Егор Летов – поэт, музыкант, икона и «патриарх» панк-культуры. Для многих людей его образ ассоциируется с вечным бунтом против системы, бесконечной борьбой с железным веком и каменным, холодным и бездушным миром.
«Русское поле экспериментов» — самая бескрайняя, как русский пейзаж, песня в творчестве рок-поэта (чуть более 14-ти минут). Текст её как живописен, так и бесконечно сложен. Мозаика образов, отсылок, криков, надрывов, обрывов, нагромождений настолько осложняет понимание, что, кажется, это произведение неуловимо. Но это не так.

Стержневой образ в тексте – это, конечно, русское поле. Всё стихотворение говорит нам о трагической, неоднозначной истории русской земли. Интересный момент: в стихотворении Летова нет неба, есть только сплошная земля, которая даже снег источает из себя. Земля в стихотворении — то, откуда всё рождается, и куда всё погружается. Это смерть и жизнь в мире Летова. Но, прежде всего, смерть.
Смертью пронизано всё произведение поэта. Она пропитывает рабство русского народа, ею пахнут тоталитарные лидеры («орденоносный господь краснознамённых сил», «свастика веры»), косящие людей, как «созревшие колосья». Нефть, добываемая из земли, как будто субстанция смерти. Нефтью пахнет даже вечность.

Стоит отметить, что в мире, как его видит Летов, бушует пир глупости, глобальное невежество, подлость. На фоне этого выделяется строка «мифология оптимизма», как типично русская черта: вера, что страдания однажды закончатся, и наступит царство справедливости. Этим постоянно пользуются экспериментаторы, «сеющие разумное, доброе, вечное», которые кормят людей сначала «плодами просвещения», а потом мертвыми детьми. Их «гениальные мыслишки» выливаются в «мировые войнушки». Истиной в смертецентричном мире Летова является «пуля» и «яма».
Единственный возможный бунт для людей – убивать себя, однако это тоже является смертью. Система находит способы нажиться даже на этом: возникают новые эксперименты: «средства» для очищения вещей от следов самоубийства. В мире, по мнению Летова, невозможно торжество бунта и победы над системой, поскольку любое «движение к солнцу» начинается с ямы (читай: могилы).

Для Летова единственный способ как-то выйти за границы системы – это стать отщепенцем: «искусство быть посторонним». Идти и наблюдать за этим бесконечно уродливым миром, но пытаться не соприкасаться. Даже любовь в этом мире насилуется и уродуется. А, может, любви, как и неба, нет вовсе?
Летов не видит смысла ни в чём, даже в самоликвидации. К слову, интересным образом также является «сердобольный смех», который валится на поле. Правда, неясно откуда, но создаётся впечатление, что это что-то внеземное как-то странно (смеясь) жалеет прогнивший до самых глубин мир. Это будто смех бога или ангела смерти.

Библейский пласт в этом стихотворении очень интересен. Летов переиначивает известные цитаты и дети начинают «глаголить яму» и «пулю», а «наследовать землю» означает исчерпать терпение, то есть умереть, что противоположно словам Христа.
В общем, в «Русском поле экспериментов» Летов пытается уловить суть того мира, который видит вокруг себя. И этой сутью является смерть и её проявления. И так было на протяжении всей истории нашей страны: красивая обёртка, «пряник», за которым скрывается насилие, гибель, страдания, боль, ужас.

Автор: