После. Глава IV "Сон дракона". ч.5
_____
Черная масса заполнила узкую гряду, по которой шла дорога к юго-западным вратам города, у подножия крутой вершины, на которой высилась Цитадель.
Вороненные грубые доспехи, шлемы с наносниками оставлявшие открытыми хрипящие клыкастые пасти, с которых обильно текла слюна, мутные желтоватые глаза, смотрящие с голодной ненавистью, круглые деревянные щиты, копья, тесаки, топоры, луки и арбалеты.
Среди всего моря железа и серой искаженной плоти возвышались колоссальные осадные башни, обтянутые кожей, и наполненные внутри серокожими тварями.
Тем временем стрелки и ополченцы толпились на стенах, а среди них и те немногие рыцари, что остались служить жрецам. Они бегали среди выпирающих мощных зубцов, над слегка скошенными стенами, выложенными из крупного известнякового кирпича. Вся фортификация были не более нескольких сотен шагов в длину и упиралась с одной стороны в крутой склон скалы, а с другой завершалась высокой башней, чей шпиль был острым и вытянутым, а после башни шел обрыв и снежный склон, в котором местами сошел снег, обнажив множество опасных расселин. Ворота города были в мощной постройке квадратного плана, выдающейся вперед, над которой по краям нависала галерея, по бокам от врат было несколько круглых бастионов, на которых были установлены метательные механизмы, под самыми стенами был ров, забитый почти доверху снегом.
Пики оставили на стенах, но теперь на них виднелись головы серокожих. Но вдруг озверело задул ветер, и одну из пик вырвало сильнейшим порывом, и та рухнула, голова с неё слетела и упала на снег.
Перед войском стояли Люций и Стратоник, разглядывая стены, пока лучники на них присматривались к ним. Стратоник был в плаще, а Люций в своих черных доспехах, украшенных позолоченными узором в виде стеблей роз.
Но никто не стрелял и не двигался, даже твари не шумели перед битвой.
Все ждали начала.
Все ждали рокового момента.
И пока, Стратоник лишь стоял, с неба упала к его ногам женская голова. Он наклонился, взял её и, развернув к себе, увидел лицо Психеи.
"Нет… Нет! Нет! Нет!"
Пошел снег обильно.
Ветер усилился.
Поднялась буря в один миг.
Его пальцы дотронулись до висков отсеченной головы, и мир вдруг овеял серый туман. Стратоник пал на колени. А мир вокруг исчез, развеялся.
Мысли пресеклись мгновенно.
И он увидел.
В темноте зажглись свечи. Это были покои в его доме.
Таврион.
Психея.
Черные робы.
Пики.
Резня.
Но его пробудил вопль драконов. Обуглившимися кусками разлагалось сердце внутри от ненависти, из него смола отчаяния потекла по душе, испуская ядовитый пар злобы, затуманивающий глаза. Развалины сердца обернулись в стучащий расплавленный свинец, тяжело давивший на грудь.
Столь долго он носил на плечах тяжесть войны. Уже давно он видел разложение города, уже давно превратились в прах души всех тех, кто его окружал, и он видел это, но так долго продолжал сопротивляться, веря в свое бравое дело. Все то, что окружало его, давно умерло. В столице не было ни чести, ни культуры, за которую он мечтал отдать жизнь.
Истинное величие погибло в далеком прошло, а ныне лишь его разлагающийся труп был облечен в нелепую омерзительную роскошь.
И стоило покинуть этот город, как за его спиной, самые близкие и светлые люди его окружения предали его.
Лик префекта задрожал, покрасневшие глаза наполнились слезами, губы сжались.
"Нет… Это больше не мой город!"
— Люций…
— Да, Стратоник?
— Уничтожь этот город.
Нежно улыбнувшись одним уголком рта, Люций надел на голову черный рогатый шлем и молча простер вперед руку. В холодных глазах отражался объект завоевания.
Затрубил рог.
Черная орда двинулась вперед.
Одним разом заработали сотни механизмов, горящие камни взмывали в небо… и затем врезались в городские стены, вырывая из них груды кирпичей. А осадные башни двинулись вперед, в окружении непроглядной толпы, из которой разом отправились многие тысячи арбалетных болтов.
Лучники на стенах стали пускать стрелы и запускать снаряды из баллист, установленных в бастионах.
Стрелы обоюдным дождем летели в обе стороны, отскакивали от стен, впивались в деревянные щиты, падали в снег, втыкались в землю и лед.
Баллисты стреляли в башни зажженными снарядами, те впивались в оббитые кожей корпуса, но твари в спешке забрасывали их снегом сверху из отверстий в башне, оттуда же выпускали стрелы по стене. Но несмотря на их усилия, одна из башен загорелась.
Люди на стене стали ликовать.
