Пата Сека: невольник, ставший "фабрикой" по созданию новых людей.

Его звали Роке Хосе Флоренсио. С жарких берегов Анголы подростком он был вывезен в цепях на плантации Бразилии. Его рост – два метра восемнадцать сантиметров – стал не просто особенностью, а проклятием и билетом в особый ад. Худые, почти неестественные ноги принесли ему прозвище "Пата Сека", что можно перевести как "Сухая Лапа". Суеверные плантаторы считали, что такие ноги – верный знак плодовитости.

Его хозяин, человек расчётливый и жестокий, увидел в Пата Секе не работника, а драгоценный биологический капитал. Эпоха международной работорговли канула в лету (её неожиданно запретили в 1850 году), и Бразилия, жаждавшая дешёвых рук для своих бескрайних плантаций, обратила взор внутрь. Людей стали "разводить".

Так Пата Сека превратился в "племенного быка". Его освободили от каторжного труда в полях. Вместо этого он оказался в золотой клетке. Содержали его лучше других: сытная еда, добротная одежда, даже грамоте научили – чтобы помогал хозяину с бумагами. Но суть "службы" была аморальна. Его тело стало инструментом для производства новой собственности. Женщин, отобранных за силу и здоровье, приводили к нему под надзором надсмотрщиков. И жизнь Пата Секи свелась к циклу принудительного воспроизводства.

Официальные записи гласят о 249 детях. Историки же предполагают, что их могло быть под триста. Каждый крик новорождённого означал лишь одно – пополнение хозяйского стада. Дети Пата Секи росли чужими, их продавали, разлучали, обрекая на ту же кабалу. Он был отцом сотен, но не имел права ни на одного.

Свобода пришла поздно, в 1888 году, когда ему было уже под шестьдесят. Бывший хозяин, словно отдавая долг "верному инструменту", подарил ему клочок земли и дом в Сан-Карлосе. Пата Сека попытался обрести нормальность: женился на бывшей рабыне Пальмире, вырастил девятерых своих, законных детей. Они трудились на ферме Sítio Pata Seca, варили тростниковый сахар – рападуру, где Пата Сека и умер из-за роковой случайности - поранился о гвоздь и получил заражение крови.

Наследие "Сухой Лапы" неоднозначно. Он – живой символ крайней дегуманизации рабства, когда человека низводят до уровня племенного скота, оценивая лишь его физические данные и репродуктивный потенциал. Его "привилегии" были лишь изощрённой формой пытки. Согласно исследованиям, сегодня в жилах трети чернокожего населения Сан-Карлоса течёт кровь Пату Секи – немое, генетическое свидетельство той эпохи. Потомки бережно хранят его портреты, напоминая о предке, чьё тело было орудием наживы, а имя – "Сухая Лапа" – навсегда вписано в историю как горький символ бразильского рабства, самого масштабного в Новом Свете.