ты», прорычал Эммит. «Заткнись.»

Прошло ещё некоторое время. Галли подрагивал, но не просыпался. Я сходил к жёлобу. Мне нужно было пописать, но я не смог. Я снова сел, зажав руки между колен, как я всегда на бейсбольных или футбольных матчах перед исполнением гимна. Я не смотрел на Кла, но чувствовал, что он смотрит на меня, словно его взгляд имел вес.

Дверь открылась. По бокам от неё стояли двое ночных солдат. Аарон и Верховный лорд прошли между ними.

«Последний матч этого дня», сказал Аарон. «Кла и Чарли. Пойдёмте, малыши, поторопитесь.»

Кла сразу встал и прошёл мимо меня, повернув голову, чтобы напоследок показать мне ухмылку. Я пошёл следом. Йота смотрел на меня. Он поднял руку и отдал мне странный салют– приложив ладонь не ко лбу, а к лицу сбоку.

Я знал слабость Кла.

Когда я проходил мимо, Верховный лорд Келлин сказал: «Я буду рад избавиться от тебя, Чарли. Если бы мне не требовались тридцать два человека, я бы это уже сделал.»

Двое ночных солдат впереди нас, впереди меня Кла, идущий, слегка опустив голову, а его руки, качающиеся по сторонам, уже сжались в кулаки. Позади нас шли Верховный лорд и Аарон, его лейтенант. Моё сердцу медленно и тяжело билось в груди.

«Однажды он свалил меня с ног, зато я выучил его слабость.»

Мы шли вверх по коридору, к сияющим рядам вдоль каёмки стадиона. Мы миновали другие раздевалки. Мы миновали комнату инвентаря.

Бросок, Йота падает, ведро катится, Йота ковыляет к лежанке, Кла поворачивается посмотреть на ведро.

Мы прошли мимо комнаты персонала, из которой был путь наружу, по крайней мере, если верить записке Пёрси.

Я бросил ножку. Она стукнула по ведру. Кла повернулся посмотреть.

До меня начало доходить, и я ускорился, когда мы выходили на грязную дорожку, опоясывающую игровое поле. Я не задел Кла, но прошёл очень близко мимо него. Он не посмотрел на меня. Его внимание было приковано к центру поля, где оружие было выложено в ряд. Кольца и верёвки были убраны. На столе, где во время тренировок стояли напитки, лежала пара перчаток с колючими шипами на костяшках. Из одной плетёной корзины торчали палки для драки, и два коротких острых копья из другой.

Йота не ответил на мой вопрос, когда я его задал, но, возможно, когда я выходил, он всё же дал ответ. Может, его странный салют вовсе не был салютом. Может быть, это было сообщение.

Когда мы под конвоем ночных солдат оказались перед VIP-ложей раздались аплодисменты, я их едва услышал. Так же я сперва не обратил внимания на зрителей по бокам ложи и даже на Элдена Убийцу летунов. Всё моё внимание было обращено на Кла, который повернулся чтобы проследить за ведром, катящимся по полу камеры, которую он делил с Йотой, и на куриную ножку, которую я швырнул в него в раздевалке. Кла, который не заметил, как я втиснулся в дверь одновременно с ним, и почему?

Я знаю его слабость, сказал Йота, и теперь я думал, что тоже знаю. Йо не отдавал мне салют; он изобразил наглазник, какие надевают на лошадей.

У Кла было либо узкое периферийное зрение, либо не имел его вовсе.

6

Нас отвели – нет, загнали – на часть дорожки перед королевской ложей. Я стоял рядом с Кла, который не просто повернул глаза, чтобы посмотреть на меня, но повернул в мою сторону голову. Немедленно Келлин дал ему по шее своей гибкой палкой, оставив тонкую линию крови.

«Незачем смотреть на воображаемого принца, великий ты идиот. Вместо этого обрати внимание на настоящего короля.»

Так Келлин знал, во что верили остальные пленники, и был ли я удивлён? Не слишком. Грязь могла так долго скрывать только потрясающее изменения цвета моих волос, но мои глаза уже не были даже карими; они были серыми, постепенно становящимися голубыми. Если бы Элден не так нуждался в полном комплекте участников, я был бы убит несколькими неделями раньше.

