Экранизации Кэндзи Миядзавы. Часть III

Жизнеописание отважного вулканолога. Биография скромного учителя. Метания демона Асуры. Ожидание весны. И очень, очень много котов.

Данная книга в творчестве Кэндзи Миядзавы стоит особняком. Её события развиваются на протяжении двадцати лет. Главный герой проходит путь от школьника младших классов до уважаемого и известного на всю страну ученого-вулканолога. По поверхностным описаниям у читателя может сложиться впечатление, что речь идет о внушительной повести или даже эпическом воспитательном романе, вещающем о нравственном и социальном становлении личности. Но Кэндзи Миядзава никогда не любил растекаться мыслью по древу. На всё про всё у него ушло 22 страницы.

Он не пытается объяснить нам, как именно Гуско Будори воспитал в себе гуманистическую этику и жертвенное самоотречение. Эти качества заложены в нем природой, он просто не представляет себе, как человек может идти по жизни каким-то другим путем. Манерой подачи материала рассказ напоминает житие святого. Только написано оно не высокопарным слогом, а бодрым и деловитым газетным языком. Лишь в первой главе, где Миядзава рассказывает о счастливых дошкольных годах Будори и его сестры, описания наполняются теплотой и любовью. В них сразу угадывается искренность и автобиографичность. Однако, несмотря на очевидные параллели между жизнями главного героя и его создателя, это история не о человеке, которым Миядзава был в реальности, а о том, кем он хотел бы стать.

Гуско Будори - это мальчик из маленькой горной деревушки. Он живет в домишке на опушке леса с отцом, матерью и младшей сестрой. Счастливый и размеренный уклад их жизни нарушают жестокие летние заморозки и следующий за ними повсеместный голод. Скорее всего, мрачным источником вдохновения для этого бедствия послужил реальный Великий Голод Северной Японии, который в 1905-06 годах разорил родной для Миядзавы регион Тохоку на севере острова Хонсю. Аномальные холода, бесконечные дожди, отсутствие солнца привели к чудовищным неурожаям и заставили людей есть древесную кору и корни растений. Рассказ воспроизводит подобную трагедию с печальным правдоподобием. По ряду причин главный герой теряет всех членов своей семьи. Не зная живы ли они или умерли, он остается один на один со своим голодом.

Под страхом смерти мальчишка Будори вкалывает на шелкомотальне алчного и циничного дельца, который эксплуатирует людей и окружающий мир с бездумным невежеством. В конце концов, непомерные амбиции приводят его бизнес к краху.

Затем подросток Будори добровольно и с радостью работает на рисовых полях зажиточного крестьянина. Его новый работодатель сам не чурается физического труда, уважает соседей и арендаторов. Но невежество не обошло и его стороной. Опыт, смекалка и острый ум немного значат без научных знаний. Погрузившись в изучение книг по агрономии и земледелию Гуско помогает крестьянам уменьшить риски и многократно увеличить урожаи. Но и после всех его побед сельская жизнь остается долей тяжелой и опасной. Люди продолжают отдавать свои жизни на милость природы, которая истязает их холодами и засухами.

Наконец, юноша Будори прибывает в большой город, посещает университет и становится членом футуристической организации под названием «Управление по вулканической деятельности Ихатова». Здесь он находит, наконец, своё истинное призвание и начинает заниматься поисками счастья человеческого – то есть наукой. Как написано в одной книге братьев Стругацких: «Никто точно не знал, что такое счастье и в чём именно смысл жизни. И они приняли рабочую гипотезу, что счастье в непрерывном познании неизвестного и смысл жизни в том же».

Все дальнейшие события пронизаны неудержимым юношеским позитивизмом и абсолютной верой в силу науки. Будори изучает устройство мира, чтобы раз и навсегда избавить человечество от катаклизмов, засух и неурожаев. Он размахивает лозунгом «Мы рождены, чтоб сказу сделать былью» и мечтает о счастье для всех, даром. А добиться этого собирается неустанным и самозабвенным интеллектуальным трудом.

Некоторые научные представления Миядзавы, которые в начале XX века казались незыблемыми, сегодня признаны устаревшими. А установка на то, что «мы не можем ждать милостей от природы, взять их у неё – наша задача» может при неправильном применении привести к настоящей рукотворной катастрофе. Но «Гуско Будори» - это не манифест и не научный трактат. Это мечта, которой человек осмелился поделиться с окружающими.

После успешного завершения «Ночи на галактической железной дороге» в 1985 году Гисабуро Сугии продолжил активную работу в индустрии. За двадцать с лишним лет его карьера пережила множество взлетов и падений. Ему далеко не всегда удавалось найти время для личных проектов. В 2008 году он объявил о своем возвращении к творчеству Кэндзи Миядзавы, но уже в 2010 разработка многообещающего проекта прервалась из-за банкротства Group TAC, родной студии Сугии. Конечно, опытный режиссер не собирался сдаваться и отказываться от важной для него истории. Он обратился в Министерство Культуры и уговорил их профинансировать проект, пообещав закончить работу к 2012 году. Студия Tezuka Productions и её многочисленные китайские партнеры взялись за практическую часть производства. В итоге, после множества препятствий и приключений, всё завершилось наилучшим образом. Картина добралась до экранов кинотеатров, и тогда критикам сразу стало ясно отчего Гисабуро Сугии так крепко держался за свою идею. Он делал не просто еще одну экранизацию Миядзавы, но пытался вырастить духовного наследника для своего знаменитого фильма двадцатисемилетней давности.

Вслед за вступительными титрами мы окунаемся густую, мрачную синеву. Словно тонем в темных водах ночной реки. Тревожная, напряженная неопределенность – именно ею кончался фильм 1985 года. Но он также давал обещание. Мальчик Джованни поклялся жить дальше и ради счастья всех людей сжигать себя в беспрестанных трудах. А сам режиссер закончил финальные титры фразой «Всё начинается здесь», недвусмысленно намекая, что развернувшаяся перед нашими глазами трагедия была лишь прелюдией к напряженной и увлекательной драме жизни. И вот теперь из тревоги и ожидания «Ночи» выплывает роскошно нарисованный и совершенно идиллический лес, полный ярких цветов, изящных деталей и мелодичных звуков. Таким образом Сугии начинает новую, давным-давно обещанную главу своей странной саги о мирах Кэндзи Миядзавы.

Как и в прошлый раз, все герои рассказа превратились в антропоморфных кошек. Но теперь Сугии пошел в своих экспериментах еще дальше. Его Гуско Будори выглядит абсолютно так же, как Джованни из «Железной дороги». Конечно, сами персонажи отличаются друг от друга весьма значительно. А два оригинальных литературных произведения никак друг с другом не связаны. Однако, Сугии дает нам понять, что Будори унаследовал у Джованни не только кошачью мордочку и цвет шерсти, но и невербальное обещание, горящее в его сердце.

Поутру Будори выходит из дома и спешит в город. Как и в предыдущем фильме, аниматоры не жалеют сил, чтобы показать нам эту пробежку во всех подробностях, через неё характеризовать главного героя и окружающий его мир. Только в отличие от «Ночи» здешний мир кажется теплым, открытым, пронизанным солнечным светом. Будори улыбается и радуется жизни, в школе слушает учительницу с вниманием и интересом, а вечером ужинает дома томатным супом. Но не в одиночку, как Джованни, а со всей своей счастливой семьей.

Как сообщает нам голос рассказчика, история начинается «в великих лесах северного Ихатова». Место это, конечно, выдуманное. Но выдуманное так ловко и красиво, что люди не удержались и воплотили его в реальность. По крайней мере, отчасти. Местом действия некоторых своих рассказов и повестей Миядзава сделал выдуманную страну Ихатов. Эти имя он придумал, «переведя» на эсперанто название своей родной префектуры Ивате. Сегодня по всей префектуре раскиданы так называемые «живописные места Ихатова» - природные достопримечательности, о которых писал Миядзава.

Тем временем, в фильме, как и в книге, начинается неурожай и голод. Холодный, коричневый лес, обступающий домик героя, становится удивительно похож на мрачное и пугающее творение Таданари Окамото. Радость и энергия первых минут уходят за горизонт вместе с теплым летним солнцем. Как будто целеустремленность, добытая в конце предыдущего фильма, начинает сходить на нет. Выкипает голый, ничем не обоснованный энтузиазм. Будори сталкивается с настоящей жизнью во всех её неприглядных подробностях. Все те красивые идеалы, которые он себе вообразил, ему придется закалять голодом, потерями и болью. Конечно, Кэндзи Миядзава всю свою сознательную жизнь был прекраснодушным идеалистом. Но он очень хорошо знал практическую цену своего мировоззрения и готов был её платить. Поэтому его так почитают через столько лет после смерти. Своего героя писатель провел через гораздо худшие испытания. Будто задаваясь вопросом: «А выдержал бы я сам что-то подобное?»

Данная версия «Гусуко Будори», наверное, является самой вольной из всех полнометражных экранизаций Кэндзи Миядзавы. Для Гисабуро Сугии этот проект должен был стать если не заключительным в карьере, то, по крайней мере, этапным, подводящим определенные итоги. Поэтому он решил в одном фильме сказать всё, что думает не только о конкретном рассказе Миядзавы, но и о всем его творческом наследии. В этот раз Сугии сам писал сценарий к картине и наполнил его сценами магического реализма, стирающими грань между правдой и вымыслом, жизнью и смертью. В сюжет он вплетает мотивы еще нескольких произведений. А инфернальный кот, являющийся Будори в его видениях и кошмарах, перебрался в фильм из рассказа «Желуди и горный кот».

Вслед за Джованни из «Ночи» в новый фильм перенеслись почти все дизайны персонажей. Такой подход напоминает «систему звезд» великого мангаки Осаму Тезуки. Большинство его нарисованных «актеров», особенно те, что исполняли второстепенные, харАктерные роли, рутинно переходили из проекта в проект. Применяя подобную систему для своей дилогии Сугии старается провести как можно больше параллелей между двумя фильмами. Видя у нового персонажа старое лицо мы тут же выстраиваем ассоциативный ряд, вспоминаем о том, как он вел себя в «прошлой жизни» и начинаем разбирать различия и сходства двух инкарнаций.

Визуальные и структурные переклички с «Ночью» продолжаются на протяжении всего фильма. К примеру, когда Будори едет на поезде в столицу Ихатова, он погружается в дрему и посещает так называемую «Галактическую станцию», представляющую из себя точную копию «Лебединой станции» из предыдущего фильма. Там Будори сталкивается с призраками настоящего и будущего, и его решимость, как и во всех сновидческих эпизодах, подвергается испытанию.