Но следующая башня смогла прорваться и подойти вплотную к стене; её дверь опустилась на зубцы стен и затрещала под сапогами серокожих, которые ринулись из неё разбушевавшейся рекой. Они спрыгивали прямо на копья, ожидавшие их на стене, они протыкались многими остриями, но продолжали падать и наваливаться кучей, пока вражеские силы на стене не были придавлены копошащейся грудой тварей. Следующие серокожие перелезали через своих убитых и живых сородичей и кидались на защитников стены, грызли их лица, и закалывали кинжалами, пробивая скверную кольчугу.
На стене тварей становилось все больше. Подошли ещё две осадные башни, и также высвободили стаи тварей, которые с большой скоростью заполняли все помещения, куда успевали добраться, и загрызали там всех, попавшихся им, воинов.
Люди бежали.
Ополченцы сбегали по лестницам, спускались в спешке по башням и бежали в город, где по улицам отступали в восточный район, где был второй рубеж обороны.
И уже вскоре все штандарты и знамена были сброшены со стен.
И поднялись черные штандарты, увенчанные золотыми главами быков, и на черных полотнах были красные бычьи головы.
Последние лучи уходящего дня осветили эту победу сил тьмы.
— Городская стена пала, — произнес восторженно Люций, — теперь в Цитадель!
Стратоник лишь опустил голову.
Ночью над городом виднелось бордовое сияние.
Жители выходили на площадь перед библиотекой, ополченцы и стрелки взбирались на крыши. Драконов не было. Сияние заставляло трепетать. Многие видели в нем символ неминуемого конца.
Когда оставалось три стражи до рассвета, твари пришли в движение.
Разношерстные банды тварей обшаривали захваченные уцелевшие здания западного района, выискивая там оставшихся ополченцев. Тем временем бронированные колонны шли по главным улицам центрального района через виадуки к серой площади, что видела их предыдущее, ещё столь свежее поражение, чтобы начать оттуда новое наступление. За колоннами двигались небольшие осадные башни, высотой со среднее строение в два этажа. Эти башни в окружении массы бронированной черной пехоты двигались по виадукам и подходя к кварталам, высвобождали внутрь десант на крыши, где твари сковывали стрелков, навязывая им ближний бой. Стрелки отступали, перебегая по заготовленным дощатым мостам меж крыш, закреплялись на парапетах и отвечали вихрем стрел, сколь было можно, но легковооруженные твари в рванине, преследовавшие их, отпихивали своих сородичей, падающих, со стрелами в теле, и продолжали лезть вперёд, прикрываясь щитами, метая дротики и камни из пращей. Внизу же бронированная черная пехота давила ополченцев, одетых в кольчугу и немногие панцири, и пытавшихся держать строй под натиском превосходящих числом тварей, которые лезли сверху по щитам и разламывали их цепами и булавами, рушили строй, вносили хаос в ряды ополчения и загрызали их в тесном уличном сражении.
Один за другим, кварталы захватывались.
Когда оставалась одна стража до рассвета, твари ринулись по длинному мосту и на плечах бегущих ополченцев вошли в восточный район, что был полон роскошных городских вил, крупных домов с внутренними дворами, дворов, окруженных высокими стенами. Улицы его были шире, здесь было больше аллей и совсем не было баррикад. Ополченцы бежали к библиотеке.
Черные орды неумолимо наступали, двигаясь к последнему оплоту сопротивления человечества.
Железная поступь.
Беспомощные крики страха.
Злой взгляд белого быка с черного знамени.
Пожар ненависти в красных глазах, что из черноты орды стремились к столь ненавистным людям.
Город был захвачен.
К последней большой площади перед библиотекой по виадукам бежали остатки ополчения. Жалкие сотни, неполные отряды, изможденные и раненные, вымотанные защитники своего города. На самой же площади стояло множество рыцарей, построенных в фалангу. И когда последние отступающие ополченцы ушли в тыл, вперёд выступили арбалетчики, они встали к баррикадам, что были выстроены по краю пропасти.
Завязалась перестрелка.
Стаи легковооруженных тварей с луками и пращами пришли раньше и стали обстреливать баррикады, пока по улицам медленно толкали крупные метательные машины, впереди которых шли первые бронированные колонны. Основные силы орды все ещё шли по серой площади.
Драконы заполнили небо своими стаями, сотни их кружили огромными роем в высотах над золотой полусферой библиотечной крыши.
На крыше одного из зданий, что стояло против виадуков, ведущих к библиотечной площади, появился Люций в своем рогатом шлеме. Одну свою руку он положил на парапет, и поднял другую руку в творческом жесте и, слегка растягивая роковой момент для собственного наслаждения, грозно опустил ладонью вниз, указав на площадь.
Рой драконов одной сплошной смертоносной рекой упал стремительно вниз, крупные темно-серебристые крылатые змеи с задними лапами, похожими на птичьи, они пытались схватить рыцарей, что были едва крупнее их самих, но те разили их копьями, арбалетчики посыпали их стрелами, драконы падали там же мертвыми и были растоптаны белыми железными сапогами, черное месиво их внутренностей давилось в кашу под ногами стальной фаланги.
Тогда Люций поднял руку и сделал легкое движение в сторону кистью в черной железной перчатке, костяшки пальцев которой были украшены острыми золотыми шипами.
Стаи тварей выставили внизу большие осадные щиты, за которыми постепенно плотно выстроились тяжелые пехотинцы. Затем подоспели метательные машины.
И когда грянул рассвет объятые огнем снаряды полетели из города на площадь.
Падали они, разбивая на смерть рыцарей, разваливаясь затем огненными каменными осколками. Стали лететь и прочие снаряды из баллист и катапульт. Под огнем метательных механизмов фаланга ретировалась с площади, отступая стройной твердой колонной к лестнице.
Солнце поднималось из расселины в облаках над ледяным безжизненным океаном, лучи его прямо били в горы. И в этих лучах рыцари обнажили мечи и развернулись, чтобы, преодолев площадь, встретить врага. Сумрачная сила уже двигала грубые вороненные доспехи и существ внутри них вверх по виадукам.
В лучах солнца над пропастью схлестнулись в последнем бою воины в белых и в черных латах. Рыцари резали тварей, скидывали в пропасть, но те цеплялись в них, утаскивая за собой в смертельное падение. Под шлемами их лица искажались болью, глаза заливались слезами, но оскал лишь крепчал до самого конца. Среди последнего света, что застал людей, воители в белоснежных латах, имея под ногами лишь узкую полосу камня, врастали в неё, теряя щиты, с помятыми доспехами, теряя конечности, проливая кровь, продолжали стоять, сияя в лучах рассвета, принимая на себя все удары.
И вот последние сотни рыцари стали десятками, которые под напором многотысячной серокожей силы были вытолкнуты вверх, на площадь, где обратились в бегство к раскрывающимся вратам библиотеки, из которых выходил в своей белой мантии верховный жрец города Протелеон.
Старец был глубоко погружен в себя, голова его была опущена, покрасневшие глаза широко раскрыты. Все его существо пульсировало молнией, извивающейся в одном беспрерывном порыве вот уже много тяжелых дней и бессонных ночей, и одна лишь сила древнего заклятия поддерживала его тело.
В руках верховный жрец держал золотой посох.
Стукнув тем посохом об землю, он склонил голову над ним и зашептал громче. За ним в два ряда по лестнице вышли седовласые жрецы в столь же белоснежных мантиях, они стали глубоким гортанным пением воспроизводить древний текст, значение которого было ведомо лишь им.
Твари подбирались к лестнице, они подползали, робко приближались, выставляя вперед оружие, страх вдруг возник в их рядах.
Фаланга, глубиной в один ряд, одинокой дугой выстроилась перед ступенями к библиотеке. С помятыми доспехами и множеством ранений, залитые кровь, последние рыцари стояли перед колоссальной толпой, занимавшей всю площадь и тёмной, как воды глубочайшего озера в безлунной ночи.
В ушах рыцарей зазвучал древний текст.
Их мысли заполнило монотонное звучание внушительной речи извне, сотни голосов вне их сознания вливались внутрь. И они увидели, как светящийся текст стал покрывать ступени и затем площадь.
И Люций видел это.
Глаза его потухли в бессильной злобе, огонь в них лишь тлел, но он сам изо всех сил пытался отрешиться от своих эмоций, чтобы устремиться внутрь проводимого обряда.
Тишина.
Дыхание.
Мысли.
Пустота.
Перед ним сперва расстилались сизые туманы, за которыми он увидел переливающуюся золотом и перламутром цепь мысли, разрубив её, он стал падать среди молочной завесы до тех пор, пока не очутился в чистой темноте, где было множество камней, летающих огромным кольцом. Из-за них виднелось свечение, на которое он полетел.
Страха не было.
Эмоции были истреблены, но их мелкие змеи ещё плелись за его растворяющейся тенью. Избегнув многих висящих в пространстве острых валунов, Люций увидел свет, пред которым был старец, одетый в мантию.
Прекрасный юноша с длинными черными волосами подлетел к старцу, развернувшемуся в смятении, и ударил в грудь. Старец, не ожидавший этого, медленно растворился в потухшем свечении.
И в мгновение Люций проснулся, он стоял все там же на крыше у парапета и лицезрел, как из лестницы пред Библиотекой расширяется белая сфера, она росла, испепеляя всех серокожих, кто с ней соприкоснулся.
Твари убегали, падая с края и толпясь на виадуках, что обрушались, падая большими кусками вниз.
Но вот белая сфера застыла, в одно мгновение превратившись в полупрозрачный купол, поверхность которого тревожилась от бегающих по ней перламутровых молний.
Демон пал, обессиленный на колени, положив голову на каменные перилла, и наконец закрыл глаза с облегчением.
Орда лишь стояла, пялясь полу-разумными алыми очами на застывшую свою погибель.
Книги на Литрес: