Дженсен Хуанг и прогнозы будущего // Derrunda

Знаменательная новость. Она не первая в династии прогнозов о «новом средневековье», где верх берут ремесленные профессии. На мой взгляд, подобные оптики из уст корпоративных лидеров и инфлюэнсеров являются жанром управленческого пророчества, где присутствует интерес. Они рисуют мир глазами тех, кто живут мыслью о собственном месте именно в таком мире, и работают в двух плоскостях. С одной стороны, явно апеллируют к эмоциям, давая упорядоченную картинку, своего рода навигацию в полном тревог мире. С другой — исходят из имиджа говорящего, имплицитно маркируя оратора как носителя голоса огромной машины, за которой стоят бюджеты, кадры, инфраструктура.

Когда-то Макс Вебер концептуализировал простое понятие — профессию — как источник призвания. Вебер описал, как работа становится основанием идентичности и упорядочивает или дисциплинирует жизнь. Тоже своеобразная навигационная модель в мире, где страшно оказаться посреди вихря событий с осознанием своей конечности. По схожим правилам работают многие системы координат: школа, университет. Они позволяют легко разметить будущее на этапы, разместить там дедлайны, конвенциональные жизненные вехи. Пунктирную линию помогает провести и работа с карьерной лестницей. Повышения, сроки исполнения задач и поручений здесь играют роль генератора будущего.

Все эти траектории обещают определенность и отодвигают мысль о конце. Жизнь же не знает ни квартальных отчетов, ни дат релизов или экзаменов, есть только жизнь, существование и смерть. Когда базовые, поставляемые зачастую государством этапы заканчиваются, многие оказываются дезориентированными. Тут корпоративная речь предлагает готовый сценарий с маршрутом, за который отвечает организация, ведомая экспансией и наращиванием прибыли.

Люди вроде Дженсена Хуанга и, например, Илона Маска куда чаще воспроизводят зафиксированную Вебером логику, нежели выбиваются в исключения. Им удобно показывать за собой историю, нам удобно видеть ее, но это не гарантия, что перед нами не массовый человек, просто слившийся воедино с авангардом трендов. Специфика их случаев, на мой взгляд, в том, что считывается при проведении аналогии с политической диктатурой. Личности людей, олицетворяющих корпорации, нередко слиты воедино с постом и корпоративным Левиафаном, от чьего лица они говорят. Как с диктатором, для которого история государства и общества становятся содержимым его экзистенциального проекта, сводящего все грани личности к занимаемому посту.

Прогнозы именитых руководителей функционируют как перформанс, потому что они подтягивают к себе реальность и создают событие. Описание или прогноз — каркас для политического действия, собирающего средства и людей в нужной точке, определяющей мышление и видение будущего. Такие ли уж это визионерские откровения? Я считаю, что куда чаще мы наблюдаем высказывания из позиции садовника-арбориста, приглядывающего за деревом «будущего». Эти садовники уже видят готовый продукт, им остается подравнять крону, подпереть стволы и обрезать слабые ветви, не вписывающиеся в их картину, где есть место для очень многого. Особенно для них.

Легко представить исчезновение множества ролей в заданной оптике; труднее представить исчезновение самого садовника и даже возможность пересадки дерева в другой сад. Корпорации держатся на жизнях и времени огромного числа людей. У такой конструкции высокий запас инерции, прочности и причастности истории. Они правда могут мыслиться бессмертными и причастными будущему. Сплавленность лидеров с голосом корпорации остается иллюзией их включенности в будущее.

Как следствие, садовнику легко подрезать лишние ветви, то есть профессии и, зачастую, биографии других людей. Мир, тем не менее, вряд ли передаваем метафорой одиночного ствола. Это долина, где есть реки, почва, соседние ландшафты, где одно радикальное действие, ответственность за которое возложена на здравый смысл, подхваченный из трендов, а не из собственного решения, потребует высокой осмотрительности. То есть к словам Хуанга про новых лидеров в сфере профессий примыкают вопросы: откуда мы энергию для такого смещения акцентов? Чьи города станут строительными площадками? Кто оплатит издержки перехода и уладит социальные, политические волнения от потери места в мире?

Человечество строит вычислительные фабрики, что нуждаются в мощных сетях, подстанциях, серверных, в охлаждении, в доступе к земле. Там действительно востребованы руки и голова прикладных специалистов. Но из этого не вытекает простая иерархия ценности профессий, как и одновременный коллапс IT. Мы видим перестройку задач, съедание рутины, новый спрос на гибридные компетенции у людей, которые умеют работать с материальными ограничениями и с символическими системами сразу.

Мне нравится Фридрих Ницше, вероятно, потому я невольно вспоминаю фигуру Заратустры в его изложении. Он дает эталон визионера, подчеркивая важный аспект, которого не хватает всем этим провидцам из медиа поля. Визионер — не тот, кто говорит о своем месте в будущем и тем более укрепляет его, а тот, кто идет дальше собственной точки опоры и готов к потере. Настоящая новизна нарушает координаты, из которых была задумана. Подлинный визионер готов утратить землю под ногами, уйти дальше места, откуда он вещал, возможно, рискуя исчезнуть в своей авантюре.

На фоне этого забавно смотрятся речи гуру и коучей, традиционно обращенных к менеджерам и, кажется, имеющих спрос у топ-менеджмента. В них хватает слов о навыке проигрывать, что оказываются одомашненной версией утраты. Безопасной, сертифицированной, продаваемой на семинарах. Подлинная способность терять — это риск утратить саму рамку должности как идентичности, перестать равняться на табличку на двери, снова стать человеком, ищущим место в мире. Скитальцем или странником, если вновь вспомнить о Ницше.

У Дженсена Хуанга был ряд дальних ставок, которые изменили индустрию. Можно взять хотя бы перевод графических процессоров и мощностей в универсальное вычислительное устройство. Однако остается другая очевидность. Он — голос производителя, который выигрывает от строительства вычислительных фабрик. Более того, за весом его голоса, к которому апеллирует содержание высказывание, теряется тот факт, что Хуанг делает не открытие истории, как если бы история была неизведанным организмом или территорией. Он ее заинтересованно конструирует. Мир бы существовал и без видеокарт. Мир бы мог существовать и с иным инструментом, решающим похожие задачи. Если лидер не допускает сценария, где его собственный голос должен покинуть позицию с рупором, перед нами риторика мобилизации, а не карта местности.

Финал прост. Перед нами не пророки, исчезающие за перевалом, а управляющие сада, уверенные в собственном секаторе. Слушать их стоит, так как они ловят нерв эпохи и иногда демонстрируют раннюю точку входа в новую инженерную норму. Но не стоит отдавать им право определять горизонт для всех. Будущее, которое стоит того, чтобы к нему идти, допускает исчезновение наших нынешних опор, включая должности, компании и голоса, что сегодня кажутся несменяемыми.