Одним из главных недостатков этого фильма стала CG-графика, которая зачастую используется вовсе не по художественным причинам, а из практической экономии. «Будори» вполне мог бы обойтись без неуклюжих компьютерных дверей. Или некоторых трехмерных предметов реквизита с размытыми текстурами. А если вы хотите изобразить колосящийся рис, проще и надежнее пройтись взглядом по статичному рисунку, чем хвастаться перед зрителем пластиковым урожаем. Многочисленные механические аппараты с большим количеством движущихся деталей тоже были нарисованы на компьютере. Например, вопиюще неправдоподобный трактор, похожий на ожившую детскую игрушку.

Конечно, за плохим CG очень легко не заметить хорошее. Композитинг кадров, многочисленные погодные и магические эффекты, сложная и амбициозная постановка сцен с активным движением камеры – всё это несомненные плюсы современных технологий. А вот чтобы разгладить минусы потребовались бы не только время и силы, но и экспертиза, которой японским проектам частенько недостает и сегодня.

Некоторые кадры из фильма выглядят просто как скриншоты какой-нибудь навороченной заставки для рабочего стола. Но другие восхищают богатством деталей и филигранностью исполнения. Лаконичный Кэндзи Миядзава не оставил для потомков точных описаний своего Ихатова, и художник-постановщик Рёта Комацу воспользовался этой возможностью, чтобы создать фантастический мир разнузданного паропанка. Невероятно густые леса; черные склоны грозных вулканов; громадные города, сплошь застроенные готикой и барокко - всем этим можно долго любоваться, ставя просмотр на паузу.

К сожалению, далеко не все изменения, которые Сугии внес в историю Миядзавы, идут ей на пользу. Поэтические метафоры и лирические отступления украшают повествование, но отвлекают зрителей от практической стороны замечательной драмы. Прямолинейный и искренний сюжет рассказа превращается в неясное облако отсылок, намеков и идей. Фильм мучительно страдает от невероятно медленного темпа, а уж о каком-то ритме вообще говорить не приходится. После сороковой минуты сюжет начинает резко провисать, потому что зритель совершенно не представляет куда история может двинуться дальше. Сугии забывает, что в этот раз его фильм едет не по рельсам и до финала по инерции добраться не сумеет.

На каком-то этапе изобразительная и символическая стороны картины становятся важнее сюжетной. Поразительные сцены, не имеющие однозначной интерпретации, производят большое впечатление, но оставляют после себя массу вопросов и недомолвок. В конечном счете, фильм Гисабуро Сугии становится похож на одну из поэм Миядзавы. Мы скорее чувствуем, чем понимаем посыл его произведения. Это сильные, светлые, смелые чувства. И я искренне благодарен мастеру Сугии за еще один сердечный подарок.

Зрителям, которым хочется увидеть более ортодоксальную версию "Гуско Будори", стоит обратиться к адаптации, которая вышла на экраны в 1994 году. Власти префектуры Ивате приурочили этот фильм к шестидесятилетию со смерти Кэндзи Миядзавы. А заказали они его у скромной студии Animaru-ya. И, как оказалось, угадали с выбором на все сто.

Animaru-ya, основанная в 1982 году несколькими беженцами с Shin-Ei Animation, много лет занималась исключительно подрядческой работой для чужих фильмов и сериалов. Но студии редко создаются только для того, чтобы делать за кого-то черную работу. У каждой маленькой компании есть за душой большие мечты. Медленно, но верно число сотрудников и производственные мощности студии росли, и к 90м годам Animaru начали задумываться о создании собственных проектов. И точно так же, как за десять лет до этого другая небольшая студия Oh! Production смогла собрать все свои силы, чтобы произвести на свет «Госю-виолончелиста», Animaru взялись за перенос на экран «Жизнеописания Гуско Будори».

Режиссером и сценаристом фильма стал Рютаро Накамура. Его карьера в качестве «взрослого» режиссера началась в 1998 году, когда он выпустил свой культовый сериал Serial Experiments Lain. Позже эта репутация только укрепилась благодаря отстраненной и выспренней экранизации ранобу Kino no Tabi и мудрёному мистическому детективу Ghost Hound. Но задолго до всех этих успехов Накамура работал совсем в другом стиле и великолепно зарекомендовал себя, как постановщик фильмов для детей и юношества.

В «Гуско Будори» есть эпизод, когда главный герой, приехав в город, тут же отправляется искать не отель или магазин, а университет, потому что страсть как хочет услышать одну из лекций знаменитого профессора Кубо. Он проскальзывает в аудиторию посреди урока и начинает прилежно записывать и перерисовывать сложные фигуры и формулы с доски. Потом он как бы случайно сдает вместе со всеми экзамен, о проведении которого только что узнал. И как-то уж совсем внезапно Гуско обнаруживает, что профессор устроил его на работу в научное госучреждение.

Судьба Накамуры, как ни странно, развивалась очень похожим образом. В индустрию анимации он попал почти случайно. В 1977 году Накамура отправился на встречу с мангакой Мориби Мурано, чтобы получить у того автограф. Каким-то образом вскоре после знакомства молодой человек уже в качестве ассистента помогал автору успеть доделать к сроку свежий выпуск манги. Мурано углядел в Накамуре талант не только художника, но и аниматора. И потому направил его с рекомендациями прямиком на молодую студию Madhouse. Как и почти любой новичок Накамура начал свою карьеру фазовщиком, но очень скоро дорос до полноценного аниматора и был определен в команду великого и ужасного Осаму Дезаки. Несколько лет Накамура трудился под началом прекрасного наставника. Эта работа раскрыла его творческий потенциал и заложила основы режиссерского стиля. Как постановщик он всегда экспериментировал с новыми средствами самовыражения, пробовал всё более неординарные способы подачи материала. Заботился о том, чтобы изображение говорило со зрителем так же ясно и четко, как проговоренный актерами текст.

Начиная с 1983 года Накамура постепенно переключался с рисования на режиссуру, а в 85 году ушел со студии и стал работать везде, откуда поступали интересные предложения. Его первым большим проектом в качестве главного режиссера стал злополучный детский фильм Chibi Neko Tomu np Daibouken. Для создания этой картины была собрана блестящая команда художников и аниматоров. Их произведение поражало своей красотой, отличалось исключительным качеством, а дизайны персонажей можно было немедленно отправлять на фабрику игрушек. Фильм был закончен в 1992 году, но вместо того, чтобы с успехом прокатиться по всему миру, он по неизвестным причинам отправился на полку. Только в 2015 году энтузиасты смогли показать его в кинотеатрах, но и сейчас Chibi Neko остается для широкой аудиториеи тайной за семью печатями.

Так что первой большой работой Рютаро Накамуры, которой удалось увидеть свет, стала именно «Жизнь Гуско Будори». О великолепных излишествах предыдущего проекта в этот раз оставалось только мечтать. Но как говорится, анимэ выглядит дешево не из-за низких бюджетов, а из-за плохих ведущих аниматоров. Синити Сузуки оказался великолепным дизайнером персонажей и руководителем анимационного отдела. В кои-то веки нашелся человек, которого коты не интересовали в принципе. Своих человечков-персонажей он будто составил из геометрических фигур, но каждому подарил яркую внешность, живые эмоции и неповторимый шарм. Следом подключился сам режиссер и обратил простоту фильма в его главное достоинство.

Кэндзи Миядзава имел весьма своеобразную манеру излагать свои мысли. Писал коротко и по делу. Везде, где мог, обходился горсткой точно подобранных слов. При этом литературная речь его была так естественна, так кристально чиста, что читателю всё сразу становилось ясно и понятно. А когда Миядзава чувствовал, что нужно сказать немного больше, он вставлял в абзац одно-два неожиданных описания, красочную метафору и точное сравнение. И тотчас история расцветала удивительной поэтической красотой.

Версия «Гуско Будори», созданная Рютаро Накамурой, – это очень мягкий, пронзительный фильм. Своей незамысловатой и скромной рисовкой он напоминает аккуратную, сдержанную прозу Миядзавы. Богатством деталей, вниманием к мелочам и живым поведением персонажей передает насыщенность и образность его текстов.

Накамура сразу делает ход конем, начиная свой фильм не со вступления, а с эпилога. Он показывает нам результаты, итоги жизни главного героя. Еще до того, как первое изображение возникает на экране, мы слышим шум толпы, бодрые гудки паровозов. А главное, радостный детский смех – именно то, что и Будори, и Миядзава старались сберечь и защитить любой ценой.

Мы проезжаем через процветающий, бурлящий энергией город. Потом через идиллическую сельскую местность. Наконец, попадаем на кладбище, где среди деревьев и весенних цветов скромно притулилось надгробие Гуско Будори. Тем самым Накамура заранее снимает ненужное драматическое напряжение. В последующие полтора часа Будори будет переживать одно испытание за другим, но режиссер-сценарист сразу хочет предупредить зрителей, что перед ними не героическая баллада и не захватывающая история о выживании. Нам не стоит переживать о том, сумеет ли Будори добиться успеха в жизни или реализовать свои амбиции. Нам предлагается просто посмотреть на его короткую биографию и подумать о тех решениях, которые он принимал на протяжении своей жизни.

Адаптация Накамуры оказывается удивительно нежной и человечной. Она подробно и трогательно раскрывает многих второстепенных персонажей рассказа. Накамура не может удержаться от того, чтобы добавить в отношения героев больше теплоты и любви. Он ни в чем не противоречит воле Миядзавы, но ему будто самому больно смотреть на испытания персонажей, поэтому он позволяет им плакать, отчаянно сжимать кулаки, громко радоваться встречам и горько сокрушаться при расставаниях. Накамура также показывает малодушный животный страх, который всегда поджидает Будори за каждым углом. Конечно, Гуско никогда не поддается ему, но здорово видеть в фильме саму эту суровую и беспощадную борьбу с собственной слабостью. Окружающие могут не видеть, как в душе у человека извергается раскаленная лава, но на экране это сравнение обыгрывается исключительно здорово.

«Жизнеописание» - это настоящая энциклопедия режиссерских приемов и находок. Накамура обожает подбирать интересные ракурсы, которые всегда оказываются драматически оправданы. Иногда одно только построение мизансцены дает исчерпывающее понимание всего эпизода. Персонажи всегда что-то делают в кадре пока «дожидаются» своих реплик, тем самым оживляя каждую сцену, заставляя нас поверить в реальность происходящего. Наезды камеры выхватывают острые эмоции. Черно-белые кадры с четко очерченным силуэтом Будори передают его одиночество и потерянность. Вид сверху, из-под потолка, давит на персонажей в моменты разброда мыслей и чувств. А течение времени передается в фильме порывами неустанного ветра, который весной, летом и осенью все клонит и клонит травы, деревья и людей к земле.

Это экспрессивный и эффективный язык кино, который безумно приятно считывать с экрана.

