Визит к мистеру Боудичу. Энди Чен.
Погреб. Встреча в больнице.
Когда на следующее утро я показался в доме номер 1 по Сикамор-стрит, Радар встретила меня буйно, но не бешено. Я подумал, что она начала привыкать к новым порядкам. Она справила утреннюю нужду, съела свой завтрак (папа привёз домой 25-футовый пакет собачьего корма), после чего изъявила желание поиграть с обезьянкой. Когда она утомилась, у меня оставалось ещё немного свободного времени, так что я пошёл в гостиную проверить, работает ли винтажный телевизор. Я потратил некоторое время в поисках пульта, но, конечно же дурацкий ящик мистера Боудича был создан в допультовую эру домашних развлечений. Ниже экрана было две ручки. На правой были числа – я предположил, что это номера каналов, так что я повернул левую. Гул телевизора был не таким беспокоящим как звуки из сарая, но всё же немного раздражал. Я сделал шаг назад в надежде, что эта штука не взорвётся. Через некоторое время шоу Тудей всплыло в поле зрения – Мэтт Лауэр и Саванна Гатри общались с двумя политиками. Картинка была не 4К, даже не 1К. Но это было хоть что-то. Я попробовал подвигать антенну, которую миссис Сильвиус называла кроличьими ушами. Я повернул её с одну сторону, и картинка стала лучше (немного лучше). Повернул в другую – Тудей исчез в снежной буре. Я заглянул за телевизор. В задней стенке корпуса было множество отверстий для отвода тепла – которого было немало – и сквозь них я увидел оранжевое сияние ламп. Я был практически уверен, что они и издавали гудящий звук.
Я выключил телевизор, размышляя, как, должно быть, раздражает вставать каждый раз чтобы переключить канал. Я сказал Радар, что мне пора в школу, но сперва нужно снять ещё одно фото. Я протянул её обезьянку.
«Не могла бы ты подержать её во рту? Она милая.»
Радар была рада стараться.
2
Без бейсбольной тренировки я добрался до больницы в середине дня. У стойки я спросил принимает ли Говард Боудич посетителей – сестра говорила, что он ожидает очередную операцию. Леди за стойкой сверилась с чем-то на своём мониторе и сказала, что я могу подняться по лестнице и проведать его. Когда я повернулся в сторону лифтов, она велела мне подождать, мне ещё нужно было заполнить форму. Там требовалось указать контактную информацию «на экстренный случай». В графе пациент стояло Говард Адриан Боудич. Моё имя было указано как Чарльз Риэд.
«Это же ты, верно?» спросила леди.
«Да, но фамилия записана неверно.» Я стёр фамилию и написал Рид. «Он вам сказал связаться со мной? У него больше никого нет? Ну, брата или сестры? Потому что что я не уверен, что уже достаточно взрослый чтобы принимать значительные решения, не например если…» Я не хотел заканчивать предложение, и она меня к этому не принуждала. «Он подписал DNR перед тем, как отправиться на операцию. А эта форма только для того, чтобы если ему что-то понадобится, ты мог это принести.»
«Что такое DNR?»
Она объяснила. (Do Not Resuscitate – «Не Реанимировать» (в случае остановки сердца). Довольно популярна татуировка с такой надписью, но такая татуировка не имеет юридической силы если человеком не подписан соответствующий документ – примечание переводчика.) И это не то, что я хотел бы услышать. Она так и не ответила на вопрос про родственников, потому что, возможно, не знала ответа – да и откуда ей знать? Я вписал в форму домашний адрес, имейл и номер сотового. Затем я пошёл вверх по лестнице, думая не знаю о Говарде Адриане Боудиче ещё уйму вещей.
3
Он бодрствовал, и его нога больше не была на растяжке, но судя по его замедленной речи и стеклянному взгляду, он был здорово накачал лекарствами.
«Снова ты,» сказал он, что точно не звучало как «рад тебя видеть, Чарли».
«Снова я.»
Тогда он улыбнулся. Если бы я знал его ближе, я бы дал ему совет делать так почаще. «Придвигай стул и скажи, как тебе нравится вид вот этой штуки.»
Он был до пояса укрыт одеялом. Он сдвинул его, открывая взору сложное стальное устройство, охватывающее его ногу от голени до верхней части бедра. Тонкие стержни входили прямо в плоть, точки входа были прикрыты маленькими резиновыми манжетами, потемневшими от крови. Его колено было забинтовано и выглядело размером с буханку хлеба. Веер тонких стержней пронизывал повязку. Он увидел выражение моего лица и усмехнулся. «Выглядит как пыточное орудие святой инквизиции, не так ли? Эта штука называется внешний фиксатор.»
«Больно?» Думаю, это был глупейший вопрос года. Эти стержни из нержавеющей стали входили прямо в кости его ноги.
«Уверен, что будет, но, к счастью, у меня есть вот это.» Но поднял свою левую руку. В ней был гаджет, который выглядел как пульт, которого не хватало его олдскульному ТВ. (некоторые англицизмы так глубоко укоренились в русском языке, что рука не поднимается их переводить – примечание переводчика). «Помпа с обезболивающим. Предполагается, что она заглушит боль, но не даст мне улететь. Только я в жизни не принимал ничего сильнее Эмпирина и теперь, похоже, взлетел как воздушный змей.» (to get high – кайфовать. Впрочем, это и так понятно из контекста – примечание переводчика)
«Похоже на то,» сказал я, и на этот раз он не просто усмехнулся, он захохотал. Я хохотал вместе с ним.
«Думаю, заболит.» Он прикоснулся к фиксатору, образовывающему серию таких мрачно выглядящих металлических колец вокруг ноги, что больно было смотреть. «Доктор, который устанавливал эту штуку нынче рано утром, сказал, что приборы вроде этого придумали Русские во время битвы за Сталинград.» Теперь он коснулся одного из тонких стержней, прямо над окровавленной манжетой. «Русские делали эти стабилизирующие стержни из велосипедных спиц.»
«Как долго вам придётся носить его?»
«Шесть недель, если мне повезёт, и я буду быстро выздоравливать. Три месяца если мне повезёт меньше. Они установили мне изысканное оборудование, верю, что не обошлось без титана, но, когда этот фиксатор будет снят, моя нога окажется неподвижной как будто она заморожена. Предполагается, что физическая терапия разморозит её, но, как мне сказали, «терапия будет сопряжена со значительным дискомфортом.» Ты знаешь, кто такой Ницше, потому ты сможешь перевести это высказывание.»
«Думаю, это значит, что будет адски больно.»
Я надеялся, что он снова засмеётся – или хотя бы усмехнётся – но он только слабо улыбнулся и дважды надавил большим пальцем на кнопку подающего наркотики устройства. «Уверен, что ты совершенно прав. Если бы мне повезло избавиться от бренного тела во время операции, я бы избавился и от этого самого значительного дискомфорта.»
«Не говорите так.»
Его брови – седые и кустистые – взлетели вверх. «Не говори мне что говорить, а что нет. Это принижает меня, а тебя заставляет выглядеть глупо. Я знаю с чем столкнулся.» Потом он неохотно продолжил: «Я благодарен за то, что ты пришёл меня проведать. Как Радар?»
«Хорошо.» Я показал новые фотографии. Он задержался, но той, где Радар сидела с обезьянкой в пасти. Наконец он вернул телефон.
«Хотите я распечатаю для вас фото, раз у вас нет телефона чтобы послать фото на него?»
«Мне бы этого очень хотелось. Спасибо, что кормишь её. И за то, что показываешь ей свою привязанность. Уверен, что она это ценит. И я тоже.»
«Она мне нравится. Мистер Боудич -»
«Говард.»
«Говард, правильно. Я бы хотел подстричь у вас траву, если вы разрешите. В сарае есть косилка?»
Его взгляд стал настороженным, и он положил пульт на кровать. «Нет. В сарае ничего нет. То есть, ничего полезного.»
Тогда почему он заперт? Я решил, что не стоит задавать этот вопрос.
«Ну, тогда я привезу нашу. Мы живём ниже по той же улице.»
Он вздохнул как будто на него свалилось больше забот, чем он мог вынести. Хотя, судя по тому, как начался его день, так оно и было. «Зачем тебе это делать? Ради денег? Тебе нужна работа?»
«Нет.»
«Тогда почему?»
«Я не очень хочу об этом говорить. Держу пари, есть вещи, о которых вы не хотите говорить, верно? Например, о банке для муки. Или о сарае.»
Он не усмехнулся, вместо этого его губы скривились. «Даже слишком верно. Это же так принято в Китае? Спас человеку жизнь – и неси за него ответственность?»
«Нет.» Я думал о папиной жизни. «Можно мы не будем вдаваться в подробности? Я просто подстригу вашу траву, может ещё починю забор. Если вы захотите.»
Он долго смотрел на меня. Затем он сказал с поразившей меня проницательностью: «Если я скажу да, я окажу тебе услугу?»
Я улыбнулся. «Так и есть.»
«Хорошо, договорились. Но косилка только начнёт рубить эти сорняки и сразу помрёт. В подвале есть несколько инструментов. Большинство из них дерьмо, но коса поможет подрезать траву до высоты, с которой справится косилка, если ты уберёшь с неё ржавчину и заточишь лезвие. На верстаке должен быть точильный камень. Не пускай Радар вниз по ступеням. Они крутые и она может упасть.»
«Окей. Что насчёт лестницы? Что с ней делать?»
«Положи её под заднее крыльцо. Лучше бы она там и оставалась – тогда я бы здесь не очутился. Проклятые доктора и их проклятые новости. Что-нибудь ещё?»
«Ну… репортёр из Уикли Сан хочет написать обо мне статью.»
Мистер Боудич закатил глаза. «Это газетёнка. Ты собираешься дать ему интервью?»
«Папа хотел бы. Он говорит, что это может помочь мне с поступлением в колледж.»
«Да, может, так и есть. Но это далеко не Нью Йорк Краймс, верно?» (известная радиопостановка – примечание переводчика)
«Этот парень хотел бы сфотографировать меня с Радар. Я сказал, что спрошу у вас и пойму если вы откажете. Это для меня в порядке вещей.»
«Героическая собака, так он хочет это подать? Или ты этого хочешь?»
«Я думаю, нужно оказать ей уважение, вот и всё, и ей даже не нужно гавкнуть для этого.»
Мистер Боудич принял решение. «Я согласен, но не хочу, чтобы он был на моей собственности. Встаньте с ней на тротуаре. Он может снять вас на фоне ворот. На фоне уличной стороны ворот.» Он подобрал пульт от обезболивающего и нажал на него пару раз. Потом неохотно, почти испуганно он сказал: «На крючке у входной двери висит поводок. Я не использовал его уже давно. Ей может понравиться прогулка вниз по склону… но только на поводке, имей ввиду. Если её собьёт машина, я никогда тебе этого не прощу.»
Я ответил, что понимаю это и непременно использую поводок. У мистера Боудича не было братьев, сестёр, бывшей жены или ещё кого-то на кого можно было бы положиться. У него была только Радар.
«И не слишком далеко. Давным-давно она могла пройти четыре мили, но эти дни давно прошли. Тебе лучше идти. Я хочу поспать до того, как мне принесут тарелку помоев, которые здесь называют ужином.»
«Окей. Рад был вас повидать.» Так и было. Он мне нравился, и возможно, нет нужды вам говорить почему. Он мне нравился, потому что он любил Радар, как и я.
Я встал, подумал не пожать ли ему руку, не стал этого делать и направился к двери.
«Ох, Иисусе, есть кое-что ещё,» сказал он. «По крайней мере я вспомнил одну вещь. Если я тут останусь и в понедельник – а я останусь – ко мне домой придёт доставщик продуктов.»
«Доставка от Крогерс?»
Он снова наградил меня взглядом «ты-что-дурак?». «Тиллер и Сыновья.»
Я знал про Тиллера, но мы там не закупались, потому что это было то, что они сами называли «магазин высокой кухни.» Что означало высокие цены. Я вспомнил, что моя мама заказывала там торт к моему дню рождения, когда мне исполнилось пять или шесть лет. Он был покрыт лимонной глазурью, с кремом между слоями. Я думал, что это лучший торт в мире.
«Мужчина обычно приходит с утра. Можешь позвонить ему и попросить перенести доставку на вечер, когда ты будешь в моём доме? У них есть заказ.»
«Хорошо.»
Он положил руку себе на лоб. Я не было уверен, потому что я уже стоял в дверях, но мне показалось, что он немного дрожит. «И ещё нужно будет заплатить. Ты сможешь это сделать?»
«Да.» Мне придётся взять у папы пустой чек и вписать в него сумму.
«Скажи им чтобы отменили заказ на следующую неделю и далее до тех пор, пока я им сам не скажу. Веди список расходов.» Он медленно провёл рукой по лицу, словно пытаясь разгладить морщины – самое безнадёжное дело. «Чёрт побери, я ненавижу быть зависимым. Зачем же я полез на ту лестницу? Должно быть, я принял таблетки глупости.»
«Вы будете в порядке,» сказал я, но идя по коридору к лифтам, я думал о том, что он сказал, когда мы обсуждали лестницу: проклятые доктора с проклятыми плохими новостями. Возможно, он просто говорил про то, как долго будет выздоравливать его проклятая нога, а возможно он имел ввиду занятия с проклятым физиотерапевтом (возможно, ещё и чёртов шпион в придачу) у него дома.
Но я задумался.
4
Я позвонил Биллу Харримену и сказал, что он может сфотографировать нас с Радар, если он всё ещё хочет. Я передал ему условия мистера Боудича, и Харримен сказал, что его всё устраивает.
«Он что-то вроде отшельника? Я не смог ничего найти о нём ни в наших документах, ни в Биконе.»
«Не знаю. Утро воскресенья вам подойдет?»
Оно подошло, и мы условились на десять часов утра. Я сел на велосипед и направился домой, легко давя на педали и крепко раздумывая. В первую очередь о Радар. Поводок висел в передней, глубже, чем я когда-нибудь забирался в этот дом. Ещё я вспомнил, что на ошейнике Радар не было жетона с ID. Что, возможно, означало отсутствие собачьего паспорта, подтверждающего что у неё нет бешенства или чего-то такого. Посещала ли Радар ветеринара хоть раз? Думаю, нет.
Еду мистеру Боудичу доставляли, что выглядело для меня как высококлассный способ получения вашего пива и скиттлс, а Тиллер и Сыновья были определённо высококлассной компанией, чьими услугами пользовались люди из высокого класса с кучей зелени. Что заставило меня задуматься, как и моего отца, чем же зарабатывал на жизнь мистер Боудич до того, как ушёл на покой. Он выражался довольно элегантно, прямо как профессор, но я не думаю, что учителя на пенсии могут позволить себе делать покупки в магазине, который хвастался что у них свой собственный винный погреб. Старый телик. Нет ни компьютера (держу пари, что нет), ни мобильного телефона. Кроме того, нет автомобиля. Я знал его второе имя, но не знал сколько ему лет.
Когда я добрался домой, я набрал Тиллера и перенёс доставку на три часа дня вторника. Я думал отправиться делать домашнюю работу в доме Боудича, когда Энди Чен впервые за не знаю какое время постучался в заднюю дверь. Когда мы были детьми, Энди, я и Берти Бёрд были неразлучны, даже называли себя Три Мушкетёра, но семья Берти переехала в Диаборн (возможно, для меня это было к лучшему) а у Энди был мозговитым парнем, проходившим кучу AP-курсов (Advanced Placement – предметы повышенной сложности, изучение которых повышает шансы абитуриента в США на поступление в хороший колледж – примечание переводчика), включающих в себя физику, в ближайшем филиале Университета Иллинойса. Конечно, он был ещё и спортсменом, отличившимся в двух видов спорта, которые я не практиковал. Одним из них был теннис. Вторым был баскетбол, который вёл Харкнесс, так что я догадывался зачем пришёл Энди.
«Тренер говорит, что тебе надо вернуться и играть в бейсбол,» сказал Энди после того, как проверил мой холодильник на наличие вкусняшек. Он остановился на некотором количество остатков цыплёнка кунг пао. «Он говорит, что ты тянешь команду вниз.»
«Ох-ох, пакуй чемоданы, мы отправляемся в чувство сожаление,» сказал я. (цитата из песни Трейси Лоуренса Guilt trip. Игра слов основана на то, что trip означает «путешествие», а guilt trip «чувство сожаления» - примечание переводчика) «Я так не думаю.»
«Он сказал, что тебе не придётся извиняться.»
«Даже не планировал.»
«Его мозги просто подгорели,» сказал Энди. «Ты знаешь, как он назвал меня? Жёлтая Угроза. (метафорическое название азиатов, как угрозы для Запада – примечание переводчика) Типа как «Убирайся отсюда, Жёлтая Угроза, и приведи мне того здорового ублюдка.»
«Ты с этим согласился?» Я одновременно был заинтересован и напуган.
«Он думал, что это комплимент, который я найду забавным. Кроме того, два сезона спустя я уеду из Хиллвью и буду играть за Хофстра. Первый дивизион, вот и я. Полный ход, детка. И я больше не буду Жёлтой Угрозой. Так ты правда спас жизнь того старика? Я слышал об этом в школе.»
«Собака спасла его. Я просто набрал 911.»
«И она даже не выгрызла тебе глотку?»
«Нет. Она милашка. И она старая.»
«Она не была старой в тот день, когда я её повстречал. В тот день она жаждала крови. Там внутри страшно? Чучела животных? Часы Кит-Кэт, которые следят за тобой своими глазами? Бензопила в подвале? Дети говорят, что он может быть серийным убийцей.»
«Он не серийный убийца и его дом не страшный.» Это была правда. Был страшный сарай. Был страшный стрекочущий звук. Радар тоже считала этот звук страшным.»
«Окей,» сказал Энди. «Я передал тебе сообщение. Есть ещё что-нибудь съестное? Печеньки?»
«Неа.» Печеньки были в доме мистера Боудича. Зефир в шоколаде и песочные с пеканом, которые наверняка были доставлены Тиллером и Сыновьями.
«Окей. Увидимся позже, чувак.»
«Увидимся, Жёлтая Угроза.»
Мы переглянулись и разразились хохотом. Минуту или две нам как будто снова было одиннадцать
5
В воскресенье нас с Радар сфотографировали. В передней действительно висел поводок, рядом с зимним пальто и парой старомодных зимних галош под ним. Я подумал, не заглянуть ли мне в карманы пальто – просто посмотреть, что там, понимаете – но я сказал себе не быть шпионом. На поводке висел запасной ошейник, но на нём не было жетона собачьего паспорта. Насколько было известно городским властям, собака мистера Боудича летала – ха-ха – ниже поля зрения радаров. Мы вышли к парадному входу и ждали, когда покажется Билл Харримен. Он появился точно вовремя, за рулём побитого старого Мустанга, и выглядел так словно закончил колледж в прошлом году.
Радар издала несколько рыков пока он парковался и вылезал из автомобиля. Я сказал её, что он хороший и она утихла, только просовывала нос сквозь ржавые ворота чтобы понюхать его штанину. Она снова зарычала, когда он протянул руку через ворота чтобы пожать мою.
«Охранница,» заметил он.
«Ещё какая.»
Я ожидал, что у него будет здоровенная камера – возможно, я взял эту идею из какого-то классического фильма про доблестных газетных репортёров – но он просто снимал нас на телефон. После пары или тройки фото он спросил, не может ли она сесть. «Если она сядет, сядь на корточки рядом с ней. Получится отличное фото. Просто парень и его собака.»
«Она не моя,» сказал я, думая, что всё-таки она была моей. На время, но тем не менее. Я велел Радар сесть, не зная послушается она или нет. Она послушалась, как будто ждала команды. Я присел сбоку от неё. Я заметил, что миссис Ричленд вышла и смотрит на нас, прикрывая ладонью глаза.
«Обними её одной рукой,» сказал Харримен.
Когда я это сделал, Радар лизнула меня в щёку. Я рассмеялся. И вот такая фотография появилась в следующем номере Сан. И, как потом выяснилось, не только там.
«Каково оно, в этом доме?» спросил Харримен, указывая на дом.
Я пожал плечами. «Как в других домах, я полагаю. Нормально.» Не то чтобы я это точно знал – я видел только Коридор Старого Чтива, кухню, гостиную и переднюю.
«Ничего экстраординарного? Потому что смотрится страшновато.»
Я открыл рот чтобы сказать, что телевизор застал дни до появления кабельного вещания, не говоря уже о потоковом вещании, но снова закрыл его. Я понял, что Харримен переходит от фотографирования к интервьюированию. По крайней мере, пытается. Он новичок, и у него это получается не слишком тонко.
«Неа, просто дом. Мне пора идти.»
«Ты позаботишься о собаке пока мистер Боудич в госпитале?»
На этот раз я протянул руку первым. Радар не рычала, внимательно наблюдая за этим забавным делом. «Надеюсь, фотографии получились хорошо. Пойдём, Радар.»
Я пошёл к дому. Когда я оглянулся, Харримен пересекал улицу чтобы побеседовать с миссис Ричленд. С этим я ничего не мог поделать, потому я пошёл назад, а Радар за мной. Я заметил, что, немного пройдясь, она взбодрилась.
Я убрал лестницу под крыльцо, где уже находилась лопата для снега и старая пара садовых ножниц, которые выглядели такими же ржавыми как засов и наверняка с ними было так же трудно управиться. Радар смотрела на меня с середины лестницы, это выглядело так мило, что я сделал ещё один снимок. Я буквально дурел от этой собаки. И ничего не имел против этого.
Под раковиной стояли чистящие средства и аккуратная стопка бумажных продуктовых пакетов с логотипом Тиллер. Кроме того, там лежали резиновые перчатки. Я надел их, взял пакет и пошёл в какашечный патруль. Набрал достаточно.
В воскресенье я снова надел на Радар поводок и гулял с ней в низ по холму до самого нашего дома. Сперва она двигалась медленно, и из-за артрита бёдер и из-за того, что давно не удалялась от дома. Она то и дело оглядывалась на меня, как будто это придавало ей уверенность, и это тронуло моё сердце. Но через некоторое время путь стал даваться ей проще, она с довольным видом шла, останавливаясь понюхать телефонные столбы и приседая тут и там чтобы другие собаки знали, что Радар Боудич тут побывала.
Папа был дома. Радар сперва отступила от него, рыча, но, когда папа протянул ей ладонь, она подалась вперёд на расстояние, достаточное чтобы её понюхать. Половина ломтика болонской колбасы скрепила сделку. Мы пробыли дома час или около того. Папа расспрашивал меня как прошла фотосъемка и смеялся, когда я рассказал ему как Харримен попытался выведать у меня о внутреннем убранстве дома и как я его заткнул.
«Лучше бы ему продолжить заниматься новостями,» сказал папа. «Уикли Сан – самое место чтобы начать собирать портфолио.»
Радар начала нюхала пол возле дивана, на котором папа однажды вырубился пьяный. Он присел рядом и взъерошил её мех. «Держу пари, она была заводной в свои лучшие годы.»
Я подумал об Энди и ужасном чудовище, которое он повстречал четыре или пять лет назад и согласился.
«Тебе нужно проверить есть ли у Боудича лекарства от собачьего артрита. И возможно ей стоит принимать таблетки от сердечного червя.»
«Посмотрю.» Я снимал её поводок, но теперь снова пристегнул его к ошейнику. «Нам пора обратно.»
«Не хочешь оставить её тут на весь день? Выглядит так, что ей тут комфортно.»
«Нет, я должен вести её обратно.»
Если бы он спросил почему, я сказал бы ему правду: потому что вряд ли бы это понравилось Говарду Боудичу. Он не спросил. «Окей. Подвезти вас?»
«Нет, спасибо. Я думаю, она будет в порядке, если мы пойдём не спеша.»
Так и получилось. На обратном пути вверх по холму ей, кажется, нравилось нюхать траву чужих газонов.
6
В понедельник после полудня приехал уютный зелёный грузовичок с логотипом «ТИЛЛЕР И СЫНОВЬЯ» (золотым, не меньше). Водитель спросил меня, где же мистер Боудич. Я ответил, и он понёс пакеты через ворота, как будто делал это прежде, видимо, так оно и было. Я заполнил сумму на пустом чеке, подписанном папой – меня несколько ужаснула мысль, что три пакета продуктов могут стоить 105 долларов – и протянул чек доставщику. Помимо прочего там были бараньи отбивные и рубленная вырезка, которые я положил в морозилку. Я не собирался есть чужую еду, но и не собирался дать ей пропасть даром.
Позаботившись об этом, я спустился в подвал, закрыв за собой дверь чтобы Радар не попыталась за мной последовать. Там не нашлось ничего подходящего для серийного убийцы, только пыль и паутина как будто туда давно никто не заходил. Свет давали флуоресцентные лампы, одна из них мерцала и, видимо, планировала скоро помереть. Пол был из сплошного цемента. На крючках висели инструменты, включая косу, которая выглядела точь-в-точь как у Старика-Смерти в мультиках.
И центре комнаты стоял верстак, накрытый тканью. Я приподнял уголок и увидел частично собранный паззл, наверное, из миллиона деталей. Я увидел (у меня не было коробки чтобы сравнить) горные луга со Скалистыми горами на заднем плане. Складной стул стоял у того угла стола, где были разложены оставшиеся детали. Сидение было в пыли, из чего я сделал дедуктивный метод, что мистер Боудич какое-то время не занимался паззлом. Может быть, он сдался. Я уверен, что сдался бы; большую часть того, что осталось собрать, составляло голубое небо без единого облачка, нарушившего бы монотонность. Наверное, я рассказываю об этом дольше, чем следовало бы… но, с другой стороны, может и нет. В этом было что-то печальное. Я не мог выразить причину печали, но теперь я старше и, думаю, смогу. Речь шла о головоломке, об антикварном ТВ и Коридоре Старого Чтива. Ещё об одиноких занятиях пожилого человека, и пыль – на складном стуле, на книгах и журналах, говорила о том, что и они сходят на нет. Единственные вещи в подвале, которые выглядели регулярно используемыми, были стиральная машина и сушилка.
Я вернул покрывало обратно на головоломку и заглянул в шкафчик между печью и водонагревателем. Он был старомодным, с множеством ящиков. В одном из них я обнаружил шурупы, плоскогубцы и гаечные ключи в другом, перетянутые резинками стопки квитанций в третьем, стамески и что-то вроде точильного камня в четвертом. Я сунул точильный камень в карман, взял косу и поднялся по лестнице. Радар хотела было запрыгнуть на меня, но я велел ей держаться подальше, чтобы случайно не поранить её лезвием.
Мы вернулись на задний двор, где я мог рассчитывать на четыре палочки на мобильном. Я уселся на ступеньки, Радар села рядом. Я открыл Safari, набрал «как пользоваться точильным камнем», посмотрел пару роликов на эту тему и приступил к работе. И через не слишком долгое время кромка косы стала острой.
Я сделал фото чтобы показать мистеру Боудичу, после чего поехал в больницу. Обнаружил его спящим. Ближе к вечеру поехал обратно и накормили Радар. Немножко скучал по бейсболу.
Ну… может, и больше, чем немножко.
7
Во вторник после обеда я начал косить высокую траву, сперва перед домом, затем сзади. Через час я поглядел на покрасневшие ладони и понял, что скоро натру мозоли, если не буду осторожен. Я посадил Радар на поводок, дошёл с ней до нашего дома и отыскал в гараже пару папиных рабочих перчаток. Мы поднялись обратно на холм, двигаясь медленно из уважения к больным бёдрам Радар. Я избавился от травы по бокам дома, пока Радар дремала, потом накормил её им на том откланялся. Папа приготовил гамбургеры на гриле на заднем дворе, и я проглотил три. Плюс вишнёвый коблер на десерт.
Папа отвёз меня в больницу и ждал внизу, почитывая отчёты, пока я навещал мистера Боудича. Я увидел, что у него на обед тоже гамбургер, плюс «мак энд чиз» в качестве гарнира, но он съел мало и того и другого. Конечно, он не провёл два часа размахивая косой, и пытался быть приятным собеседником, рассматривая новые фотографии Радар (плюс фото косы и ещё фото наполовину подстриженного газона перед домом), но мне было ясно, что он страдает от боли. Он то и дело нажимал кнопку, подающую наркотик. Когда он нажал в третий раз, пульт издал жужжащий звук, какой бывает, когда участник телеигры даёт неверный ответ.
«Грёбаная штука. Я превысил часовой максимум. Лучше уходи, Чарли, пока я не начал лаять на тебя только из-за того, что я испытываю отчаяние. Приходи в пятницу. Нет, в субботу. Может, к тому времени мне станет лучше.»
«Они что-то говорят про то когда вас выпустят?»
«В воскресенье, может быть. Леди пришла и сказала, что она хочет помочь мне с…» Он поднял свои большие руки, покрытые синяками от внутривенных игл, и изобразил в воздухе кавычки. «… ‘планом восстановления’. Я сказал ей проваливать к свиньям. Не в таких выражениях, конечно. Я стараюсь быть хорошим пациентом, но это нелегко. Дело не только в боли, но и…» Он сделал слабый круговой жест и уронил руки на покрывало. «Слишком много людей,» сказал я. «Вы к такому не привыкли.»
«Ты меня понимаешь. Слава Богу, что хоть кто-то понимает. И слишком много шума. Перед тем как уйти, женщина, её фамилия звучит как что-то вроде Рейвенхаггер («Ворон-обнимашка» - примечание переводчика) – спросила, если ли у меня кровать на первом этаже дома. У меня её нет, но диван раскладывается. Я не стелил на него постель долгое время. Может, и никогда. Я купил его только потому, что он продавался на распродаже.»
«Я разложу его и разложу постель, если вы скажете, где найти простыни.»
«Ты знаешь, как это делается?»
Как сын вдовца, ставшего очень активным алкоголиком, я знал. А ещё знал, как стирать одежду и покупать продукты. Я был отличным маленьким со-зависимым. «Да.»
«Бельевой шкаф. Вторая полка. Ты там ещё не бывал?»
Я покачал головой.
«Ну, теперь у тебя появился шанс там побывать. Он напротив моей спальни. Спасибо тебе.»
«Нет проблем. И в следующий раз, когда придёт леди, скажите ей, что я и есть ваш план восстановления.» Я встал. «Лучше я пойду, а вы отдыхайте.»
Я пошёл к двери. Он произнёс моё имя, и я обернулся.
