Я влюбился

Снова я влюбился и разбился волной о неприступные скалы женщины. Что касается сисика и писика, то про все это я думаю в последнюю очередь, на первом месте у меня ощущения света в груди от мыслей об этом человеке, типа ощущения луча света в темноте, спасательной соломинки, если хотите. Причем лучик этот настолько неожиданный, что в его реальность верится с трудом. Не верится, что вот так вот прямо здесь и сейчас может быть что-то настолько хорошее и при этом близкое, доступное для прикосновения к нему рукой. Не верится, что из этого состояния постоянной печали без надежды на пробуждение неожиданно появилась приоткрытая дверца в рай. Это как, падая в пропасть, в последний момент с удивлением почувствовать, что твою руку схватила другая чужая рука.

Вот ничто мне не помогало: ни вещества, всеми разрешённые, ни алкоголь, ни игры, ни дрочка, ни музыка, ни фильмы, ни работа, ни учеба. Все только что перечисленное лишь на время притупляло душевное томление короткой вспышкой эндорфинов, а потом снова откатывало к еще более паршивому состоянию, будто волна, что выкидывает на берег, а потом еще глубже затягивает в бушующее море. А вот влюблённость это такая незыблемая константа, что поселяется в твоём сердце и согревает практически незаметно, но постоянно твою холодную душу свои теплом радости. Ей даже не нужна подпидка, она работает чисто на топливе всплывающего в твоём сознании образа. Это вечный двигатель. Ядерный реактор в твоей груди, как у Тонни Старка (я, кстати, почти уверен, что образ железного человека и есть метафора на человека с метафорическим огнём в груди, способным благодаря этому огню совершить всё). И можно тысячи раз цинично списывать все это на результат работы гормонов, и все это действительно он и есть, но разве осознание того, что музыка состоит из колебания волн в воздухе делает ее менее сладостной?

Можете смеяться и крутить пальцем у виска, я знаю только одно: в этом мире меня спасает только любовь. И назовите ее похотью, животным инстинктом размножения, вообще плевать. Я знаю только то, что лишь она способна воскресить меня и вытащить из пучины депрессии, заставить что-то делать.

Но я никогда не признаюсь тому человеку, что люблю его. Я считаю, что настоящую любовь легко можно спугнуть признанием. Пусть она будет в таком вечном виде нереализованной грёзы, а не опошляется суровой насмешкой реальности. Ведь очевидно, что шансов на взаимность нет никаких. А если взаимность по какой-то нелепой причине и возможна, то все равно она своей бытовой рутиной лишь разрушила бы тот идеальный образ, что я вынашивал в своём сердце всё это время.