Особенно хорошо мне запомнилась сцена в конце фильма, когда Гуско Будори принимает самое важное решение в жизни и озвучивает его своему наставнику, профессору Кубо. Будори подбегает к дому профессора и стучит в дверь. Тот открывает. Друзья стоят друг против друга на пороге. Кубо внутри, освещенный мягким и теплым домашним светом. Будори снаружи, под бледным, болезненным светом лампы холодного свечения. Они как будто смотрят друг на друга из разных миров. Затем мужчины уходят внутрь и продолжают разговор за чашкой чая. Во время их диалога всё отчетливее играет на заднем плане какая-то искаженная мелодия из музыкальной шкатулки. Наконец, подавленный профессор подходит к окну, по которому снаружи барабанит дождь. Мягко улыбаясь Будори встает чуть позади, положив руку на глобус. Тут мы понимаем, наконец, что музыка – это «Ода к радости» из 9 симфонии Бетховена.

Формально оставаясь детским фильмом «Будори» Накамуры исследует серьезные, взрослые темы и ни на шаг не отступает от духа рассказа. Он не романтизирует страдания и смерть. Скорее рассказывает о том, как можно преодолеть страх перед ними и проживать каждый день как последний.

Рисованные экранизации классики мировой литературы - это относительная редкость. Особенно если отставить в сторону серию World Masterpiece Theater и её подражателей. Однако, существует и куда более экзотический жанр – биографические мультфильмы. В 1996 году Япония отмечала столетие со дня рождения Кэндзи Миядзавы, и популярность автора к этому времени достигла небывалых высот. По телевизору транслировали посвященные ему передачи и документальные фильмы. Книги разлетались с прилавков. И вот для показа на приуроченном к круглой дате фестивале было заказано анимационное жизнеописание писателя. Конечно, его производством занялась студия Group TAC. И все мы уже знаем, что это означает. Кошки!

Как ни странно, Гисабуро Сугии не имеет к данному фильму прямого отношения. Но и кроме него за адаптацию книг Миядзавы в разные годы брались многие блестящие авторы. Исао Такахата, Ринтаро, Рютаро Накамура. Нелегко найти постановщика, который был бы достоин такой выдающейся компании. Но у студии получилось это сделать. Режиссером и сценаристом фильма стал знаменитый меха-дизайнер и один из создателей главного космического мюзикла всех времен Super Dimensional Fortress Macross Сёдзи Кавамори.

Вот что он сам говорит о решении возглавить необычный проект: Изначальной идеей для фильма была полная биография, от рождения до смерти. История всей жизни. Миядзава умер в возрасте 37 лет. Когда мне предложили этот проект, мне самому было 36 или 37. В том числе и поэтому я им заинтересовался. Но я сомневался, что жизнь Миядзавы можно уместить в один час. Да и в два часа тоже, если уж на то пошло. Так что я сказал, что согласен, если мы сократим объем материала вдвое. Я решил сосредоточиться на периоде в его жизни, когда он был наиболее творчески активен. Не стал затрагивать последние годы жизни, когда он уже был тяжело болен. А сцены из юношества включил только в виде воспоминаний. Основная история построена вокруг отрезка времени, когда Миядзава работал школьным учителем.

Действительно, режиссеру пришлось столкнуться с очень жесткими временными ограничениями. Хотя его фильм и шел в кинотеатрах, формально он считался OVA и имел соответствующий хронометраж. Когда у тебя есть всего час, даже меньше, чтобы рассказать о целой человеческой жизни, нужно очень тщательно обдумывать каждый свой шаг. Время утекает сквозь пальцы. Замешкаешься на минуту, а половина фильма уже пролетела. В такой ситуации важно предельно ясно понимать не только что именно ты хочешь сказать, но и о чем ты собираешься умолчать.

Чтобы справиться с задачей Кавамори досконально изучил жизнь и творчество Миядзавы. Как и обещал, он не стал рассказывать про детство и юность. Опустил студенческие годы, несмотря на то, что именно тогда Миядзава начал свою творческую деятельность и познакомился со своим лучшим, возможно единственным настоящим другом Канаем Хосакой. Еще из сюжета почти полностью испарилась религиозная одержимость Миядзавы. В своих письмах к друзьям и родным он всегда с неистовой страстью пытался обратить их в свою любимую школу буддизма. Упрашивал, умолял, грозил вечными муками после смерти. Только в последние годы его болезненная догматичность начала растворяться в жизненном опыте. Кавамори все буддийские мотивы благополучно перевел в подтекст, а мучительные религиозные метания Миядзавы воплотил в виде кипучих, броских, сюрреалистичных визуальных образов.

Фильм рассказывает о 20х годах - относительно спокойном и благополучном периоде в жизни Миядзавы, когда тот работал учителем, копал свой огород, просвещал крестьян и издал две небольшие книги, которые не сумел как следует продать.

Однако, с помощью стратегически расставленных флэшбеков Кавамори переплетает неторопливое настоящее с трагическим прошлым. Со студенческих лет у Миядзавы был лучший друг, который хорошо знал его, понимал, сочувствовал и поддерживал. После университета им приходилось общаться только с помощью писем, и на каком-то этапе их дружба закончилась. Возможно, это случилось потому, что Миядзава слишком рьяно пытался обратить друга в свою веру. Возможно, всё произошло как в фильме – Канай Хосака разочаровался в прекраснодушном идеализме Миядзавы, бросил играться с воздушными замками и ушел на армейскую службу. Главное здесь то, что Кэндзи потерял своего друга. Потерял навсегда, и один из костылей вылетел у него из рук. После смерти писателя именно Хосака поспособствовал публикации «Ночи на галактической железной дороге» и других работ Миядзавы, но это было уже неважно.

