Письмо еще

Одна моя подруга попала в тюрьму. Срок долгий, домой она вернется нескоро. Я решил написать ей письмо, чтобы наконец поддержать ее.

Письмо вышло коротким и сухим. С тяжелым сердцем я относил его почту. Чувствовал, словно сказал не все что хотел. Обманул себя, ее, других.

Спустя две недели пришел ответ. Я долго не решался открывать конверт, просто положил его на стол, а сам сел на диван подальше. Бросая на него короткие взгляды, я думал о том, зачем вообще затеял это все? И чем дольше я сидел, тем сильнее нарастал гул от стука моего сердца.

В конце концов я вскрыл письмо. Оказывается ответ пришел не от моей подруги, а от сотрудника колонии. В сухих коротких фразах он написал о том, что она убила себя. Спустя несколько часов после получения письма.

Я вновь переместился от стола к дивану. Мне стало тяжело дышать. Словно кто-то положил каменный кирпич на мою грудную клетку. Гору кирпичей.

А ведь она попала в тюрьму из-за меня. Без меня этого бы всего не случилось. Чувствуя приступ вины, я решил написать ей еще раз.

В браузере в закладках у меня была инструкция по правильному составлению писем. Начал текст с приветствия и обсуждения погоды. Потом поинтересовался как у нее дела. Вставил вскользь несколько мыслей о текущей политической ситуации в стране и в мире с целью подцепить ее на ответную реакцию. Закончил я все остроумной шуткой.

Ответ пришел дней через двенадцать. В нем Сергей, сотрудник колонии, написал, что спустя несколько минут после моего письма моя подруга вскрыла себе вены ржавым гвоздем.

Потихоньку я начал понимать, в чем могла быть причина. Любое письмо состоит из двух вещей - усилия, которые ты вкладываешь в их написание, и душа, которую выливаешь из себя на аккуратно выведенные буквы. Усилий в моем прошлом письме было немало, а вот души… Даже шутка, которой я втайне гордился все дни до ответа, теперь казалась пустой и неуместной.

Чистый лист бумаги вновь лежал передо мной. Я начал писать Саше о себе. О том как пуста и бессмысленна моя жизнь. О том, что я жалею, что она попала в тюрьму из-за меня. О том, что потратила лучшие годы своей жизни, на прозябание в месте, где она никогда не должна была оказаться. О ее порушенных мечтах. И о мне, который никогда не стоил этой жертвы.

В этот раз я купил самый дорогой конверт. Я знаю, что их вскрывают перед тем как отдавать заключенным, но этот жест мне показался уместным и нужным.

Ответ пришел скоро. Снова писал Сергей. Она умерла разбив голову об острый угол стены. Возможен несчастный случай, но они все же склоняются к тому, что это было самоубийство.

Конечно же это было оно. Саша бы никогда не умерла случайно.

Я снова сел писать. Я написал ей о том, как любил ее. И как больно мне было, когда я уничтожил ее жизнь. Как я существовал этой оболочкой, думая, что она реальна, хотя моя душа, вся человечность, что была у меня, умерла в тот же момент, когда ее поймали, а я, настоящий убийца, остался на свободе. Почему ты молчала? Почему ты дала тешится мыслью о том, что мне удалось ускользнуть и жить во лжи все эти годы? Зачем ты позволила этому пожелтевшему кленовому листу плыть дальше по реке, словно он способен существовать в мире без своей ветки, своего дерева?

Я облизал край конверта и запечатал его. В этот раз я решил не шиковать, конверт выбрал обычный, белый. Ведь не важно то что снаружи, важно содержание.

Ответ я прочитал прямо там, на почте. Саша писала, что срок ей уменьшили и скоро она вернется домой. Ответ был сухой и короткий. Под домом она явно исключала место, где мог бы быть я.

Эх, Саша, Саша. Разве я так быстро отступлюсь? Я вернулся домой, чтобы написать еще одно письмо. Возможно, в этот раз удастся все исправить. Я пододвинул стол к центру комнаты. Надел свой самый дорогой галстук поверх гавайской майки. Еще не взяв в руки ручку, я заранее придумывал центральные точки письма в своей голове. Узелки интереса, с помощью которых я мог бы приковать ее внимание к каждому слову. Я взял один конец галстука и обвязал его вокруг шеи. Второй же я закинул на люстру, и аккуратно закрепил вокруг железного основания. А что если сразу же начать с шутки? И не останавливаться до самого конца? Рассмешить ее и подсадить на этот смех, заставляя ее вновь и вновь писать мне, чтобы получить новую дозу? Идея испугала меня своим коварством, но с другой стороны - почему бы и нет? Смеется то она. Я же тот, кто дрожа и потея придумывает новые смехуечки. Я резко двумя ногами подпрыгнул столе. Дерево со скрежетом расслоилось, деревянные ножки вспороли паркет. Я висел и смотрел на свой длинный красный язык, покрывающийся синевой. Ей обязательно понравится мое новое письмо.