Адорабелла - дева в башне

Минуло уже два пятилетия жизни Радианы Уотерс с того самого момента, как она оказалась заточена в подземную тюрьму собственного готического особняка Дарквуда своим отцом, метисом лабрадора с ротвейлером, который только и делал, что мрачно восседал, подобно Зевсу, в кресле-троне своей гостиной и предавался размышлениям, переводя свой застывший взгляд исподлобья то на мерцание языков огня в камине, то на домочадцев, которых всегда держал в узде своею властной лапой.

В тот самый миг, когда присутствие отца ощущалось не столь явственно, в каменных сводах бункера пробуждалась пёстрая, хоть и весьма однообразная жизнь. Пока Радиана хлопотала на кухне, дети её, а их числом четверо, проводили дни строгого уединения в обществе друг друга.

Иногда, чтобы хоть как-то скрасить быт их существования, Радиана делала все возможное, чтобы жизнь рождённых во мраке подземелья поистине странных существ оказалась не лишенной простых радостей. Вместе они украшали стены ванной и других комнат рисунками морских обитателей, цветов и солнечных лучей - тех самых вещей, которых они не видели никогда.

- Расскажешь нам сказку? - попросила как-то раз её старшая дочь Катарина.

- Да, расскажи, пожалуйста! - вторили ей брат Стеон и младшие сёстры - Элизабет и Мёнхен.

Сказки Радиана рассказывала всегда тихо, склонясь над ними. Но, надобно сказать, это были отнюдь не обычные истории, которые передавались с единственной целью - развлечь дитя и научить его отличать добро от зла.

Эти истории, сказанные тихой мелодичностью её голоса, всегда были наполнены сакральным, подспудным смыслом, каким наделяли их в средние века надменные родичи. И одна из таких известных миру сказок в силу тех обстоятельств, в каких были вынуждены проводить долгие годы своего плена дети и сама Радиана, обрела новую, более зловещую форму.

1.

- Когда-то, давным-давно жил на свете богатый человек по имени Дариус, - говорила Радиана детям. - Все величественные особняки как в самом городе, так и за его пределами, находились в его владении. У Дариуса была такая иссиня-черная борода и такого же цвета густые брови с изломом, что все те, кто лицом к лицу встречался с ним хоть раз, в ужасе бросались прочь.

У него была дочь, которую он лелеял, как зеницу ока. Седьмая по счёту, из всех своих сестёр и братьев она слыла первой красавицей в мире, и не было никого, кто был ей равным. И имя у неё было говорящее и полное неземных звуков - Адорэбелла. За это, за красоту неземную, и осерчал на неё Дариус.

Он соорудил для своей дочери высокую, неприступную башню, убранство которой...практически ничем не отличалось от нашего. На первом этаже располагалась кухня с мини-душем и унитазом, столик со скатертью - орнаментом из розовых узоров, похожих на глаз:

Также здесь стояла и стиральная машина. На втором же этаже, куда вела длинная винтовая лестница, располагались шкаф, зеркало и три кровати. Именно в этой небольшой комнатушке с единственным небольшим окном посередине Дариус и заточил Адорэбеллу, дабы никто из смертных не сумел лицезреть её красоту. Отец полагал, что взоры посторонних лиц были того недостойны.

Так, подобно святой Варваре, лишённая почти всех мирских радостей, Адорэбелла проводила свои дни в строгом уединении и находила утешение в том, что изо дня в день любовалась прекрасным видом, открывавшимся из окна и небесными светилами.

Когда она долго смотрела на небо, ею охватило сильное желание узнать, кто же сотворил этот мир, который она созерцала всякий раз, но не имела возможности ощутить на своем лице даже луча Элноса или дождевых капель.

2.

Во время таких размышлений дух Адорэбеллы пылал неугасимым пламенем, и больше она не ведала покоя ни днём, ни ночью, сосредоточив все свои помыслы и желания на одном - обрести свободу. Но отец несокрушимой стеной стоял подле неё.

- "Я не могу дождаться того дня, когда я, наконец, освобожусь от него", - думала красавица. Никто не знает, как и когда именно Адорэбелла оказалась в башне. Долгие годы Дариус специально выбирал время, когда остальные домочадцы отсутствовали, чтобы слиться с тем, что он привнёс в этот мир.

Он сказал своей дочери, что "это наш маленький секрет". В то же время он пригрозил девушке, что убьет ее тем же топором, который висит над его кроватью, если она кому-либо раскроет эту тайну подвальной темноты.

Поговаривали, что незадолго до исчезновения, Дариус вручил ей ключи от своего особняка со словами:

- Дитя моё, вот девять ключей. Каждый из них открывает одну из комнат. Но я запрещаю тебе пользоваться девятым и входить в комнату в конце коридора, иначе, клянусь небом, ты дорого заплатишь за ту ошибку, и моему справедливому гневу и негодованию не будет предела!

Адорэбелла дала обещание исполнить всё в точности. Она повернула ключ в первой двери, и оттуда вывалился каскад драгоценностей и других сокровищ. Вторая дверь открыла "ливень сапфиров", третья - "поток жемчуга", четвертая - "водопад изумрудов", пятая - "трагический поток рубинов".

Шестая дверь также показала обитель алмазов. А хранительницами её были Фидес и Аннстис - дамы, у которых вместо глаз были диаманты, но они отлично видели тех, кто когда-либо осмеливался войти в помещение. За седьмой же дверью лежали огромные золотые плиты, а восьмая скрывала серебро.

Но, как известно, все женщины любопытны по своей природе; Адорэбелла заглянула в восемь комнат, как ей и позволил отец, но ей этого было мало. Ее пальцы хотели повернуть девятый ключ в замке, однако у входа красавица замешкалась.

- Во всяком случае, я собираюсь посетить последнюю комнату, - сказала она сама себе. После того как Адорэбелла обнаружила сокровища, сокрытые в других комнатах, она подумала: "Поскольку ключ был сделан из золота, она полагала, что там, вероятно, хранятся самые ценные вещи".

Сомнения терзали её ум, но любопытство всё же пересилило чувство страха. Дрожащими руками отворив массивную дверь, она очутилась в полутёмной комнате с толстым слоем паутины.

Сперва Адорэбелла не могла ничего разобрать, но вскоре оцепенела от ужаса, увидев семь женских трупов, подвешенных цепями к потолочным крюкам. Восьмой же из них принадлежал её матери, которая провела остаток своих дней на чердаке. На нём, распластавшимся на полу, явно были заметны следы от удушья.

Адорэбелла вскрикнула от страха, и в этот момент её взору предстали яркие картины, изображающие последние минуты каждой из тех, кто поневоле оказался заперт навсегда: вот показались вдали очертания старинного поместья, и то ли граф, то ли кто-то благородного происхождения и импозантной внешности встречал юную особу у самого входа, вручил ей букет алых, как кровь, анемонов и дружелюбным жестом пригласил за стол.

Другой девице тот же чернобородый граф вручил букет желтых тюльпанов, третьей - гвоздики, четвёртая довольствовалась розами, ну, а пятая была погружена в мечты о несбыточном и мимолётном счастье... Но итог у них у всех был печальный, и комната, которую Дариус в течение долгих лет держал в тайне, стала их последним пристанищем.

Адорэбелла чуть не умерла от страха, и ключ, который она вытащила из замка, выпал у нее и оказался залит кровью. Немного придя в себя, Адорэбелла трижды пыталась вытереть его, но кровь не сходила; тщетно она отмывала ключ, обрызгивала духами и даже натирала мылом и песком.

В тот же вечер с охоты возвратился её отец. Он сразу же потребовал с дочери, чтобы та немедленно вернула ей ключи, но рука у дочери так дрожала, что он легко догадался, что произошло. Кровь на ключе лишь подтвердила его страшную догадку.

На следующий день Адорэбелла застала своего отца трудящимся в саду, среди кипарисов. Нет, не собирался он сажать картофель или рыть компостную яму. Дариус заделался гробовщиком.

Он сказал ей, что могила, которую он роет, предназначена для его собаки, но Адорэбелла возразила, что яма слишком велика для неё. Тогда Дариус сообщил, что собирается похоронить здесь лошадь своего слуги, которую случайно ранил, когда они обложили волков, но Адорэбелла заметила, что яма слишком мала.

- Эта могила ДЛЯ ТЕБЯ! - наконец, сознался Дариус. - Думаешь, я не знаю, откуда взялась эта кровь на ключе?! О, я это очень хорошо знаю, ты решила пойти в чулан, не так ли? Отпереть дверь, за которую я заповедовал тебе никогда не ступать! Отлично, сударыня, теперь вы войдете и займете своё место среди тех восьми дам, которых вы там видели! Ты уже девятая на моём счету”.

Теперь он предоставил своей дочери выбор — она должна потерять свою добродетель или свою жизнь. Адорэбелла покорно ожидала неизбежного, но вместо того, чтобы встретиться с Создателем, оказалась сокрыта, как жемчужина в ларце.

С этого момента никто не смел войти к ней, кроме пары слуг из бдительной охраны, которой окружил её Дариус. Каждый день Адорэбелла спускала свои волосы в окно, и по ним, как по канату, поступала в комнату еда - петрушка либо салат из рэмпионов. Но вскоре из опасений возможного побега дочери, Дариус единолично обрезал её чудные косы до плеч, и отныне пища поступала в башню совсем иным образом.

3.

Когда пришло время выдать её замуж, многие знатные юноши просили у отца руки его дочери, обмозолили все глаза у башни, сражались за неё до последнего вздоха, но никому из них красавица, которой было всё же дозволено спуститься, не обещала своего сердца.

Адорэбелла всегда отвечала отказом и боялась даже помышлять о браке. Она считала для себя большим лишением позволить своей красоте и цвету чистоты увянуть и померкнуть в чужих руках, потерять бесценные бусы невинности.

На увещевания отца и приказы целиком и полностью подчинить ему свою волю красавица не единожды возражала ему, но, когда она в конце концов объявила, что если Дариус заставит её с кем обручиться, то она бросится вниз с этой самой башни, то отец её пришёл в ужас.

Он считал, что гораздо лучше было бы добровольно, а не силой, выдать её за самого лучшего королевича и надеялся, что Адорэбелла вскоре образумится и сама изъявит желание о замужестве. Но время шло, и терпение у всех было на исходе.

Вскоре Дариус заметил, что что-то сильное и запретное начало пробуждаться в недрах его души. Он ревновал Адорэбеллу ко всем, ругал ее за слишком яркий макияж, вызывающую одежду, мог покарать нерадивых кавалеров за один опрометчивый взгляд в её сторону.

А когда красавица в очередной раз ответила отказом, Дариус взял отравленный шип с пучком льна, который пряла одна из служанок по имени Класо в соседних покоях и уколол им палец Адорэбеллы. Кусок льняной нити попал ей под ноготь, и красавица тут же замертво упала на пол.

Довольный отец вновь отнёс её в башню, на сей раз - чтобы она уж никогда не сумела выбраться на волю. В один из дней таинственный незнакомец пробрался в покои Адорэбеллы и, пылая необузданным желанием, собрал цветы любви. В полной мере вкусив сочный плод, он уехал в своё поместье.

- "Ваша сестра ушла, и я не думаю, что она вернется, - сказал Дариус, внимательно глядя в глаза остальных оставшихся в поместье детей и пытаясь увидеть, мелькнуло ли в них недоверие, - Работайте усердно и постарайтесь впредь не разочаровывать меня — тогда вы не станете такими, как Адора".

Отец навещал красавицу каждые три дня. Иногда он посылал в башню служанку с целью принести еду или привести дочь в порядок. Состригая ногти, та совершенно случайно вытащила льняную нить, и Адорэбелла в тот же момент очнулась. Она понятия не имела, что с ней случилось.

А тем временем незнакомец опять повадился в башню. Он захотел снова попробовать сладкий плод. Красавица была изумлена столь внезапным вторжением, но ещё большее удивление у неё вызвала иссиня-чёрная борода, которая была только у одного человека, которого она знала - её собственного отца.

На протяжении всех этих лет он неоднократно угрожал Адорэбелле, говоря: "Если ты не сделаешь так, как я говорю, твое обращение ухудшится, и ты все равно не выберешься отсюда!". А чтобы сломить её волю, держал на цепи, как дворовую псину.

- "Слишком поздно, любезная Адора, - сказал он ей однажды на своем гнусавом отрывистом диалекте. — Ты слишком долго ни во что меня не ставила. Ты весьма избалована, и теперь настал черед расплаты!"

Его гнев был почти библейским. Все тайные стороны его характера смешались, породив чудовищный кристалл надземного мира, верховным правителем которого он был. Красавица бесконечно прокручивала свое внутреннее "видео", чтобы снова и снова переживать ужас того первого дня, когда она оказалась взаперти, и оставшуюся позади жизнь.