Второй, еще более горькой потерей Миядзавы стала смерть его любимой сестры Тоси в декабре 1922 года. И он, и она долго и мучительно дожидались этой смерти от туберкулеза. В фильме есть прекрасная и печальная сцена, в которой Миядзава, только заслышав об очередном ухудшении здоровья сестры, на всех парах мчится домой через пол страны, из самого Токио. В присутствии брата Тоси храбрится, шутит и смеется. Но вдруг, из-за перебоя электричества в комнате выключается свет. И под защитой этой безликой темноты она решается сказать то, о чем не может перестать думать. «Я еще не хочу умирать».

И тогда Кэндзи, не зная, как еще ей помочь, начинает читать свои стихи и рассказы. Все свои мысли и слова, такие живые, яркие, звонкие, что смерть просто обязана отступить под их напором. И Кавамори подхватывает этот порыв, превращая слова в изображения. Множество приглашенных аниматоров перенимают друг у друга эстафету, рисуя в разных стилях, разными красками, разными способами фантасмагорический парад смутно знакомых образов, заимствованных из самых разных произведений Миядзавы. И снова, как в «Госю» Такахаты, начинает играть Шестая Бетховена, а потом и «Инфернальный галоп». И Миядзава уже не знает, что творится вокруг него и в его голове. Он всё пишет и пишет, и не может остановиться. И обрывается безумие только с началом следующей сцены, когда отец сообщает Кэндзи, что сборник его поэзии «Весна и Асура» никто и не думает покупать.

А Тосико всё-таки умирает от таберкулеза. И второй костыль вылетает из рук Кэндзи. Теперь уже некому его поддержать и некому понять. А впереди еще десять лет жизни. Одни биографы писателя утверждают, что именно отчаянная потребность хоть как-то примириться со смертью сестры сподвигла Миядзаву на написание «Ночи на галактической железной дороге» и метафорическое путешествие в мир мертвых. Другие возражают, что прототипом мальчика Кампанеллы стал Канай Хоасака, который всё равно что «умер» для Миядзавы после их окончательного разрыва.

Сёдзи Кавамори: Кэндзи Миядзава был такой уникальной, эксцентричной личностью, что мне было даже сложно представить, как персонаж-человек занимался бы такими нелепыми вещами. Например, пускался бы в пляс ни с того ни с сего. Используя героя с человеческим лицом, нам было бы трудно связать друг с другом сцены повседневные и иллюзорные. Так что пришлось придумать нечеловеческое обличье. К тому же, когда я изучал жизнь Миядзавы, я выяснил, что он терпеть не мог кошек. Я сразу подумал, что эта нелюбовь наверняка связана с его собственным характером.

Скажу честно, мне сложно поверить Кавамори на слово. Он пытается нас убедить, что, работая на студии Гисабуро Сугии, своим умом и без какого-либо давления со стороны пришел к той же невероятной идее, что и режиссер «Ночи». Но давайте попробуем забыть о том, почему герои фильма превратились в кошек, и посмотрим на то, как кошачий стиль эволюционировал в руках Сёдзи Кавамори.

Дизайнером персонажей и ведущим аниматором «Весны и хаоса» стал Такахиро Кисида. В этой ретроспективе я много говорил о классиках японской анимации. Некоторых, к сожалению, уже нет в живых. Другие наслаждаются заслуженным отдыхом. А вот Кисида – это один из самых активных и популярных дизайнеров современной индустрии. Baccano, Durarara, Madoka Magica, Haikyuu, пятая часть JoJo Bizarre Adventure - вот лишь небольшая часть его резюме. Так вот, Кисида не стал «просто» рисовать котов. Он превратил каждого персонажа в уникальную и незабываемую личность. У кота Кэндзи белая шерстка, голубые глаза и черное пятно на голове. Он высокий, хилый, сутулый. Взгляд честный, открытый. Его сестра Тоси – тоже белая кошка. Невероятно хрупкая, почти бесплотная, добрая, мягкая, ужасно уставшая. Он носит западные костюмы и шляпы с треугольными выступами под кошачьи уши. Она одевается в японские кимоно, воплощая женский идеал «ямато надесико». Актеры озвучения тоже приложили потрясающие усилия, чтобы оживить своих героев. Киноактер Сиро Сано дал Кэндзи чуть хрипловатый, мечтательный, искренний голос. Марико Кода сделала Тоси девушкой совершенно очаровательной и очень печальной. Когда же брат и сестра проводят вместе недолгие счастливые минуты, мы видим в каждом их движении и слышим в каждом их слове непринужденную легкость и неизмеримую привязанность друг к другу.

Но хорошие кошачьи дизайны – это только половина дела. Кавамори вполне справедливо посчитал, что было бы настоящим преступлением сделать героев котами и не использовать весь потенциал этого решения. Например, в его фильме персонажи активно пользуются своими хвостами. Кэндзи демонстрирует кошачью грацию и сноровку, выпрыгнув из окна метров на шесть вперед. Конечно, не надо забывать и по знаменитые кошачьи глаза. Зрачки Кэндзи могут сжимаются до узких, вертикальных линий. А могут расширяться до огромных размеров, выдавая его бурные эмоции.

