Воссоздание и деконструкция штампов. «Мертвые не умирают» Джима Джармуша
Недавно на экраны вышел внежанровый фильм «Малышка зомби» о культуре вуду, предполагающей существование зомби. И фильмы про зомби, кажется, уже отжили свою эпоху, однако регулярно нам предоставляют все новые и новые вариации классического хоррор-образа. Вспоминаем еще один фильм о ходячих мертвецах, вышедший этим летом и показанный в Каннах параллельно с «Малышкой зомби» — «Мертвые не умирают» Джима Джармуша, и не отвлекаемся на дифирамбы звездному касту.
«Мертвые не умирают» — это последовательное воссоздание и деконструкция штампов, характерных не только для зомби-хорроров, но в некоторой степени и для драматургии любого остросюжетного кино. И впечатляет даже не то, что Джармуш сломал жанр, — вроде бы, тем самым принеся в жертву и собственный фильм, — а как раз то, что в пустотах, пробивающихся между обломками разрушенных нарративов, фильму-таки удалось случиться.
Этот эффект «скрытого» фильма, формально никак себя не проявляющего, возможен, вероятно, именно потому, что Джармуш смог полностью исключить из своей работы авторский голос, и само это исключение помогло соединить обломки в новый фильм. К примеру, в финале закадровый голос, своей интонацией по-джеймисоновски отсылающий не к одному конкретно, но ко всем одновременно фильмам и видеоиграм о зомби, произносит «критическую речь» об обществе потребления, серьёзную, но вместе с тем настолько напыщенную и морализаторскую, что поверить в нее просто невозможно.
И в этой невозможности, к которой нас толкает не Джармуш, а скорее мы сами с нашим культурным бэкграундом, и скрыт конструктивный материал: ведь это выбор, который мы, хоть и вынужденно, но делаем сами. Так же работает и другой штампованный ход, который когда-то (скажем, в мультфильмах второй половины 20 века) сам был призван показать условность экранных штампов: когда персонажи начинают обсуждать сценарий фильма и ругать самого Джармуша. Этот «выход за пределы реальности фильма» безошибочно воспринимается как лукавство, тем самым не давая нам пойти по лёгкому пути и констатировать, что смысл фильма всего лишь в том, что «реальность кино ненастоящая». Нет, реальность эта вполне реальна, несмотря на все деконструкции, просто теперь она глубже, чем нам казалось раньше.
Не ясно до конца, похоронил ли Джармуш этим фильмом жанр зомби-хоррора. Может, совсем даже наоборот: высветил те его особенности, которые всегда были на поверхности, но воспринимались как вульгарные и изжившие себя, и показал, что из этих штампов можно собрать нечто совершенно иное, чем, может быть, и занимаются любители фильмов категории Б.
Другие материалы редакции: