Охотники за ересью: какой была Святая инквизиция в реальности

Эта церковная организация не занималась казнями и порой действовала даже гуманней светских властей — но была от того не менее ужасающей.

Образ инквизиции уже давно укоренился в поп-культуре. В фэнтези и произведениях про Средневековье их постоянно изображают как кровожадных злобных религиозных фанатиков, ненавидевших прогресс и массово сжигающих ведьм.

На самом деле, всё было чуть иначе. К выходу игры A Plague Tale: Innocence, в которой герои спасаются от инквизиции, рассказываем, какой же на самом деле была эта организация.

Уже с самого своего основания христианская религия была довольно нетерпима к еретикам, что было отражено даже в Священном Писании. Иронично, что в христианстве постоянно появлялись ереси, порождённые многочисленными трактовками этого самого писания.

Уже через три столетия после своего основания христианская церковь с большим рвением начала свою борьбу с расплодившимися тогда ересями манихейства, донатизма, арианства.

Особенно это заметно по развитию учения христианского богослова Августина Блаженного, бывшего в юности манихеем. Он долгое время призывал к борьбе с еретиками через богословскую полемику и имущественные наказания. Но позднее уже агитировал не только за применение пыток для запугивания еретиков и возвращения тем самым их в лоно церкви, но и за смертные казни ярых проповедников ересей.

Когда император Феодосий I Великий окончательно превратил «никейскую» форму христианства в единственную государственную религию Римской империи, то преследования язычников и еретиков вышли на государственный уровень. Тех же манихеев по закону казнили, а их имущество конфисковали в пользу государства.

После развала Западной Римской империи христианскую религию переняли новообразованные варварские королевства. Церковь превратилась в одну из главных опор феодального строя, наделяя его сакральным значением. Поэтому феодалы были кровно заинтересованы в истреблении многих ересей, что были способны подставить под удар легитимность их власти.

Кроме того, благодаря организации монашеских орденов значительная часть духовенства теперь была отдалена от светской жизни, что облегчало пресечение ересей в зародыше. Эпоха массовых гонений еретиков прошла, особо рьяных еретиков теперь просто отлучали от церкви.

Но такое положение дел не могло продолжаться вечно. После Великой схизмы 1054 года христианская церковь окончательно разделилась на Римско-католическую и православную. Тогда же Святой Престол, боясь последующих расколов церкви, начал жёстче подавлять ереси — к тому же, в то время уже накопилось изрядное число недовольных католической церковью и мелких культов. Через пару десятилетий ересь североитальянских патаренов, критиковавших зажиточных священников, буквально утопили в крови местные феодалы с подачи Папы Римского, а главных зачинщиков движения сожгли на кострах.

Со временем ситуация только обострялась. В 1184 году Папа Римский Луций III отдал приказ епископам следить за еретиками и помогать местным властям отдавать их под стражу.

Но к началу XIII века ситуация с ересями совсем вышла из-под контроля церкви. Лангедок, расположенный в Южной Франции, в то время был богатейшим регионом всего католического мира — и там укоренилась ересь катаров. По их убеждениям, Иисус Христос был всего лишь одним из многих пророков христианства, они отвергали культ креста и вообще отрицали весь церковный строй как нечто не просто бесполезное, но даже сатанинское.

Так как Лангедок был независим, то убеждения катаров быстро распространилось как среди крестьян, так и среди феодалов. Католики превратились в Лангедоке в меньшинство. Богословская полемика закончилась в пользу катаров, католические миссионерские миссии провалились.

Святой Престол опасался дальнейшего распространения ереси — да и вообще не желал так просто отдавать такой богатый регион. Поэтому в 1209 году Папа Иннокентий III объявил о начале крестового похода против катаров. Эта война длилась свыше двадцати лет, за время которой Лангедок разграбили, а население многих городов вырезали почти целиком. От такого погрома Лангедок не мог оправиться чуть ли не полтысячелетия.

В такой критической ситуации для церкви в 1215 году на IV Латеранском соборе, помимо запрета чтения Библии мирянами и обязательной исповеди раз в год, Папа Римский учредил особый постоянный церковный суд — Inquisitio Haereticae Pravitatis Sanctum Officium, Святой отдел расследований еретической греховности, широко известный просто как инквизиция.

