Николас Кейдж готовится ко Второму пришествию, страдает от деменции и едет в Китай с Дартом Вейдером

Смотрим фильмы «Оставленные», «Умирающий свет» и «В изгнании» в рамках нашего большого киномарафона.

Пассажирский самолёт «Трое в клетке» терпит крушение над водами Николаса Кейджа в течение 11 серий. Экипаж из трёх авторов DTF отважно борется за спасение своего психического здоровья.

Наш марафон продолжается, и сегодня мы поговорим о трёх фильмах с Кейджем, ни один из которых не снискал успеха ни у критиков, ни у зрителей — средние оценки этих картин на Metacritic не выше 33 баллов из 100. Хотя, казалось бы, одну из них снял автор «Таксиста» и «Дневника пастыря».

Что ж, видимо, практически каждый уважающий себя актёр где-то после пика своей карьеры должен сняться хотя бы в одном фильме китайского производства. И если кому-то даже достаётся высокобюджетное кино вроде «Великой стены», то кому-то — вещи мелкого пошиба, как «В изгнании».

Несмотря на то, что сюжет здесь незамысловатый, ухватить нить удаётся не сразу. Действие короткого пролога разворачивается в XII веке во времена крестовых походов. Крестоносцы Джейкоб (Хейден Кристенсен) и Галлейн (Николас Кейдж) ведут осаду арабского города. Повидавший многое на своём веку Галлейн понимает, что его бывший ученик слишком увлекается кровопролитием и пытается убедить того, что deus на самом деле не vult, но без особых успехов. Дело заканчивается резнёй, и зрителей быстро встречает титр «три года спустя», уже в Китае.

Тут и стартует основная история. Старший сын умирающего императора, решает убить отца и возглавить государство, но тот успевает передать наследственную печать своему младшему отпрыску и дочери, которые пускаются в бегство. Скрываясь от императорской стражи, Чжао и Лиан встречают Джейкоба, который соглашается помочь им добраться до генерала армии.

Пожалуй, самое увлекательное и напряжённое занятие во время просмотра этого фильма — гадать, сколько экранного времени в итоге достанется западным звёздам, лица которых находятся в центре каждого постера.

В истории о беглом принце и потерявшем веру в человечество доблестном воине не получается найти ничего особенного, под каким углом ты её ни рассматривай. Диалоги передают зрителям информацию с изяществом дубины, и у персонажей, кажется, есть два режима: то они говорят унылой экспозицией, то принимаются объяснять, какие темы хотел затронуть сценарист. Правда, каждой из этих самых тем, от сменяемости власти до пагубных зависимостей и женской доли, уделяют не больше пары-тройки реплик, после чего они пропадают без следа.

Какой-никакой интерес просыпается на экшен-сценах, от операторской работы и монтажа в которых укачивает чуть больше, чем хотелось бы. Но какими бы хаотичными ни были сражения, иногда в них случается что-то любопытное: то наш герой опрокинет жаровню и кинет кувшин с маслом в преследователей, то кого-то прямо во время погони подвесят за шею и нашпигуют стрелами.

И полфильма ты сидишь и думаешь, что кейджевский Галлейн со своим странным акцентом, отдалённо напоминающим британский, будет возникать разве что во флешбеках, но, к счастью, всё не так печально — актёр явно провёл на площадке больше одного дня. И даже постарался.

Кейджу удаётся украсить собой это кино. Когда нам показывают осевшего в китайской глуши среди бандитов рыцаря, у «В изгнании» будто ненадолго открывается второе дыхание. Галлейн много пьёт, разговаривает, то и дело повышая тон, а также носит причёску, которую бы одобрил Джин Симмонс.

Ему даже достаётся самая захватывающая из боевых сцен. В ней авторы, которые всё это время сдерживались и почти не показывали кровь, решают немного оторваться — бывший крестоносец в одиночку валит больше десятка солдат, и в голове вдруг возникают приятные ассоциации с «300 спартанцами». Только очень бюджетной и не особенно брутальной их версией.

Но в одиночку такой неуклюжий фильм не вытянешь. Да и терпеть эти смотрибельные, но малоинтересные полтора с лишним часа ради двадцати минут с Кейджем — сомнительная затея. — Антон Самитов

Капитан авиалайнера Рэй Стил (Николас Кейдж) в свой день рождения решает отправиться в рейс, так как дома его давно утомили речи набожной жены, а в самолёте его ждёт хорошенькая бортпроводница. Это расстраивает Хлои, взрослую дочь Стила, которая специально приехала к родителям, чтобы семья провела праздник вместе.

Когда самолёт Стила не пролетает и половины пути, часть людей с него внезапно исчезает, оставляя после себя только одежду; то же происходит по всей Земле. Рэй и его дочь — среди оставшихся; сперва они мечутся и не понимают, что произошло, но постепенно вспоминают, что о чём-то таком говорилось в Библии.

Собственно, всё. Разгадку таинственного исчезновения, которую мы находим минут за 10 после начала, герои фильма ищут где-то час, а мы вынуждены за этим наблюдать. Ещё полчаса выделено под триллер, создание саспенса сразу в двух сюжетных линиях. На земле, где дочь Стила пытается пережить хаос — ну как хаос, в кадре разбивается пара машин, суетится пара десятков людей. И в воздухе, где Стил пытается успокоить пассажиров и не разбить самолёт.

Но никакого напряжения не возникает, события и на земле, и в воздухе — зрелище одинаково дешёвое и безрадостное. Николас Кейдж, судя по всему, провёл на съёмках часа три — по большей части нажимая кнопки в кабине пилотов, чтобы в неё могли войти другие. Визуальных образов, диковинных ситуаций, связанных с массовым исчезновением людей, здесь нет (есть только один эпизод, он и запоминается — религиозный спор карлика из «Пиратов Карибского моря» с мусульманином). Диалоги о боге не говорят ничего, кроме неспособности сценаристов писать такие диалоги. «Бог ведь должен быть милосердным», «почему люди его любят», «как бог мог такое допустить». Действительно, как. — Александр Омолоев

Эван Лейк (Николас Кейдж) — ветеран ЦРУ, который за свою долгую карьеру прошёл через очень многое. В том числе, через пыточную камеру террориста Мохаммеда Банира (Александр Карим), оставившего у агента шрам на ухе и ПТСР. А ещё жгучее желание отомстить.

Шанс подворачивается лишь 22 года спустя, когда по косвенным признакам выясняется, что Банир вроде бы жив. Сам Лейк, почти четверть века носивший в себе злобу, к этому моменту постарел и обзавёлся фронтемпоральной деменцией и полным набором сопутствующих проблем: с памятью, координацией движений, контролем гнева. Рвущегося на передовую Лейка увольняют из агентства, но он, заручившись помощью младшего коллеги Милтона (Антон Ельчин), всё-таки отправляется мстить.

Пол Шредер, выдающийся, без сомнения, сценарист, всегда пишет плюс-минус об одном и том же — о людях, пережёванных и выплюнутых системой, травмированных и зацикленных на восстановлении справедливости. Порой весьма экстремальными методами. Таков и Эван Лейк, преданный в своей вере в конституцию и недовольный как курсом страны в целом, так и направлением, в котором движется ЦРУ, в частности.

Эван, как и прочие персонажи Шредера, будто бы находится в вакууме. Его связи с окружающим миром обрисованы робкими штрихами, а, простите, база, на которой стоит его характер, — та самая пытка битой для крикета, открывающая фильм. Такая намеренная примитивизация мотивов — это прямолинейный, но невероятно действенный способ создать трагического персонажа.

Однако несмотря общие места с Трэвисом Биклом и Эрнстом Толлером, Лейк уступает им если не в харизме, то уж точно в прочности позиций. В его прошлое, где нет ни жены, ни детей, внезапно и как-то совсем уж из ниоткуда вторгается давняя любовь с грубым символизмом в виде так и не подаренного обручального кольца с пулей вместо камня. Речь Эвана о том, почему люди идут в ЦРУ, истеричное швыряние государственных наград, рассуждения о мести — всё в «Умирающем свете» возникает как будто из ниоткуда и никуда не ведёт.

«Умирающий свет» не работает ни как комментарий на тему американского империализма и мусульманского самоопределения, ни как современной прочтение «Моби Дика», ни как шпионский триллер. Семена всего этого есть в сценарии, но засыпаны они таким количеством земли, — пустыми и откровенно пошлыми сценами — что прорасти никак не могут.

Николас Кейдж — потенциально идеальный кандидат на роль престарелого агента с ментальными проблемами и перепадами настроения — тоже не особенно радует. Кажется, что сам сценарий, с его напускной серьёзностью, мешает актёру оторваться на полную. Даже сцена, в которой Лейк внезапно орёт на официанта за то, что тот попросил его не курить в ресторане, выглядит вымученно и не вызывает абсолютно никаких эмоций — ни веселья, ни жалости, ни страха.

Но не нужно ставить на «Умирающем свете» крест раньше времени. Дело в том, что этот фильм, если верить Полу Шредеру — не совсем то, что он хотел снять. Студийные боссы не дали режиссёру закончить авторский монтаж, поэтому в 2017 году постановщик выпустил собственную версию под лаконичным названием Dark. Удалось ли исправить досадные ошибки в «Шредер-кате»? Узнаем в одном из следующих текстов в рамках марафона «Трое в клетке»! Не переключайтесь. — Андрей Верещагин

#николаскейдж #троевклетке #мнения