«Да, я художник, но иногда я сантехник»: творческий путь Филипа Гласса — лучшего музыкального минималиста
Врезал зрителю по лицу, записал оперу с подростком и перевернул мир музыки.
Музыка Филипа Гласса узнаётся с первых нот. Он — самый популярный композитор-минималист, при этом самый радикальный. Впрочем, термин «минимализм» Гласс никогда не одобрял, предпочитая собственную формулировку — «музыка с повторяющейся структурой».
Его произведения состоят из мельчайших, почти примитивных паттернов, повторяющихся снова и снова. Её можно сравнить с техно, в котором тоже много повторов. Но техно — это всегда ровная бочка, а Гласс любит непредсказуемо менять тактовый размер. Своими, в общем-то, математическими операциями — сложением и вычитанием долей — он поминутно выбивает у слушателя почву из-под ног и держит его в напряжении.
Музыка Гласса может казаться статичной, но в ней много поступательного драйва. Он любит довести слушателя до полной невменяемости долгим-долгим повтором одного и того же нотного рисунка, а потом резко сменить тональность — этот приём вызывает колоссальный прилив энергии, сравнимый с десятком брейкдаунов в металкоре.
Неудивительно, что на ранних концертах Гласса публика неистовствовала: пока половина людей заходилась от восторга, другая половина буквально закидывала его гнилыми помидорами. А однажды на сцену выскочил мужчина и принялся долбить по электрооргану, за что схлопотал от композитора кулаком по лицу.
Эти и другие перипетии своей насыщенной жизни Филип Гласс изложил в своей автобиографии «Слова без музыки». Кстати, рекомендуем за ней поохотиться. Книгу отличает ясный слог, внятное и увлекательное повествование. И из неё становится отчасти понятно, откуда вообще взялся этот Гласс со всей своей несусветной музыкой.
Филип Гласс — выходец из немузыкальной еврейской семьи, жившей в немузыкальном городе Балтимор. Свои первые пьесы он написал в пятнадцать, в том же возрасте рванул из родного города прочь — сперва в Чикаго, изучать математику и философию, а потом в Нью-Йорк.
В Нью-Йорке молодому композитору приходилось работать таксистом, грузчиком, сантехником. На вырученные средства он содержал ансамбль, который собрал для исполнения своих сочинений, поскольку желающих такое играть больше не находилось.
В академической тусовке 60-70-х Гласса не привечали, а ансамбль его больше напоминал экспериментальную рок-группу: электронные клавишные, духовые инструменты, огромные колонки и плотный вал саунда.
Ансамбль Филипа Гласса играл по клубам и арт-галереям, постоянно сталкиваясь с непониманием и даже сопротивлением со стороны как публики, так и профессиональной критики, которая считала, что сочинения композитора и музыкой-то назвать нельзя. Но Глассу было без разницы, что о нём говорят — у него было видение.
Постепенно росла и аудитория, и масштаб произведений — в середине семидесятых Гласс перешёл на постановку настоящих опер, продолжая при этом подрабатывать таксистом. Однажды одна пассажирка прочитала его фамилию на табличке с данными водителя и воскликнула: «Молодой человек, вы знаете, что являетесь однофамильцем очень известного композитора?»
А в другой раз Филип Гласс пришёл устанавливать посудомоечную машину арт-критику журнала Times Роберту Хьюзу. «Что вы здесь делаете, вы же художник!», — возмутился критик, на что Гласс ответил: «Да, я художник, но иногда я сантехник, уйдите и дайте мне закончить».
Иными словами, история Филипа Гласса — в некотором смысле воплощение американской мечты. Это человек, который сделал себя сам, поднялся с нуля, пробил себе дорогу, создал свой музыкальный бренд и успешно его продвинул.
За свою жизнь Гласс сочинил колоссальное количество произведений — от коротких пьес до размашистых пятичасовых опер. Он много работал в кино — его музыку можно услышать и в «Хранителях», и в старом «Кэндимене», и в картинах Звягинцева.
В этом тексте мы собрали несколько его знаковых работ и объединили их в три группы.
«Гласс-лайт» — записи, которые слушаются легко и подойдут для первого знакомства с композитором. «Гласс средней сложности» — произведения, которые требуют от слушателя некоторого усилия и понимания контекста. И, наконец, «Гласс-хард» — музыка для сильных духом.
Что характерно, в последнюю категорию вошли самые ранние произведения композитора.
Гласс-лайт
Glassworks
Сборник пьес, записанный в 1982 году в расчёте на то, чтобы познакомить широкую аудиторию с музыкой Гласса. Знакомство прошло удачно, и Glassworks стал одной и самых популярных работ композитора.
В альбоме отражены если не все, то многие грани творчества композитора. Здесь есть и фортепианные пьесы, и сочинения для струнных и духовых, и атака электроклавишных, и эксперименты с вокалом.
Главный хит — пьеса «Opening», в которой из двух разных, но пересекающихся друг с другом ритмов, создаётся завораживающе красивый узор. Минимализм в действии.
Solo Piano
Название говорит само за себя: Филип Гласс солирует на фортепиано. Большую часть хронометража альбома занимает цикл «Metamorphosis», вдохновлённый «Превращением» Кафки.
В «раздетом» виде музыка не теряет своей внутренней мощи. Особенно это касается эпической пьесы «Mad Rush», обрушивающейся на слушателя каскадом нот. Возможно, эти 13 минут — лучшее из всего, что за свою жизнь сочинил Филип Гласс — по крайней мере, самое эмоциональное.
Kronos Quartet Performs Philip Glass
За свою карьеру к камерной музыке Гласс обращался не часто, однако его произведения отлично легли на такой формат. На этом альбоме Kronos Quartet исполняет пьесы композитора, написанные в 80-х и 90-х годах.
Лучшая вещь — первая. Лиричный и динамичный, основанный на контрастах струнный квартет №5 — веский ответ тем, кто обвинял Гласса в однообразности и монотонности (в их числе — российский композитор-постмодернист Леонид Десятников, в одном интервью сказавший: «Образ музыки Гласса представляется мне в виде многотысячекилометровой любительской колбасы, абсолютно гомогенной»).
Гласс средней сложности
Койяанискаци
Музыка к одноимённому документальному фильму Годфри Реджио. Фильм — строго экспериментальный: это картина, в которой под музыкальное сопровождение показываются горные взрывы, толпы людей в мегаполисах, заводские механизмы, электростанции, заброшенные районы, проплывающие по нью-йоркским небоскрёбам тени облаков… Словом, мир. Кстати, название в переводе с языка индейцев хопи означает «жизнь, выведенная из равновесия».
Годфри Реджио пришлось поуламывать Гласса, который не хотел иметь отношений с миром кино. В итоге композитор согласился, и к работе подошёл с размахом: здесь есть и орган, и оркестр, и хор. Всё это вместе с видеорядом производит колоссальное впечатление, но и отдельно работает хорошо.
Саундтрек к «Койяанискаци» разошёлся по другим картинам: например, чрезвычайно драматичная пьеса «Pruitt Igoe» прозвучала в «Хранителях» Зака Снайдера, а заглавную тему наверняка вспомнят фанаты сериала «Клиника»: под тяжёлые органные ноты и зловещее пение Уборщик сверлил взглядом Джей Ди.
Сатьяграха
Как уже упоминалось ранее, Филип Гласс известен своими операми. «Сатьяграха» — второе его сочинение на этой ниве. Не самое радикальное, но всё же довольно требовательное к зрителю — четырехчасовое действо без определённого сюжета, ещё и с текстами на санскрите. Центральный персонаж — Махатма Ганди, но, кроме него, в действии фигурируют Мартин Лютер Кинг и Лев Толстой.
«Сатьяграха» — единственная опера Гласса, которую ставили в России, в Екатеринбургской опере. Автору этого текста довелось несколько раз побывать на ней — на генеральном прогоне, на премьере, на рядовом показе.
Когда ты слышишь эту музыку живьём, понимаешь истинную цену минимализма. Это не просто набор повторяющихся нот, а колоссальный труд: постоянно меняющиеся паттерны накладываются друг на друга, всякий раз образуя новые узоры, оркестр играет как заведённый, выдерживая головокружительные смены темпа без права на ошибку.
В записи «Сатьяграха» тоже производит сильное впечатление, а ещё один из её фрагментов прозвучал в третьем сезоне «Очень странных дел», и это было круто.
North Star
Сборник, демонстрирующий классическое звучание ансамбля Филипа Гласса в 70-е: электроорганы, духовые, женский вокал, который используется скорее как инструмент, зацикленные ритмы.
В отличие от треков, которые мы отнесли к разделу «Гласс-хард», North Star — сравнительно доступная запись: композиции лаконичны, а драматургия напоминает пластинки каких-нибудь IDM-музыкантов вроде Autechre: от воздушного эмбиента — к запутанным ритмам.
Гласс-хард
Две страницы / Музыка в противоположном движении / Музыка в квинтах / Музыка в сходном движении
Сборник ранних произведений Филипа Гласса — предельно минималистичных, математически выверенных и весьма продолжительных пьес. В зависимости от настроения эта музыка может либо вогнать в транс, либо хорошенько выбесить — во втором случае начинаешь понимать того мужика, который выскочил на сцену и принялся долбить по глассовскому органу.
Лучшую характеристику этим произведениям дал сам Гласс: «Слушать эту музыку — все равно что стоять на очень сильном, холодном ветру, чувствовать, как по твоей коже хлещут град, ледяной дождь и снег».
Музыка в двенадцати частях
Гласс сочинил пьесу «Music in Twelve Parts», исполнил её подруге и услышал такой ответ: «Здорово, а где остальные одиннадцать?»
Всё дело в том, что для Гласса название изначально означало «музыка для двенадцати голосов», в то время как его подруга решила, что это «музыка в двенадцати частях». На её вопрос композитор ответил, что они в работе — и вправду засел за работу. В итоге получился самый масштабный в его карьере музыкальный цикл (оперы — не в счёт).
В «Музыке в двенадцати частях» есть все характерные черты раннего периода Гласса: минимальное гармоническое разнообразие, простейшие мелодии и контр-мелодии, интересным образом взаимодействующие друг с другом, бессловесный женский вокал, электроорган, роботизированные ритмы.
Выдержать три с половиной часа такой музыки разом — задача почти непосильная, но в небольших порциях звучит даже освежающие и даёт мозгу необычную и интересную работу.
Эйнштейн на пляже
Самое известное, наряду с «Койяанискаци», произведение Филипа Гласса — пятичасовая опера, в которой тотальной деконструкции подверглось само оперное искусство.
«Эйнштейн на пляже» — действо без антрактов, без сюжета, без оркестра в традиционном понимании. Вместо увертюры и системы лейтмотивов — массивные звуковые блоки. Вместо арий — спокен-ворд. Вдобавок, либретто к опере написал тринадцатилетний аутист.
Звучит всё это как кошмар. На деле же «Эйнштейн на пляже» стал колоссальным успехом, сделал Филипа Гласса живым классиком и вывел минимализм из андеграунда.
Как и в случае с «Музыкой в двенадцати частях», слушать «Эйнштейна» целиком трудно, да и не имеет особого смысла. По задумке авторов, зрители могут заходить и выходить из зала, когда им вздумается или выключить запись, когда надоест. Как минимум, стоит послушать пьесу, с которой эта опера начинается — воздушную, плывущую в пространстве «Knee Play 1». А потом — вольно путешествовать по просторному музыкальному миру Гласса.