В последующие десятилетия этому суду даровались всё новые и новые полномочия. Под нажимом церкви в законодательствах Западной Европы и Южной Европы прочно укоренились законы против еретиков, где их приравнивали к с самым злостным разбойникам. Частные лица и государства под угрозой обвинения в ереси обязывались помогать инквизиторам в их деле. Всё это было сделано во имя сохранения единства церкви, чтобы католики под впечатлением от церковного террора попросту побоялись допускать и малейшие еретические мысли.

С самого начала главным образом инквизиторов набирали из доминиканского и, в меньшей степени, францисканского нищенствующего монашеского ордена. Так хорошо для этой задачи они подходили благодаря тому, что их основали незадолго до создания инквизиции, а их главными задачами всегда были миссионерство и искоренение ересей. И, в отличие от епископов, монахи не были связаны ни личными, ни общественными узами с местным населением.

Правда, доминиканцы и францисканцы почти никогда не сотрудничали: ордена с самого начала невзлюбили друг друга и оттого серьёзно соперничали. Из-за этого, к примеру, в Провансе оба ордена беспрестанно проповедовали против друга после ссоры доминиканцев Марселя и францисканца, инквизитора этого города. Во избежание таких конфликтов доминиканцы и францисканцы часто разграничивали территории, где может вести суды инквизиции один орден, но не может другой. Так, в Германии и Австрии инквизиция находилась в руках доминиканцев, а в Далмации и Богемии действовали только францисканские инквизиторы.

Как же инквизиция судила еретиков? Начнём с того, что инквизиция не отличалась внезапностью. В определённую область, где, по многочисленным слухам, были сильны еретические настроения, церковь посылала инквизитора — и заранее извещала местного епископа о дне своего приезда. Епископ должен был объявить всем о скором приходе инквизитора и подготовить всё необходимое.

Когда инквизитор приезжал, то ему устраивали торжественный приём. На нём тот проводил пышное богослужение с речью о чистоте веры, где говорилось о вреде ересей и о том, как их распознать. Всем, кто явился, обещалось отпущение грехов на тридцать-сорок дней. Уклонистам грозило отлучение от церкви, которое мог снять только сам инквизитор. Даже смерть не могла спасти от такого отречения: труп еретика выкапывали и выбрасывали подальше — а то и сжигали.

Тогда же объявлялось, чтобы все местные в течение шести-десяти дней явились лично к инквизитору и доложили обо всех известных им случаях ереси и о каких-то своих подозрениях. За эти сведения даровалась индульгенция на три года. Правда, если человек говорил не просто о своих домыслах, а прямо обвинял кого-то в ереси, то он мог в итоге получить наказание за лжесвидетельство. Все эти доносы проходили тайно, без раскрытия личности доносчика кому-либо, кроме инквизитора. За доносы вполне могли и убить.

Чаще всего инквизитором не рассматривались показания отлучённых от церкви, бесправных людей, преступников, опороченных, ростовщиков, публичных женщин и малолетних детей — причём за детей считали в разных областях Европы порой и двадцатилетних.

Многие доносили из корыстных целей, надеясь заполучить причитающуюся четверть имущества еретика. Но ещё больше людей доносило из страха. Инквизиция держала в тайне большую часть своей деятельности, широко известны были только последствия в виде массовых репрессий. Люди боялись даже шпионов, стражников и рассыльных, которых местные власти отдавали в распоряжение инквизиторам.

В то же самое время начинался «срок милосердия» длиной от шести дней до полутора месяцев. За это время еретик должен был самостоятельно явиться к инквизитору и покаяться в своих еретических свершениях и выдать своих сообщников. Это помогало еретику спастись от суровых наказаний вроде казни, тюрьмы, изгнания и порой даже обычных штрафов.

Собор в Альби в 1254 году составил длинный список того, что можно считать ересью. И на основании него обвиняли в ереси не только людей, критиковавших церковь или проповедовавших свои культы, но даже тех, кто просто выказывал доверие еретикам или считал их добрыми людьми. Вообще за ересью считалось любое несогласие с церковными догматами, принятыми в тот момент в католическом мире.

Когда заканчивался «срок милосердия», начинались судебные процессы против еретиков. Если добропорядочного человека обвиняли двое человек, то его тут же подозревали в ереси. Подозреваемому передавали распоряжение явиться в течение нескольких дней в суд. Тех, кто не исполнял этого, отлучали от церкви — отчего за ними тут же начинали охоту светские власти.