«На колени!» прожужжал Аарон своим гнусным голосом. «На колени, вы, старая кровь! Преклоните колени перед новой кровью! Преклоните колени перед своим королём!»

Петра – высокая, темноволосая, с красивой родинкой возле рта, в зелёном шёлковом платье, цветом лица белая как творог – закричала «На колени, старая кровь! На колени, старая кровь!»

Остальные – их было не больше шестидесяти, максимум семидесяти – поддержали крик. «Но колени, старая кровь! На колени, старая кровь! На колени, старая кровь!»

Происходило ли такое с остальными участниками? Не думаю. Это было устроено специально для нас потому, что мы били последним матчем дня, звёздным аттракционом. Мы опустились на колени. Никому из нас не хотелось получить удар гибкой палкой, или, хуже того, шок от аур наших захватчиков.

Элден Убийца летунов выглядел как человек на пороге смерти – одной ногой в могиле, второй на банановой шкурке, как сказал бы дядя Боб. Это было моей первой мыслью. Ей на пятки наступала вторая мысль: это был совсем не человек. Он мог когда-то быть человеком, но больше не был им. Его кожа была цвета незрелой анжуйской груши. Его глаза – синие, гигантские, влажные, каждый размером с мою ладонь – выпячивались из морщинистых, обвисших глазниц. Его губы были красными, какими-то женственными, и такими широкими, что провисали. Корона ужасно подвижно сидела на его редких белых волосах. Его фиолетовая мантия, расшитая полосками золота, была словно гигантский кафтан, покрывающий его до обрюзгшей шеи. И да, он шевелился. Словно от держал под ним питомца, сказала Джая. За исключением того, что кафтан вздымался в нескольких местах в одно и то же время.

Слева от меня, на дорожке стояла Красная Молли в короткой кожаной юбке вроде килта. Её бёдра были огромными и мускулистыми. Её длинный нож висел в ножнах на её правом бедре. Её оранжевые волосы торчали вверх короткими шипами, как у панков. Широкие помочи удерживали юбку и прикрывали часть её ничем больше не покрытых грудей. Она увидела, что я на неё смотрю и сжала губы в поцелуе. Убийца летунов заговорил сдавленным голосом, ничем не напоминающим насекомоподобное жужжание ночных солдат. Как если бы он говорил с горлом, наполненным вязкой слизью. Нет, никто из остальных не подвергался ничему подобному, сказали бы они. Ужас его нечеловеческого голоса был неизгладим.

«Кто король Серого мира, бывшего Эйса?»

Сидящие в ложе и прочие наблюдатели ответили быстро, прокричали: «Элден!»

Убийца летунов посмотрел вниз своими огромными яйцеподобными глазами. Гибкая палка опустилась на мою шею и на шею Кла. «Скажи это», прожужжал Келлин.

«Элден», сказали мы.

«Кто низверг и монархов на земле и монархов в воздухе?»

«Элден!» прокричала с остальными Петра, громче прежнего. Её рука ласкала отвисшую зелёную челюсть Элдена. Фиолетовая мантия поднималась и опадала, поднималась и опадала в полудюжине разных мест.

«Элден», сказали я и Кла, не желая снова получить по шее.

«Да начнётся матч!»

Этот клич, казалось, не требовал ответа кроме аплодисментов и нескольких восторженных криков.

Келлин стоял, между нами, на таком расстоянии чтобы его аура не касалась нас. «Встаньте и повернитесь к полю лицом», сказал он.

Мы послушались. Я видел Кла краем глаза, справа от себя; он повернул голову чтобы быстро на меня взглянуть, затем повернул её вперёд. Примерно в семнадцати ярдах прямо перед нами лежало оружие для битвы. Было что-то сюрреалистическое в том, как аккуратно оно было разложено, словно призы на каком-то убийственном игровом шоу.