Но самое главное! Самое, самое главное! В этом фильме великий японский поэт и писатель Кэндзи Миядзава говорит «Ня!». Два раза. Ничего прекраснее и очаровательнее я в своей жизни не видел.

Нет, если серьезно, один из лучших кошачьих моментов фильма – это когда Миядзава и его отец начинают шипеть друг на друга. Да так, что у них шерсть на загривках встает дыбом. Как известно, в таких противостояниях всегда побеждает более сильный и уверенный в себе кот. Так что, конечно, Кэндзи терпит поражение. Я не мог бы придумать более эффективного способа рассказать зрителям о разногласиях Миядзавы с его родителем.

С точки зрения Кэндзи его отец-ростовщик занимался омерзительным бизнесом, наживаясь на страданиях обездоленных. Ему невыносимо было видеть, как один человек обижает другого. Для Миядзавы-старшего ростовщичество было совершенно нормальным семейным делом, не плохим и не хорошим, естественной частью жизни. А вот за сына он очень переживал, не представляя, как тот будет зарабатывать себе на хлеб. Он пытался объяснить Кэндзи, что нельзя мешать сострадание с бизнесом, если не хочешь обанкротиться или того хуже – порушить экономику страны. В фильме отец предстает в образе большого и страшного рыжего кота с длинной шерстью. Первый раз появлясь на экране он щеголяет большими, непрозрачными очками. Хладнокровный и суровый ростовщик кажется жутким, бесчувственным монстром. Но вот нам, наконец, показывают его в профиль, и мы видим старого мужчину, утомленного авантюрами и безосновательной агрессией своего сына.

СК: В первую очередь, нам повезло, что над анимацией у нас работал Такахиро Кисида, великолепный дизайнер персонажей. Благодаря ему я мог сосредоточиться на режиссуре. Что касается сюжета, я понял, что ни в жизни, ни в творчестве Миядзава не проводил границ между реальностью и иллюзиями. В жизни он был учителем и фермером, но это не помешало ему создать совершенно фантастический воображаемый мир. И вместе с ним мы можем путешествовать между двумя мирами. Затем мне пришла в голову идея: включить в фильм компьютерую графику, но не пытаться добиться от неё жизнеподобия, а использовать гротескные CG-образы для воссоздания таинственного мира Кэндзи Миядзавы.

В одном из ранних писем Канаю Хосаке Миядзава пытается описать все свои негативные мысли и эмоции, как привидевшийся ему своеобразный адский пезаж. «В моем мире есть черная река с быстрым течением. По ней сплавляется много людей – одни мертвые, другие живые, синего цвета. Синие люди вытягивают свои длинные руки и отчаянно колотят ими по воде, но течение тащит их дальше. Синие люди тянутся своими длинными-предлинными руками и хватают за ноги людей перед ними. Некоторые дергают других за волосы, топят и занимают их место. Другие яростно царапают и кусают всех вокруг. Гнев утонувших превращается в газ цвета черного железа, он со всех сторон окутывает плывущих. Я тоже один из этих плывущих? Может да, может нет, я не знаю. В последнее время я чувствую себя точно как эти люди в черной реке».

В Буддизме за реками закреплена загробная символика. На одной стороне находится мир живых, на другой – мир мертвых. Посередине они соединяются воедино. Миядзава далеко не в каждом письме предавался таким вот жутковатым, макабрическим мыслям. Но он любил в своих рассуждениях смешивать реальность и выдумку. Населять наш мир божественными созданиями и мятущимися душами демонов.

В конце 1995 года Сёдзи Кавамори вместе с несколькими друзьями основал новую анимационную студию Satelight, и одной из её специализаций должна была стать CG-графика. Именно специалисты Satelight занимались компьютерными эффектами «Весны и хаоса». Официальное разрешение на гнаться за реализмом настолько их воодушевило, что они создали эффекты столько же драматичные, сколь и неправдоподобные. В воображении Кэндзи земная кора трещит по швам, обнажая шестерни, управляющие механизмами планеты. И великолепные паровые поезда взмывают в небеса, устремляясь к Млечному пути по рельсам галактической железной дороги.

А венчается всё это самым сильным кошачьим моментом Кэндзи Миядзавы. Надломленный и изможденный, он отваживается на еще один бунт против судьбы и вселенной. Выбрасывает вперед лапы и вонзает в воздух свои острые, блестящие когти. Готовый биться до последнего «Ня».

СК: Кэндзи был писателем и поэтом, но работал учителем. Потом он внезапно оставил преподавание и начал обрабатывать землю. Как будто почувствовал, что грядет зимняя пора в его жизни, когда отцветшие цветы возвращаются в почву. Примерно в это время он серьезно заболел и никогда уже от этой болезни не оправился. Но я считаю, что он всегда продолжал смотреть в будущее, нисмотря ни на что. Как в детстве, во время холодных деревенских зим он ждал прихода весны, так же Миядзава возлагал свои надежды на грядущие времена. Хотя в его времена подобное поведение было редкостью, он очень активно интересовался наукой и технологиями. Ярко рисовал себе будущее. Также, мне кажется, что мечты о весне уживались в нем с глубокой безысходностью. Он был одинаково заинтересован и в науке, и в религии. Эта амбивалентность в характере Кэндзи Миядзавы мне кажется очень интересной.

Серьезные научные исследования Миядзава всегда сочетал с художественными исканиями. Наблюдая за природой поэт-натуралист собирал ценные практические сведения и черпал вдохновение для своего творчества. Строгий ум и богатое воображение каким-то образом уживались у него в голове, и это был отнюдь не благочестивый, почтенный союз. Учёная прагматичность и лирическая эмоциональность постоянно наступали друг другу на пятки. Свои знаменитые поэмы Миядзава наполнял научными терминами, китайскими грамматическими конструкциями, иностранными словами, разговорными фразами. Те, у кого хватало знаний, восхищались его смелостью и новаторством, работой с языком и поэтическими формами. Но большинство читателей вообще не понимали, о чем он ведет речь. С другой стороны, одним из известнейших произведений Миядзавы является «Общее вступление к искусству агрономии». Написанное в стихах. Созданная Миядзавой в 1926 году «Ассоциация крестьян Расу» занималась помощью малоимущим, просвещением земледельцев в вопросах агрономии, а так же проведением музыкальных вечеров и культурных мероприятий. Понятное дело, большинство людей просто не могли воспринимать подобные начинания всерьез.

Крестьяне называли искусство Миядзавы пустыми забавами. Его науку – заумной чепухой. Ему говорили, что все его искания и проекты – от скуки и безделья. Людям сложно было понять мотивацию старшего сына уважаемого члена общества, который получает гроши на учительской должности или надрывается в поле, выращивая ему самому ненужный урожай. Он пытался учить крестьян правильно возделывать землю. Людей, занимающихся этой работой всю жизнь, Миядзава наставлял с помощью теорий, красивых метафор и непонятных слов.

Откуда в нем такая спесь? Кем он себя возомнил? И что, собственно, он собирается исправлять? Передающиеся из поколения в поколение правила земледелия? Извечное устройство мира? Законы природы? Человеческую натуру? Только потому, что его семья богаче других, к его мнению должен кто-то прислушиваться? Или дело в том, что он начитался в университете каких-то мудрёных иностранных книжек? Он ждет от людей благодарности за свои подачки? Он правда считает себя лучше других? Правда думает, что его слова значат больше, чем голод, нищета, долги и налоги? Да что он вообще понимает в жизни? Что у него самого за душой? Он даже не смог распродать книги со своей лучшей поэзией. Не смог вырастить хороший урожай. Не смог сохранить преданного друга. Не смог уберечь свою любимую сестру. Он не годится даже на роль деревенского дурачка.

В одном из эпизодов фильма Миядзава приходит на своё поле вместе с одним из школьных учеников и обнаруживает, что весь его урожай был украден. Мальчишка-подросток кричит, что это наверняка сделали люди из соседней деревни. Миядзава, опускаясь на корточки, отвечает: «Я бы хотел пойти и побить их всех. Но у меня не хватит духу это сделать. Поэтому я пытаюсь успокоиться, размечая землю прутиками».

По его собственным словам Миядзава всю свою жизнь искал «настоящее счастье». И готов был искать его бесконечно. Если бы он прожил еще сто, двести лет, он бы так и продолжал эти поиски.

Своему будущему бывшему другу Кэндзи писал, что истинного просветления или счастья невозможно достичь, если его не достигли все остальные. Вот такой жестокой философией Миядзава мучил себя каждый день. Для него все вопросы решались однозначно – всё или ничего. Несложно догадаться, какого из этих двух вариантов достичь проще. Несмотря на свою истовую религиозность и фанатичное поклонение Нитирэн-буддизму, Миядзава был настолько далек от достижения сатори, насколько это вообще возможно.

Мы не можем даже представить себе, что Миядзава чувствовал на самом деле, как он воспринимал мир и свое место в нем. Мы цепляемся за его наследие, пытаясь воссоздать целостный образ. Но настоящий Миядзава был сложен из миллионов разноречивых мыслей, образов и желаний. Гордился ли он своей жизнью или презирал себя до глубины души? Был ли он когда-нибудь счастлив или видел себя трагическим персонажем? Он работал над неподъемными, неосуществимыми проектами. Не умел объяснить людям свои идеи. Страстно хотел помочь всем и каждому, но при этом чаще всего просто не знал как. Поддавался горю и отчаянию, проклинал свое бесполезное тело, трусливое сердце и глупую голову. Он сравнивал себя с виолончелистом, который играет до изнеможения, чтобы переступить через свою бесталанность. Сравнивал с Козодоем, у которого дыхание замирает в груди, а из клюва сочится кровь. Сравнивал с отважным Гуско Будори, который всегда жил ради других и потому никогда не уступал страху. Сравнивал с мальчиком Джованни, который клянется продолжать жить даже без поддержки любимых людей.

Кэндзи Миядзава не был ни святым, ни бодхисатвой. Ни гением, ни сумасшедшим. Не надо ставить его в пример, как образец человеческого духа. Не надо возводить ему памятники и восхищаться с почтительного расстояния. Он был обычным человеком. Таким же, как все мы. И в этом заключается притягательная сила его искусства. Слабый, растерянный, неуклюжий, неуверенный в себе человек смог достичь невероятный высот поэтического искусства. Помог огромному количеству людей, а вдохновил еще больше. Он все время падал, поднимался, шел куда-то. Наверное, так и не дошел до конца. Всё, что мы можем теперь сделать – это прочесть его книги, посмотреть фильмы. Может быть, что-то из них вынести. Может быть, просто отдохнуть немного от нашего вечного ожидания весны.

#long #литература #аниме #анимация