Кино и Цой

30 лет Виктора Цоя нет в этом мире, но сказать, что его нет с нами, пожалуй, будет слишком опрометчиво. Ему суждено было стать одним из очень немногих маркеров не только своего времени, но и всей советской и постсоветской культуры, вечным неискоренимым символом, чья популярность, увы, не играет ему на руку, но создаёт новую реальность, в которой все мы существуем. Видимая часть этой реальности — немногочисленные киноопыты Цоя.

Он любил кино. Смотреть его на больших экранах, а потом сниматься в нём. Но категорически не хотел актёрствовать. Для Цоя играть другого человека было неинтересной задачей.

«Все говорят, что надо кем-то мне становиться, а я хотел бы остаться собой».

Самовыражаться на экране — совсем другое дело. Цой был упрямым человеком, а потому не отступил от этой позиции: и при его жизни в художественных фильмах, и после смерти в документальных он никогда не изменял себе, оставаясь верным тому образу в чёрном, который долго искал, перед тем, как предъявить его миру.

Природа одарила Виктора Цоя гипнотической харизмой, и появление его на большом экране по большому счёту было предрешено. Для больших режиссёров выходец из «дикой пещеры» ленинградского рок-клуба мог стать проблемой, а вот молодые кинематографисты понимали эту тусовку гораздо лучше. Хотя некоторые опасения были и у них. Режиссёр короткометражного музыкального фильма «Конец каникул» Сергей Лысенко признавался, что решился снимать «Кино» после того, как в журнале «Аврора» начали появляться заметки писателя Александра Житинского о ленинградском рок-клубе. «Значит, это — легально», — решил пятикурсник факультета кино Киевского театрального института, и проект состоялся.

Наивный музыкальный фильм «Конец каникул» на самом деле больше всего похож на сборник клипов Цоя и его команды, что было на руку участникам «Кино». Цой был одним из немногих музыкантов того времени, который грезил видеоклипами — такими же стильными и модными, как у «Duran Duran», например. Их работа на песню «Wild Boys» была для Виктора Цоя эталоном, но снять что-то похожее при всём желании режиссёра было невозможно по техническим причинам.

Впрочем, фильм получился, и даже оставил довольными почти всех своих участников. Имея в подкорке идею о свободе, которая тогда была главной мечтой всей советской молодёжи, он первым довольно чётко очертил территорию Цоя, помог ему звучать отчётливее.

Потом был действительно популярный «Йя-Хха», где у Цоя, пожалуй, не самая яркая, но очень утвердительная роль самого себя. Пока Кинчев по-волчьи кусает зрителя «Моим поколением», Науменко ритуально разбивает зеркала, а Гребенщиков вселяется в души зрителей долгим взглядом в камеру, лидер «Кино» перекидывается фразами с ожидающими его поклонниками, расстраивается из-за несостоявшегося концерта (а его действительно отменили) и в результате играет подпольный квартирник в «Камчатке». Его линия в этом фильме больше других похожа на документальную, и именно ей нужно быть обязанными за передачу атмосферы, царившей в то время вокруг ленинградского рок-клуба и его обитателей.

В отличие от безобидного «Конца каникул», «Йя-Хха» вызвал гораздо больший резонанс. Как вспоминал режиссёр картины Рашид Нугманов, бывший в то время второкурсником ВГИКА, фильм ужаснул коллегию режиссёрского факультета.

«Помню, как они негативно отзывались обо всей этой чуждой советскому человеку культуре, и даже слово «фашисты» прозвучало – еще задолго до печально известной публикации «Алиса с косой чёлкой» в газете «Смена», — рассказывал режиссёр позднее.

Тем не менее, это не помешало фильму попасть в программу «Молодое советское кино» на XV Московском кинофестивале в июле 1987 года и получить там приз фипресси имени Андрея Тарковского.

Ещё одной документальной лентой, в которой Виктор Цой успел поучаствовать примерно в этот же период, стал культовый сегодня «Рок» Алексея Учителя. Среди небольших кусочков о музыкантах, перемешанных с их же выступлениями, часть про лидера «Кино» не выглядела какой-то особенной. Цой буднично подкидывал уголь в топку в «Камчатке» и рассуждал о своей жизни наравне с другими.

Премьера состоялась 19 января 1988 года в московском Доме Кино, который на тот момент считался лучшей площадкой столицы. Не обошлось без скандалов: секретарь ЦК КПСС Егор Лигачёв лично потребовал удалить из фильма некоторые сцены. Говорят, что фильм удалось сохранить в первозданном виде только благодаря вмешательству журналистов телепрограммы «Взгляд». Картина имела оглушительный успех у зрителей, но не понравилась практически всем своим героям, которые хотели увидеть в ней рок-культуру, но не получили этого.