Я подумал, что кто-то (может быть, сам Убийца летунов, но держу пари, что это был Верховный лорд) переиначил игру в пользу Кла, если не сказать, что фальсифицировал её. Плетёная корзина с предназначенными для колющих атак копьями, очевидно предпочтительным видом оружия, стояла справа, то есть со стороны Кла. В двадцати ярдах слева от корзины стоял стол с утыканными шипами кожаными перчатками. Ещё на двадцать ярдов левее от стола с перчатками, более или менее лицом ко мне стоял стол с палками для драки, которые подходили для нанесения ударов, но не слишком применимыми, когда наставало время убивать. Никто не сказал нам что делать дальше; никому и не пришлось. Мы собирались бежать к оружию. Если я хотел завладеть колючим оружием, я должен был обогнать Кла и первым добежать до корзины с копьями.

Ты быстрее, чем ты думаешь, сказала мне Лия, только вот это было во сне, а я был в реальности.

Вы можете подумать, что я был в ужасе. Я и был, но кроме того я пил из тёмного колодца, который я открыл в детстве, когда папа, казалось, пытался почтить память своей жены и моей матере, сжигая и разрушая всё, что у него было и оставив нас бездомными. Некоторое время я был вынужден его ненавидеть, и ненавидел самого себя за эту ненависть. Результатом были мои выходки. Теперь я ненавидел другие вещи, и у меня не было причин винить себя в том, что я испытываю ненависть. Так что да, я был в ужасе. Но в то же время часть меня пребывала в нетерпении.

Часть меня жаждала.

Убийца летунов провозгласил своим булькающим, нечеловеческим голосом – его я тоже ненавидел – «СЕЙЧАС!»

7

Мы побежали. Когда Кла атаковал Йо с ослепительной скоростью, но это был мгновенный взрыв в замкнутом пространстве. До оружия было семьдесят ярдов. Он был тяжёл, больше трёх сотен фунтов, и я думал, что если побегу изо всех сил, то поравняюсь с ним на середине пути к разложенному оружию. Лия из моего сна оказалась права – я был быстрее, чем думал. Но я всё ещё должен был вклиниться перед ним, и когда я это сделаю, то попаду в его слегка суженное поле зрения. Что ещё опаснее, перед ним окажется моя спина.

Вместо этого я взял левее, не тягаясь с ним на пути к копьям. Я едва взглянул на шипастые перчатки; они могли быть смертоносными, но, чтобы их применить, я должен был находиться в зоне, где Кла мог нанести мне укол, а я видел, насколько он может быть быстр, когда его противник находится прямо перед ним. Я бежал за боевой палкой. За несколько «игр» я неплохо с ними освоился.

Я схватил одну их них из корзины, повернулся, и увидел, что Кла уже атакует, держа копьё возле правого бедра. Он взмахнул им снизу вверх, рассчитывая вскрыть меня от промежности до живота и быстро закончить бой. Я шагнул назад и опустил палку на его руки, надеясь выбить из них копьё. Он закричал от боли и злости, но удержал. Зрители зааплодировали, и я услышал женский голос, скорее всего Петры, кричащий: «Отрежь ему сосиску и принеси мне!»

Кла снова атаковал, на этот раз подняв копьё выше плеча. В нём не было изящества; словно Майк Тайсон на старых видеозаписях, которые мы смотрели с Энди Ченом и папой, он был бесхитростным бойцом, привыкшего побеждать противников грубой прямой атакой. Прежде это ему всегда удавалось; это сработало бы против значительно более молодого противника. Он имел преимущество и в весе, и в радиусе поражения.

Согласно Лие из сна, я был быстрее, чем думаю. Я был определённо быстрее, чем думал Кла. Я сделал шаг в сторону словно тореадор, уворачивающийся от атакующего быка и со свистом врезал по одной из его рук, прямо над локтем. Копьё вылетело из его рук и приземлилось на траву. Зрители издали «аааааах». Петра недовольно взвизгнула. Кла наклонился поднять своё оружие. Я опустил палку на его голову изо всех сил, держа её обеими руками. Палка переломилась пополам. Кровь хлынула из скальпа Кла и ручьями побежала по его щекам и шее. Удар мог бы прикончить другого человека - включая Йо и Эммита – но Кла только потряс головой, поднял острое копьё и повернулся ко мне. Теперь уже без ухмылки; он рычал и у него были красные глаза.

«Иди сюда, сукин сын!»