«Ты – лучшее, что случилось со мной за долгое время.» Потом он сказал скорее себе, чем мне: «Я собираюсь тебе довериться. У меня нет другого выбора.»
Я сказал папе то, что тот сказал обо мне, что я лучшее, что случилось с ним за долгое время, но пропустил часть с доверием. Какой-то инстинкт удержал меня. Папа крепко обнял меня одной рукой, поцеловал меня в щёку и сказал, что гордится мной.
8
Во вторник я заставил себя снова постучать в дверь сарая. Мне и в самом деле не нравилось это маленькое строение. Никто не постучал в ответ. И не поцарапался. Я пытался убедить себя, что выдумал этот странный стрекочущий звук, но, если его выдумал я, значит и Радар его выдумала тоже, а у собак с воображением не очень. Конечно, она могла отреагировать на мою реакцию. Или, по правде говоря, она могла почувствовать мой страх и моё почти инстинктивное отвращение.
В пятницу я привёз нашу косилку и принялся обрабатывать наполовину укрощённый двор. Я решил, что к выходным он будет выглядеть довольно изящно. На этой неделе были весенние каникулы, так что я планировал провести много времени в доме номер 1 по Сикамор-стрит. Я помыл окна, поработал над забором – сделал так, чтобы он снова стоял прямо. Я думал, что, увидев всё это, мистер Боудич повеселеет. Я косил возле дома со стороны Пайн-стрит (Радар сидела внутри, не желая иметь дела с ревущей газонокосилкой) когда мой телефон завибрировал в кармане. Я заглушил косилку и увидел «Больница Аркадия» на экране. Я принял звонок, под ложечкой у меня засосало в уверенности, что мне собираются сообщить, что мистеру Боудичу стало хуже. Или что он умер. Мне хотели сообщить о нём, всё так, но ничего плохого. Леди по имени Рейвенсбёргер интересовалась смогу ли я прийти завтра в 9 часов утра поговорить о «восстановлении и последующем уходе». Я сказал, что смогу, и она спросила могу ли я взять с собой родителя или опекуна. Я сказал, что возможно.
«Я видела твоё фото в газете. С его чудесной собакой. Мистер Боудич в долу перед вами обоими.»
Я предположил, что она говорила о Сан, возможно, так и было, но наше с Радар фото было не только там. Я бы сказал, оно было повсюду.
Папа вернулся поздно, как он обычно делал по пятницам, и он принёс копию Чикаго Трибун, открытую на второй странице, где располагалась небольшая рубрика под названием «Прочие новости». В нем были собраны небольшие статьи более весёлой природы, чем материалы на первой полосе. В одной из них красовалось наше с Радар фото и подпись «СОБАКА-ГЕРОЙ, ПОДРОСТОК-ГЕРОЙ». Я был не то, чтобы шокирован, увидев себя в Трибуне, но уж точно удивился.
Мы живём в довольно хорошем мире, несмотря на многочисленные доказательства обратного, и тысячи людей каждый день совершают тысячи добрых дел (возможно, миллионы). Молодой человек, помогающий пожилому мужчине, который упал с лестницы и сломал ногу не представляет собой ничего особенного, но фотография определённо привлекала внимание. Радар была захвачено в момент, когда она лизнула меня, с моей рукой на её шее и моей головой, запрокинутой в смехе. И я выглядел, осмелюсь заявить, достаточно симпатично. И я бы удивился если бы Джина Паскарелли, девушка моей мечты, прошла мимо этого фото.
«Видал?» спросил папа, касаясь надписи. «AP. Асошиэйтед Пресс. Эта фотография, возможно, в пяти или шести сегодняшних газетах, от побережья до побережья. Не говоря уже об Интернете. Энди Уорхол говорил, что любой в Америке может стать знаменитым на пятнадцать минут, и, похоже, настала твоя четверть часа. Хочешь, поедем отметим в Бинго?»
Я определённо хотел, и когда я ел говяжьи рёбрышки (двойную порцию), я спросил у папы, поедет ли он со мной завтра в больницу, чтобы поговорить с леди по фамилии миссис Рейвенсбёргер. Он сказал, что с удовольствием.
9
Мы встретились в офисе Рейвенсбёргер. С ней была молодая женщина по имени Мелисса Уилкокс – высокая и подтянутая, со светлыми волосами, собранными в короткий, серьёзный хвост. Она собиралась стать физиотерапевтом мистера Боудича. В основном говорила она, время от времени сверяясь с маленьким блокнотом, чтобы ничего не упустить. Она сказала, что после «небольшой дискуссии» мистер Боудич согласился допустить её к себе в дом дважды в неделю чтобы разрабатывать его радиус подвижности и снова поставить его на ноги, сперва с канадскими костылями – с вроде металлических обручами чтобы опираться на них предплечьями, а затем с помощью ходунков. Она так же упомянула анализы, чтобы убедиться, что он «хорошенечко прогрессирует», и отметила то, что она назвала «уходом за спицами.» - «Тебе придётся этим заняться, Чарли.»
Я спросил, что это означает и она объяснила, что стержни, уходящие в его ногу, нужно регулярно обрабатывать антисептиками. Она сказала, что это болезненная процедура, но не настолько болезненная как инфекция, которая может привести к гангрене.
