История героическая, но рефлексия в ней тоже может иметь место. У нас в последнее время произведения, которые связаны с Великой Отечественной, делятся на два типа — это или чернуха, или казённый патриотический продукт. Нам бы не хотелось попасть ни в одну из этих крайностей.
Мы бы хотели, во-первых, чтобы не получилась этакая экзистенциальная история — тем более, что мы сами всего этого не переживаем, мы работаем с мифом. Во-вторых — чтобы не получилось так, чтобы партизаны пришли, увидели, как немцы просто кого-то сожгли для прикола, и начали мстить. История будет героическая, но драматичная.