И тогда начиналось следствие. Чаще всего оно проходило довольно быстро — но могло затянуться и на десятилетия.

Инквизитор тщательно готовился к началу следствия. Он изучал всевозможные слухи, сплетни, показания и доказательства против обвиняемого. Рассматривались только обвинительные доказательства — презумпции невиновности в суде инквизиции не было, обвиняемый изначально считался виновным. Проводились повторные допросы свидетелей в присутствии двух «беспристрастных лиц», не относящихся ни к обвинению, ни к защите. В расчёт не принимались показания тех, кого обвиняемый заранее упомянул в списке своих смертельных врагов.

Состав стороны обвинения был довольно малочисленным. Прежде всего, это был сам инквизитор, совмещавший в себе черты судьи и прокурора. Также он мог назначить себе нескольких заместителей. Присутствие всех остальных было уже не столь обязательно.

Инквизитор-советник помогал соблюдать букву закона — пускай и формально. Нотариус вместе с писарями документировал все материалы дела — при этом многое переиначивалось и писалось будто бы со слов обвиняемого. Мирские власти отряжали в помощь инквизиторскому трибуналу стражу, пыточных дел мастера, врача и прочих людей.

У обвиняемого был целый ряд прав.

Доказательства сумасшествия или опьянения в момент свершения еретических действий были смягчающими обстоятельствами, умаляющими тяжесть вины. Обвиняемый мог нанять себе профессионального адвоката, а изредка воспользоваться и бесплатным — правда, тот не мог излишне рьяно защищать обвиняемого, иначе его самого могли бы начать подозревать в ереси.

Целью адвоката было исключить свидетелей обвинения. Чаще всего не дозволялось приводить своих свидетелей, а очной ставки в том суде попросту не было. Порой обвиняемого от суровых приговоров могли спасти поручительства видных местных деятелей. Можно было подать апелляцию к самому Папе Римскому — хотя обычно она не имела никакого действия, если обвиняемый никого не знал в Ватикане.

Но все эти немногочисленные права постоянно нарушались, в зависимости от решений инквизитора. Вообще, очень многое зависело от тяжести обвинений, законов региона, где всё это происходило, и личности инквизитора. Причём последнее было важнее всего.

Однозначных инструкций у инквизиторов было довольно мало, полномочия им предоставлялись самые широкие, а за злоупотребления судили очень редко. Поэтому инквизиторы могли быть и сравнительно милосердными, и злостными фанатиками, и закоренелыми коррупционерами.

После подготовки к суду начинался опрос арестованного, во время которого почти никогда прямо не говорилось, за что конкретно его обвиняют. Задавались многие десятки вопросов, часто не имевшие никакого отношения к сути суда. Инквизитор был обязан не только узнать все факты, но и выведать все самые сокровенные помыслы обвиняемого, ведь преступление было духовным. Инквизитор на суде выступал в роли человека, который должен был любыми способами вырвать душу еретика из лап Сатаны и привести обратно к истинной вере.

Часто уже на этом этапе предварительного опроса инквизитор запугивал жертву и угрожал ей расправой — особенно если обвиняемый был беден и невежественен. Многие тогда же ломались и признавались во всех своих еретических проступках, настоящих и вымышленных.

Вообще выбивание признания было главной целью суда, даже если о вине человека красноречиво говорили многочисленные свидетели и улики. Ведь признание должно было привести к раскаиванию и отказу еретика от его «заблуждений». В некоторых странах даже приговор нельзя было оглашать без признания. Кроме того, инквизиторы надеялись узнать имена сообщников — даже если они были выдуманы еретиком от безысходности.

Если во время первых допросов обвиняемый не признавался, его бросали в тюрьму, где при помощи пыток из него должны были выбить признание в ереси. Хотя зачастую пытали даже уже признавшихся во всех грехах — просто чтобы убедиться, что ничего не было утаено, а все эти слова были произнесены от чистого сердца. Для целого ряда инквизиторов было обычной практикой пытать и свидетелей.

Хотя тюремное заключение не считалось за пытку, оно было по своей сути таковым. Узника морили голодом и жаждой, держали в тёмных стеснённых камерах в подземельях, кишевших насекомыми и крысами. Порой пленника держали в цепях, в которых почти невозможно было двигаться.

Нередко к узнику подсаживали провокатора, который прикидывался его единомышленником и стремился вынудить его сознаться. С такой же целью в тюрьму посылали родственников обвиняемого.

Заключённого регулярно раздевали донага и проверяли на наличие колдовских амулетов, которые, по мнению инквизитора, могли быть запрятаны в волосах и любых отверстиях. Кроме того, заключённого проверяли на наличие дьявольских отметок — и ими могли считаться всевозможные бородавки, родинки, мозоли, рубцы. Чтобы удостовериться в дьявольской природе отметины, её прокалывали длинной иглой: если укол не приносит боли — это точно она.

Изначально инквизиторам запрещалось применять пытки — поэтому для этого они приглашали пыточных дел мастеров от мирских властей. Правда, и после буллы 1257 «Ad extirpanda», разрешавшей пытать еретиков, инквизиторы всё же предпочитали приглашать специалистов со стороны. Просто менее опытные в таких делах люди могли допытать еретика до смерти, что не допускалось.

Кроме того, во время пыток за обвиняемым постоянно следил врач, чтобы не допустить серьёзных травм и пролития крови, что также было неприемлемо. Только вот за смерти обвиняемых и оторванные во время пыток руки еретиков инквизиторов редко наказывали.

Сперва обвиняемому показывали все орудия пыток и тщательно объясняли, как действует то или иное устройство. Многие не выдерживали и признавались во всём при одном их виде. Часто сперва проводили «предварительную» слабую пытку, которую вообще за пытку не считали.

Инквизиция допускала три вида пыток. Первой была пытка верёвкой, для которой использовали дыбу. Второй была пытка водой, когда через тряпочный кляп в пленника медленно вливали воду. Третьей была пытка огнём, когда заключённого мазали жиром, а на расстоянии полуметра располагали раскалённую жаровню. Но инквизитор также мог формально перевести обвиняемого в руки мирских властей, где уже могли использоваться абсолютно любые инструменты и методы.

Инквизитору разрешалось использовать каждую из этих пыток только по одному разу. Но и тут многие инквизиторы обходили правила разными способами: то считали, что три пытки следует применять к каждому доказательству ереси, то просто не записывали их. Так число пыток вполне могло доходить до пятидесяти трёх.

Когда обвиняемый терял сознание во время пыток или жаловался на то, что он болен, врачи его «лечили» вливанием кипятка в подмышечные впадины или уксуса — в ноздри.

Оправдательных приговоров было мало, особенно если обвинения были тяжкие. Хотя бывало и такое, что инквизиторы оправдывали даже тех, кому грозила неминуемая казнь. Так Мария де Касалья за десять лет трибунала не призналась под пытками в ереси, не выдала никаких имён, победила в дискуссии по поводу церковных доктрин и добилась того, чтобы в итоге ей выписали лишь мизерный штраф.

Если еретик покаялся во время «срока милосердия», а порой и во время первого допроса, то он вполне мог надеяться на самое лёгкое наказание — а то и вообще избежать его. Так некоторые катары после чистосердечных признаний со временем даже сами становились инквизиторами.

Самыми распространёнными наказаниями были штрафы и полная конфискация имущества. Этим часто пользовались корыстные инквизиторы: они могли рассчитывать на четверть всего конфискованного. Кроме того, вообще вся деятельность инквизитора оплачивалась с конфискованного имущества и из местной казны. Обвиняемые частенько должны были платить даже за банкеты, которыми заканчивалось каждое заседание трибунала.

Другим распространённым видом наказания были различные епитимьи — церковные наказания для мирян, которыми каралось большинство кающихся еретиков. К ним относились частое чтение молитв, регулярное посещение храмов, посты, строгое исполнение церковных обрядов, хождение по «святым» местам. Эти наказания могли длится годами, а за их исполнением внимательно следили, так что почти любое несоблюдение епитимий приводило к новому суду.

В дополнение к епитимьям часто накладывались «унизительные» наказания: публичные бичевания, прилюдное ношение нашивки на одежде в виде особого креста. Это сильно позорило раскаявшегося еретика в глазах окружающих и могло продолжаться всю его жизнь.

Если же обвиняемый в ереси не признавался во всём, не раскаивался, никак не сотрудничал со следствием или же ранее проявил себя чересчур рьяным еретиком, то его ждали более суровые наказания.