«Я бы хотела приходить четырежды в неделю, но он не захотел,» сказала Мелисса. «Он всегда чётко знает, что он будет делать, а что не будет.»
Ну да, расскажи мне, подумал я.
«На первых порах ему понравится много помощи, Чарли, и он сказал, что ты её предоставишь.»
«Цитируя его,» вставила миссис Рейвенсбургер, «ты его план восстановления.» Она говорила со мной, но смотрела на моего папу, словно приглашая его возразить.
Он не стал.
Мелисса перевернула очередную страницу блокнотика, который был ярко-фиолетовый с рычащим тигром на обложке. «Он сказал, у него ванная комната на первом этаже?»
«Да.» Я не удосужился сказать ей, что она довольно маленькая. Она сама увидит по время своего первого же визита. Она кивнула. «Это большая проблема – ведь он не сможет пользоваться лестницей некоторое время.»
«Но когда-нибудь сможет?»
«Обязательно, если будет усердно трудиться. Он пожилой – говорит, что точно не знает сколько ему лет – но он в хорошей форме. Не курит, говорит, что не пьёт, не страдает лишним весом.
«Это очень важно,» сказал папа.
«Именно так. Набор веса – большая проблема, особенно в пожилом возрасте. Он собирается покинуть больницу в понедельник. К этому моменту поручни безопасности должны быть установлены в туалете. Вы сможете установить их на выходных? Если нет, я перенесу выписку на вторник.»
«Я установлю их.» Я понял, что в ближайшем будущем мне придётся посмотреть ещё ролики на Ютубе.
«Ему по ночам понадобится писсуар и судно для срочных случаев. С этим не возникнет проблем?»
Я сказал да, так и было. Я неоднократно убирал рвоту. Выбрасывать какашки из судна в унитаз может быть шагов вперёд.
Мелисса закрыла свой блокнотик. «Остаётся ещё тысяча прочих вещей, в основном мелочей. Вот это поможет. Возьми.»
Она достала брошюру из заднего кармана джинсов. Он называлась не «Домашний уход для чайников», но могла бы. Я сказал, что прочту её и убрал её в свой задний карман.
«Я лучше пойму, что понадобится, когда увижу место своими глазами,» сказала Мелисса. «Я подумывала забежать сегодня вечером, но он категорически настаивает, чтобы я не приходила к нему в дом, пока он туда не вернётся.»
Да. Мистер Боудич мог быть очень настойчивым. Я понял это ещё раньше.
«А ты уверен, что хочешь заняться всем этим?» спросила миссис Рейвенсбёргер. В этот раз она смотрела прямо на меня, а не на отца.
«Да.»
«Джае если это означает оставаться с ним первые три или четыре ночи?» спросила Мелисса. «Я пробовала обсудить с ним возможность пребывания в реабилитационном отделении, но он и слушать меня не стал. Сказал, что просто хочет домой.»
«Я могу оставаться с ним.» Хотя мысль о том, что я буду спать в спальне, которую я ещё даже не видел, была странной. «Нет проблем. У меня в школе каникулы.»
Миссис Рейвенсбёргер повернулась к папе. «Вы не возражаете против этой договорённости, мистер Рид?»
Я ждал, не зная скажет ли он что-то, но он начал.
«Я немного обеспокоен, что вполне естественно, но Чарли ответственный парень, и мистер Боудич, кажется, установил с ним связь, кроме того у него действительно больше никого нет.»
Я сказал, «миссис Уилкокс, что касается дома -»
Она улыбнулась. «Пожалуйста, зови меня Мелиссой. Мы ведь, в конце концов, собираемся стать коллегами.»
Мне было проще называть её Мелиссой, чем звать мистера Боудича Говардом, потому что она была ближе к моему возрасту. «Что касается дома – не принимайте на свой счёт если он будет бояться, что вы у него что-то украдёте. Он… ну…» Я не знал, как закончить, но папа пришёл мне на помощь.
«Он любит одиночество.»
«Да, так и есть,» сказал я. «И вам придётся позволить ему быть немного ворчливым. Потому что -»
Мелисса не стала ждать почему. «Поверь, если бы внешний фиксатор удерживал мою сломанную ногу, я бы тоже стала ворчливой.»
«Как у него дела со страховкой?» спросил папа миссис Рейвенсбёргер. «Можете сказать?»
Миссис Рейвенсбёргер и Мелисса Уилкокс обменялись взглядами. Миссис Рейвенсбёргер сказала: «мне неудобно вдаваться в подробности о финансовых делах моих пациентов, но я скажу, что по словам казначея, он сам готов позаботиться о своих тратах.
«А.» сказал папа, как будто это всё объяснило. Но его лицо говорило, что это не объяснило ничего. Он встал и пожал руку миссис Рейвенсбёргер. Так же поступил и я.
Мелисса проводила нас в коридор, казалось, она разглядывает свои ослепительно-белые кроссовки.
«LSU?» спросил я.
Она выглядела удивлённо. «Как ты догадался?»
«По блокноту. Играете в баскетбол?»
Она улыбнулась. «И в волейбол.»
Учитывая её рост, держу пари, у неё был чертовски классный удар.