«Хрен тебе. Посмотрим на что ты годен. Ты настолько же туп, насколько уродлив.»

Я держал то, что осталось от моей палки. Теперь её направленный на Кла конец был крысиным гнездом из шипов. Это было твёрдое дерево, и, если бы Кла на него угодил, шипы бы не согнулись. Они бы вонзились в его кишки, и он это знал. И я сделал обманное движение, и, когда он отшатнулся, начал обходить его справа. Ему пришлось поворачивать за мной голову, чтобы я не оказался в его слепой зоне. Он сделал выпад, и я воткнул остаток палки в мякоть его предплечья, разорвав лоскут кожи и выпустив ручеёк крови на зелёную траву.

«Прикончи его!» взвизгнула Петра. Теперь я узнавал её голос и ненавидел его. Ненавидел её, ненавидел их всех. «Прикончи его, ты, уродливый увалень!»

Кла атаковал. На этот раз я двинулся влево, уходя за стол, на котором лежали боевые перчатки. Кла не замедлялся. Он тяжело дышал, издавая сухие хрипы. Я бросился в сторону, наконечник копья едва разминулся с моей шеей. Кла ударил по столу, перевернул, и упал на него, споткнувшись одной из ног. Он вцепился в копьё, и это меня вполне устраивало. Я сделал шаг в его слепую зону, прыгнул ему на спину и обхватил его ногами, когда он встал на дыбы. Я прижал к его горлу остаток своей палки, пока он поднимался на ноги. Он вцепился в меня позади себя, схватив за плечи своими большими руками.

То, что было дальше, можно назвать безумной скачкой на свинье. Я сцепил ноги на его широкой талии, и мой трёхфутовый обломок палки давил на его горло. Я чувствовал каждую его попытку сделать вдох. Он начал издавать булькающий звук. Наконец, не имея альтернатив кроме потери сознания и следующей за ним смерти, он бросил себя спиной на землю, со вцепившимся в него мной.

Я ожидал этого – что же ещё он мог предпринять? – но всё же удар вышиб из меня воздух. Это сделали три с лишним сотни фунтов. Он катался с боку на бок, пытаясь разорвать мой захват. Я держался, хотя перед моими глазами плясали чёрные точки и крики ликующих болельщиков начали звучать с эхом и как будто издалека. Единственным, что доносилось до моего слуха чётко, был голос супруги Убийцы летунов, словно мою голову пронзала острая игла: «Вставай! Вырывайся, здоровая скотина! ВСТАВАЙ!»

Я мог быть раздавлен насмерть под огромной скотиной, но будь я проклят, если он мог сломать мне руку. В камере я делал множество отжиманий, и множество подтягиваний на кольцах. Я использовал эти мышцы на полную катушку, даже когда моё сознание начало угасать. Я тянул… тянул… и наконец его сопротивление начало слабеть. Из последних сил я сбросил с себя его верхнюю половину и выкатился из-под его тела. Я пополз по траве, волосы попадали мне в глаза, и я делал огромные свистящие вдохи. Казалось, я никогда не смогу насытиться и воздух не достигал дна моих измученных лёгких. Моя первая попытка встать на ноги провалилась, и я продолжал ползти, задыхаясь и кашляя, уверенный, что грёбанный Кла, Кла-мудак стоял сзади меня и я чувствовал копьё, нацеленное между моих лопаток.

Со второй попытки я принял вертикальное положение, покачиваясь как пьяный и увидел своего противника. Он тоже полз… или пытался. Большая часть его лица была залита кровью из нанесённой мной раны на голове. То, что не было залито кровью, было фиолетовым от удушья.

«Прикончи!» визжала Петра. Красные пятна просвечивали сквозь её белый макияж. Казалось, она теперь болела за меня. Не то чтобы я хотел её поддержки. «Прикончи! Прикончи!»

Другие подхватили: «ПРИКОНЧИ! ПРИКОНЧИ! ПРИКОНЧИ!»

Кла перевернулся и посмотрел на меня. Если он и хотел милосердия, то не мне было его ему давать.

Я подобрал его копьё…

Он поднял одну руку и коснулся основанием ладони своего лба. «Мой принц.»

… и опустил его.

Я хотел бы вам сказать, что в самом конце я снова стал хорошим «я». Сказать, что я чувствую сожаление. Это будет ложью. Я думаю, в каждом из нас есть тёмный колодец, и он никогда не высыхает. Но вы пьёте из него на свой страх и риск. Вода его ядовита.

8

Меня заставили встать на колени перед Элденом, его сукой и прочим важным членам его свиты.

«Хорошо сражался, хорошо сражался», сказал Элден, но он выглядел отсутствующим. Он действительно истекал слюнями по бокам рта. Какая-то гнойная жидкость – не слёзы – стекала по бокам его огромных глаз. «Носильщики! Подать сюда носильщиков! Я устал и должен отдохнуть до обеда!»

Четверо серых людей – деформированных, но мускулистых – спешили одному из крутых проходов, неся паланкин с золотой отделкой и пурпурными бархатными занавесками.

Я не видел, как он забрался в паланкин, потому что меня схватили за волосы и подняли на ноги. Я высокого роста, но Красная Молли башней возвышалась надо мной. Её вид напомнил мне как я смотрел на статую, на которую я затем взобрался чтобы посмотреть куда монахи направляются на ночлег. Её лицо было сдобным, круглым и плоским как огромная тарелка из-под пирога, посыпанная мукой. Её глаза были чёрными.

«Сегодня ты победил врага», сказала она. Её голос был басистым грохотом, далеко не приятным, но лучше, чем жужжание ночных солдат или бульканье голоса Элдена. «В следующий раз ты будешь драться с другом. Если ты выживешь, я отрежу твою сосиску.» Она понизила голос. «И отдам её Петре. Для её коллекции.»

Я уверен, что герой боевика нашёл бы остроумный ответ, но я смотрел в её круглое лицо и чёрные глаза и не мог придумать ни одного грёбанного слова.

9

В раздевалку меня препроводил Верховный лорд собственной персоной. Я один раз оглянулся прежде, чем шагнуть в коридор, как раз чтобы увидеть паланкин с задёрнутыми занавесками, медленно плывущий по крутому проходу. Я предположил, что Петра, та, что с родинкой, сидела внутри с Убийцей летунов.

«Ты удивил меня, Чарли», сказал Келлин. Теперь, когда его обязанности распорядителя церемонии были на сегодня завершены, он звучал расслабленно и даже удовлетворённо. «Я полагал, что Кла заполучит твою голову быстро-быстро. В следующий раз ты будешь драться с одним из друзей. Думаю, не с Йотой – мы его прибережём. Может, с маленькой Джаей. Ты с такой же радостью остановишь биение её сердца, так же как сердце Кла?»

Я не ответил, просто шёл впереди него вниз по наклонному коридору, держась от его высоковольтной ауры насколько возможно дальше. Когда мы добрались до двери, Келлин не последовал за мной, а просто закрыл её. Тридцать два человека уходили на поле. Теперь только пятнадцать проявили удивление от того, что вместе Кла вошёл Чарли, избитый, но в целом невредимый. Нет, считать можно было только четырнадцатерых. Галли лежал без сознания.

Мгновение они смотрели на меня. Затем тринадцать их них пали на колени и приложили ладони ко лбам. Док Фрид не встал на колено, но он отдал приветствие, сидя прислонившись к стене.

«Мой принц», сказала Джая.

«Мой принц», эхом ответили остальные.

Я ни разу так не радовался, что в Эмписе не было камер наблюдения.

10

Мы смыли грязь и кровь. Кошмар того дня остался с нами. Эрис сняла штаны Фрида и, как смогла, промыла глубокую рану в его бедре. То и дело она прерывала своё дело чтобы посмотреть на меня. Они все смотрели на меня. Наконец, потому что это меня пугало, я велел им прекратить. Тогда они стали делать вид будто не смотрят на меня, что было ничуть не лучше, а может и хуже. Через десять или пятнадцать минут вошли четверо ночных солдат. Их предводитель взмахом гибкой палки велел нам идти. С нами не было серых слуг, так что Галли нужно было нести самим. Я двинулся взять его за верхнюю половину, но Эммит отодвинул меня. Вежливо. «Нет, нет. Мы с тем здоровяком справимся.» Под здоровяком, очевидно, подразумевался Йота, потому что другой здоровяк теперь был кучей остывающего мяса. «Помоги доку, если хочешь.»