Инквизиторы не могли приговаривать еретиков к тюрьме или казни — поэтому они просто отлучали их от церкви и передавали в руки светских властей. Дело переходило от церковной юрисдикции с чисто формальным воззванием к жалости — на которую, конечно, рассчитывать никто уже не мог.

Тюрьма считалась высшим проявлением милосердия к закоренелым еретикам, хотя зачастую их сажали на всю жизнь. Высшей мерой наказания еретиков во всех католических странах было сожжение заживо. Местные власти не могли от неё уклониться.

Казнь на костре проходила в праздничный день и считалась публичным зрелищем, явка на которое была фактически обязательной — тех, кто не явился, подозревали в ереси. Присутствие женщин и детей приветствовалось. Учащиеся на этот день даже получали выходной.

В Испании и Португалии всё это было в рамках аутодафе — «акта веры» с латинского. Она начиналась с проповеди против всевозможных ересей и зачитывания длинного и запутанного приговора на латыни.

Еретика привязывали к столбу в центре эшафота и обкладывали заранее завезёнными дровами и хворостом. Если еретики молчали и соглашались со своим приговором, то их придушивали петлёй, чтобы они потеряли сознание. А особо ретивых еретиков перед казнью ещё подвергали дополнительным экзекуциям — от них отрывали куски плоти раскалёнными щипцами, дробили им кости, отсекали конечности.

Весь этот инквизиторский суд выглядел ужасающим, диким и абсолютно абсурдным даже для многих просвещённых людей того времени. Хотя нужно помнить, что мирские суды в Средневековье были ничем не лучше — а то и хуже. По указке нескольких случайных людей частенько без суда и следствия светские власти сжигали многие десятки человек.

Инквизиция действовала по всему католическому миру — но далеко не везде она могла действовать в свою полную силу.

В Восточной Европе инквизиция по сути присутствовала лишь на самых показательных делах — и то скорее для организации судов над священниками и монахами, как в случае с чешским проповедником Яном Гусом и доминиканским монахом Джордано Бруно. Последнего судили за то, что он впал в спиритуализм, а его идеи гелиоцентризма подвергли критике только за счёт того, что они противоречили христианским догмам. Вообще инквизиция не имела ничего против наук — только если они не противоречили догмам.

На Севере Европы инквизиция была представлена чуть шире — но всё равно довольно слабо. Святой Престол всячески стремился расширить влияние инквизиции в Германии, но этому всячески сопротивлялись местные власти. Да и население там довольно часто противилось инквизиции и устраивало из-за инквизиторов масштабные бунты.

В Новом Свете инквизиция скорее занималась проповедованием христианства среди индейцев — что помогло тем избежать геноцида: крещённых индейцев теперь уже нельзя было так просто убивать.

В Лангедоке инквизиция занималась массовыми судами почти сто лет. Но как только большинство оплотов катаров уничтожили, а по наущению Филиппа Красивого сожги верхушку ордена тамплиеров, во Франции инквизиция перешла к преследованию отдельных сильно провинившихся еретиков. Или тех, на кого указывали местные феодалы, как в случае с Жанной Д'Арк — причём церковь реабилитировала её уже через пару десятков лет после суда и сожжения.

Помимо Лангедока времён катарской ереси и Далмации XIV века, инквизиция во всю свою силу проявила себя только в Италии, из-за близости к Святому Престолу, и в Испании — во многом благодаря Томасу де Торквемаде, самому знаменитому инквизитору в истории.

Торквемада был настоятелем доминиканского монастыря. На этом посту он отличался недюжинной начитанностью, поразительной духовностью и скромностью — Томас даже обуви никогда не носил, хотя путешествовал по стране исключительно пешком. Благодаря всему этому набожная королева назначила его духовным наставником своей дочки, Изабеллы Кастильской.

С согласия своей ученицы Томас де Торквемада взял под контроль всю испанскую инквизицию и реформировал её. Теперь она была абсолютно независимой от Святого Престола. По всей стране устанавливались инквизиторские суды, во многих местностях — постоянные. Все гражданские суды вынуждены были всячески содействовать инквизиторам. Поиски еретиков проходили с особым рвением. Сожжение еретиков проходило с небывалым до этого торжеством.

Главной целью террора испанской инквизиции были марраны, крещённые евреи, и мориски, крещённые мусульмане — некрещённых евреев и мусульман инквизиция не имела права трогать, ими занимались светские власти. Всё дело в том, что в то время заканчивалась Реконкиста, отвоёвывание пиренейских земель христианами у мусульман, и католических правителей беспокоило то, сколько много денег и власти скопилось в то время в стране у марранов и морисков.

Все дела испанской инквизиции были хорошо задокументированы — но записей было столь много, что историки до сих пор не установили хоть сколько-то точное число жертв инквизиторов Торквемады. Одних только сожжённых заживо сейчас насчитывают минимум девять тысяч человек. Пыткам подвергли многие и многие десятки тысяч. Из-за страха преследования и по результатам судов многие были вынуждены бежать из страны, оставляя всё имущество.

Даже после отставки и смерти Томаса де Торквемады испанская инквизиция по сути оставалась репрессивным аппаратом испанской короны. Когда в Нидерландах начались волнения, инквизиторы начали преследование всех недовольных испанской властью. А после того, как голландцы объявили о своей независимости, то испанская инквизиция приговорила к смертной казни всё население Нидерландов.

Колдовство не одобрялось церковью и считалось ересью — но очень долгое время инквизиция преследовала лишь высокопоставленных колдунов, пропагандирующих свои оккультистские учения. Различных деревенских ведьм почти что не трогали. Попасть под суд инквизиции имели гораздо больше шансов те, кто утверждал, что видел ведьм, летевших на шабаш.

Но в середине XV века ситуация переменилась. Церковь начала массово принимать законы против ведьм. На волне таких настроений в 1486 году инквизиторы Генрих Крамер и Якоб Шпренгер издали своё руководство для инквизиторов под названием «Молот ведьм», которое по своей сути представляло из себя огромный сборник суеверий и того, как вести следствие против ведьм.

«Молот ведьм» был лишь неофициальным сборником советов для инквизиторов. Правда, не без его помощи Генрих Крамер сумел продвинуть принятие Папой Римским принятие буллы Summis desiderantes affectibus, «Всеми силами души», направленной против ведьм Рейнской области. Но многие инквизиторы всё равно считали значительную часть «Молота ведьм» полным бредом.

Куда большей популярностью это руководство пользовалось в светской среде. Так, к примеру, Кёльнский университет всецело поддерживал авторов этой книги в их воззрениях.

Поэтому подавляющее большинство процессов против ведьм велось вообще без участия инквизиторов. Пример тому — знаменитый Салемский процесс, проходивший в Новой Англии, где инквизиции никогда не было.

Инквизиция со временем превратилась в один из символов прогнившей системы католической церкви, главной целью которой было уничтожение всех тех, кто верил в бога хоть чуточку иначе. Поэтому в XVI веке она была одной из причин того, почему многие немецкие земли участвовали в движении Реформации и принимали протестантизм.

Для борьбы с Реформацией Святой Престол учредил Священную канцелярию, централизовавшую деятельность инквизиции, и ужесточил суды инквизиции. Жертвы обвинений почти целиком лишались своих прав: они теперь не могли приглашать адвокатов, подавать апелляции уже было нельзя. Также инквизиция теперь ввела жёсткую цензуру книг и издавала Индекс запрещённых произведений.

Но по результатам Тридцатилетней войны, пошатнувший могущество католической церкви, было видно, что инквизиция бессильна в борьбе за целостность христианского мира. Под конец XVIII века инквизиция была отменена во Франции, в других странах она уже не могла заниматься аутодафе и пытками. В начале XIX века от неё отказались везде, кроме Италии.

В 1835 году Папа Григорий XVI отменил все местные суды инквизиции и сохранил только Священную канцелярию, которая в основном занималась внутренними делами церкви и могла прибегать только к отлучениям. В 1908 году её переименовали в «Священную Конгрегацию Священной Канцелярии». В 1966-м Папа Павел VI переименовал её уже в «Священную конгрегацию доктрины веры» и по сути упразднил, так как она теперь занималась исключительно церемониальными и формальными делами.

Несмотря на то, что инквизиция была не настолько жестокой и фанатичной, как её рисуют в массовой культуре, она всё равно была ужасающим инструментом репрессий всех тех, кто хоть немного сомневался в католических ценностях. Многое из того, что творила инквизиция, свершилось только из-за карьеризма и желания заработать. Важно было лишь верить в догматы церкви — а уж то, насколько ты хорошо их соблюдаешь, было не так важно.

#истории #лонг #plaguetale