….

….Облака, как тиара на голове принцессы Земли, чей покой был нарушен внезапным адским раздором, кратчайшим образом посягнувшим на достояние блага человечества, гордо возвышались над окутанным дымом городом. Мальчик очнулся весь в ссадинах и ушибах в обломках какого-то дома от ласкающей его собачонки. После, оглядевшись, он понял, что завален балками. Его пугало то, что, среди всей безжизненности, царящей вокруг, он не мог вспомнить, что произошло, однако было дело поважнее: выползти из руин. Мальчишка начал пробираться сквозь монументальные, выгравированные террором отходы человеской жизни — уже ненужной совсем — на обелиске рода людского.

Сквозь звон в ушах прорезался лай собачки: маленького йоркширского терьера по кличке Терри. Оглянувшись, мальчик заметил, что своей позой собака зазывает его куда-то — меж остатков цивилизации простиралась выжженная дорожка, во всяком случае, ему так показалось. Немного пройдя по дорожке, стало ясно, что тропа ведёт в парк. По приходе он увидел величественный дуб, будто из другого мира, необычайной красоты, расположенный по середине парка. Его ветви, что затмевают лучи солнца, отбрасывая мрачную тень, словно, гипнотизируя, манят к дереву. Мальчик уже стоял впритык подняв голову, когда дуб, повернувшись, обличил свою безобразную физиономию желтоватых глаз, необычайно огромного носа и продолговатого рта — все его части лица были изуродованы сечением коры — будто ваял его сам сатана —, казавшейся морщинами на обрюзгшем лице, повидавшем не одно тысячелетие, внезапно произнёс исполинским басом:

— Если бы в твоём распоряжении было три желания, что бы ты загадал? Мальчик, испугавшись от неожиданности, с трепетом во всем теле, горестью и изнеможением в голосе ответил: - Даже если бы у меня появилась тысяча желаний, которые смог бы кто-нибудь беспрекословно исполнить, я бы загадал сейчас только увидеть своих родителей. А ты? Дуб всё тем же басом коротко заключил: — Неправильно, — и пропал. Мальчик с недоумением посмотрел в собачьи зенки — собака жизнерадостными глазками-пуговками и пустой улыбкой, виляя хвостом, внемлила хозяину. Мальчонке сильно хотелось есть, его живот пронзающе урчал, чего звук, отдаваясь эхом в отголосках сознания, истощенно обугливаемом от зыблемой картины передаваемой уставшими глазами, раздавался в округе, казалось за тысячи километров. В его голову пришла доселе невероятно непонятная и прежде чуждая его самосознанию мысль — порабощенный чем-то свыше, будто сам не свой, он подобрал багряный жуткий камень и, грузно подойдя к собаке, которая все так же, будто безжизненно стояла на месте и махала хвостом из стороны в сторону, замахнулся...

Еды хватило ненадолго - всего на неделю. Скитаясь по заброшенному городу, около пропускной границы он увидел знакомые очертания вдалеке, и вдруг отблеск меркнущего воспоминания отозвался в его голове, рассудок которой помутнел за время странствия по безлюдным просторам углей деятельности человеческой. Мальчик ринулся с криком к навящевому мрачному силуэту: — Я передумал, я просто не хочу умереть! — глотая пыль, визжал он. Но дуб молчал и с приближением мальчика становился все прозрачней — медленно исчезал: его дурная морда извивалась в отвратительной гримасе насмешки, будто змея, которая вот-вот хочет укусить. С высоты неба, раскаленного пылающим солнцем до алого цвета с примесью едкого смога из-за тлевших обломков, донёсся голос: "всё, эксперимент кончен". Свет в глазах погас... — "Бред" — буркнул автор, выкинув исписанный листок в урну.