Но мне не позволили сделать и этого. Я ведь был обетованным принцем. Ну или они так думали. Отбросим цвет волос и глаз. Я думал, что может быть я просто семнадцатилетний парень в хорошей физической форме, которому посчастливилось одолеть лишённого бокового зрения противника, и способного направить свои худшие побуждения на выживание. Кроме того, хотел ли я быть принцем в этой тёмной сказке? Нет. Всё что я хотел – забрать свою собаку и отправиться домой. И никогда дом не казался таким далёким.

Мы медленно шагали обратно в свои камеры в Глубокий Малейн: Мёрф с раненым плечом, Джая и Эрис, Эммит, Йота, док Фрид, Балт, Бендо, Мезел, Кеммит, Дабл, Стукс со своим серьёзно порезанным лицом, Квилли, Ока, находящийся в беспамятстве Галли… и я. Всего шестнадцать. Вот только ни док Фрид, ни Галли не смогут драться в следующем раунде. И их не исключат; я это знал. Их выставят перед противниками, которые их быстро-быстро зарежут на радость Элдена, Петры и небольшой свиты Убийцы летунов. С теми же, кому достанутся Фрид и Галли, в следующем раунде, по сути, можно было проститься. Не было похоже, что Мёрф и Стукс выживут чтобы оказать в том, что в Марш Меднесс называют Элитной восьмёркой. (Marsh Madness – баскетбольный турнир, проводится в США каждую весну – примечание переводчика.)

Дверь в конце блока камер была открыта. Йо и Эммит занесли Галли через неё. Квилли и Фрид вошли следующими. Квилли почти держал дока на руках, чтобы тот даже не пытался на ступать на больную ногу. Не то чтобы Фрид жаждал идти; он то приходил в сознание, то снова его терял, его подбородок стучал по груди. Когда мы вошли в Малейн, он сказал то, что прозвучала ужасно и потерянно, чего я никогда не забуду: «Хочу к маме».

Газовый рожок, висевший за дверью, снова вывалился из дыры в стене и висел на своём металлическом шланге. Он не горел. Один из стражей резко воткнул рожок обратно в дыру и мгновение смотрел на него, не посмеет ли тот выпасть снова. Рожок остался на месте.

«Сегодня особенный обед, малыши!» объявил один из ночных солдат. «Обильная еда и десерт!» Мы вошли в свои камеры. Йо, Стукс и я теперь наслаждались – если можно применить это слово – одиночеством. Квилли занёс Фрида в его камеру, аккуратно положил его на лежак, и пошёл в камеру, которую делил с Кеммитом. Мы ожидали, что ночные солдаты покинут помещение, расставив руки чтобы двери камер захлопнулись, но они просто ушли, закрыв за собой только внешнюю дверь: раз засов, два засов, три засов, четыре. Очевидно, кроме «обильной еды» нам было пожаловано право общаться, по крайней мере ненадолго.

Эрис была в камере Галли, осматривая рану на его голове, которая была (не нужно вдаваться в детали) ужасной. Его дыхание превратилось в неровные хрипы. Эрис устало посмотрела на меня. «Он не переживёт ночь, Чарли». Она горько рассмеялась. «С другой стороны никто из нас не переживёт ночь – тут всегда ночь!» Я погладил её плечо и пошёл в камеру Йоты, которую он решил не покидать. Он сел, прислонясь к стене, запястья на коленях, кисти свисали. Я сел рядом с ним.

«Какого чёрта тебе надо?» спросил он. «Я бы хотел поскорее остаться один. Если это угодно твоему грёбанному величеству.»

Тихим голосом я сказал: «Если есть путь отсюда – путь к спасению – ты попробуешь сбежать вместе со мной?» Он медленно поднял голову. Он посмотрел на меня. И начал улыбаться. «Ты только покажи мне этот путь, любовь моя. Только покажи.»

«Что насчёт остальных? Тех, кто стоит на ногах?»

Его улыбка стала шире. «Ты поглупел от королевской крови, принц? Сам-то как думаешь?»