Виктор Цой говорил: «Рок» получился какой-то немножко сентиментальный, слюнявый: Гребенщиков с детишками и прочее».

Впрочем, для Алексей Учителя фильм стал в какой-то мере программным и позволил не без участия того же Цоя войти в доверие к закрытой рок-тусовке и продолжить работу с ней.

Затем была легендарная мечтательно-авангардистская «Асса», в которой Цой появляется, чтобы стать жирной точкой в истории всего заплесневелого, устаревшего и мягкотелого. Здесь его снова невозможно назвать ни персонажем, ни простым музыкантом, ставшим частью фильма для антуража. Его образ верен реальности, но в то же время сформирован искусственно и не выпадает из странной психоделической реальности Сергея Соловьёва. Парадоксальный и непримиримый Цой с вечным требованием перемен в этом фильме приобрел статус нерушимого памятника, нулевого километра. А в своей будничной реальности благодаря «Ассе» он существенно приумножил свою популярность, и, в целом, своей работой в этом проекте остался доволен.

«Игла» Рашида Нугманова стала для Цоя ещё большим удовольствием.

«Она [«Игла»] мне по-человечески ближе, понятнее. Я там не играю. Веду себя так, как в жизни. И слов минимум. В общем, всё как в жизни», — рассказывал он.

Мир, созданный режиссёром в этой картине, был абсолютно свободным от каких-либо сторонних вмешательств. Рашид Нугманов руководствовался исключительно своей фантазией и утверждал, что в ленте нет ни звука, который появился бы там не по его воле. С Цоем они спелись. Со стороны музыканта появлялись незначительные претензии (вроде просьбы убрать слишком грубую фразу «Он тебя трахает» из сцены в больнице), но несмотря на это лидер «Кино», когда предложения о съёмках посыпались на него, как из рога изобилия, заявлял, что будет сниматься только у Нугманова.

Моро стал открытием и прямым попаданием в цель. Это был тот самый последний герой, которого Цой вытащил на сцену, а теперь ещё обрел и на киноэкране. Здесь он уже не памятник и не манифест, как в «Ассе», но человеческое воплощение своего собственного идеала, прямая и неприкрытая попытка слияния жестокости мира и возвышенных идей.

На Моро было много планов. Цой и Нугманов хотели продолжить его похождения, переместив героя в более футуристический и причудливый мир страшного будущего. Кроме того, была идея создания американо-советской версии «Иглы». Участвовать в ней должен был не только Цой, но и основатель группы «Talking Heads» Дэвид Бирн. Оба музыканта горели этой идеей. Цой должен был играть главного положительного героя, Бирн — отрицательного. Речь шла о картине, которая бы изображала недалёкое будущее, в котором главенствуют молодёжные банды, общение ведётся на сленге, царствует культ силы и телевидения. Фигурировали изолированный город и одинокий чужак, который вступает в борьбу с жестокой системой.

Проект не был пустыми мечтами. Нугманов вместе с Цоем провозили тритмент под рабочим названием «Цитадель смерти» 18 января 1990 года на Сандэнс. С американской стороны в проекте участвовали продюсер Эд Прессман, в качестве сопродюсера – Тони Саффорд, представлявший в то время New Line Cinema, был и представитель японской стороны – Amuse Inc. вместе с Кики Мияке и ее нью-йоркской компанией Little Magic.

Там же произошло знакомство с отцом кибер-панка Уильямом Гибсоном, который собрался писать сценарий для фильма. Он сам рассказывал об этом в своём блоге в 2003 году.

«История Рашида для фильма, который мы так и не сделали, рассказывала о ритуальной войне банд в возможном Ленинграде будущего. Я думал об этом, когда смотрел начальное сражение в «Бандах Нью-Йорка». Очень похоже! Я помню, как Рашид описывал крупномасштабный бой в заснеженном полуночном парке. Одна банда вооружена заточенными лопатами, другая — казачьими саблями. Ещё мы хотели использовать танк с брандспойтом», — описывал так и не случившийся фильм Гибсон.

По словам Нугманова, когда «Цитадель» вдруг стала совместным проектом с американцами, Цой стал просить его написать новый советский проект.

«Мы бы его сняли в том же 1990-м, пока большая совместная картина набирает обороты. Поскольку съёмки предполагались осенью в Подмосковье, то на 21 августа назначили встречу в Москве: Соловьев, я и Цой. Не довелось. Факс с окончательным текстом просто был прислан мне в 1991-м, уже после гибели Виктора», — вспоминает режиссёр.