Она вспомнила годы своего воспитания в семье, где домочадцы "ходили по стенке". Её покойная мать Лукреция любила ее так же сильно, как и ее братья - Аметус, Бенигнус и Джермэнус, и сёстры - прекрасные Вирджиния и Каллиста, весёлая Джуканда. Однако, все они вскоре упорхнули прочь от отца, и Адорэбелла собиралась последовать за ними, но ее мучитель запер ее в башне уж который раз, и не нашлось никого, кто бы мог её вызволить.

Дариус несколько раз бил и пинал ее за малейшую провинность. Первые семь лет Адорэбелла провела в полном одиночестве. Отец почти не разговаривал с ней. День и ночь перестали что-либо значить для красавицы; каждый новый день ничем не отличался от других.

4.

Рутина сложилась сама собой — тот самый таинственный незнакомец, молодой король наведывался каждые три дня, чтобы излить на нее свою похоть. Вскоре в башне стали появляться дети. Они были ужасом для Адорэбеллы, но также давали ей желанную компанию и единственную цель жизни после многих мучительных лет и тягостных месяцев.

Отец снабдил ее дезинфицирующим средством, запасом горячей воды, полотенцами, грязными ножницами и книгой по деторождению. С появлением на свет первенца жизнь Адорэбеллы обрела хоть какой-то смысл. Теперь она должна была позаботиться о малышке Коллиджении.

Для Дариуса это было воплощением мечты — отпрыск новой, тайной семьи, которого он один мог воспитывать в полумраке. Сначала Коллиджения спала в картонной коробке, которая стояла на первом этаже в башне. Она была нелюбима с самого момента своего рождения, однако вскоре Адорэбелла начала понимать, что ребёнок вовсе не виноват в том, что родился в этой бездне отчаяния.

И теперь, наконец, у нее появилась хоть одна причина жить и бодрствовать, а не мечтать по ночам о смерти, которая казалась красавице таким легким и безболезненным концом бесконечных пыток.

Адорэбелла прижимала своих чад к груди и целовала, ворковала и вздыхала над ними, сама готовила еду, купала свою дочь и пела колыбельные так же, как пела ей покойная мать.

Год спустя на свет появились близнецы, одного из которых нарекли Олиссеус, а другую - Аминта. Сразу же в башню в тайне от Дариуса явились две феи, которые наделили малышей небывалой силой. Дар этот унаследовал и сын Антипатрос, родившийся тремя месяцами позже.

Прямо на глазах у их общих детей незнакомец продолжал вкушать сочные плоды, так как им просто некуда было идти. Но, когда Коллиджения начала болеть, Дариус не нашёл ничего лучше, чем обратиться к знахарке.

Та согласилась помочь, но сказала:

Сказано - сделано. Знахарка дала Дариусу пучок укропа, и маленький Антипатрос вскоре оказался у её порога в коробке с запискою. Старуха сжалилась над ним и оставила на воспитание семье пастухов, живших в десяти милях от поместья.

Такой же "побег" был устроен и для сына Секстуса с дочерью Куинтиной, родившихся позднее. Знахарка передала мальчика в бездетную семью мельника, а девочку оставила при себе.

Адорэбелла была в отчаянии от того, что её дети росли в чужих семьях и наслаждались жизнью, которую они не могли бы себе представить, если бы остались со своей матерью в неприступной башне. Затем появился на свет Секандус, но он вскоре умер три дня спустя.

Брошенные на произвол судьбы, дети с башни с безграничной печалью наблюдали за мучениями брата, и как их мать старалась убаюкать в своих руках крохотное тельце. Затем Дариус вынес своего сына в мешке, как будто это действительно был мусор, и закопал в саду.

Домочадцы вскоре ощутили омерзительный запах по всему двору, который рассеялся через пару дней. Соседи шутили по поводу того, что Дариус отапливает дом не дровами, а мертвыми собаками. Только позже все узнали, что удушающий смрад исходил от того, что он сжег тело новорождённого Секандуса.

Комната, где жили дети, освещалась электрическими лампочками, которые были почти единственным источником света – Адорэбелла могла только попросить отца дать им добавки витамина D и ультрафиолетовый свет, чтобы ее дети не страдали от нарушений развития.

Лампочки включались и выключались по таймеру, чтобы не путать их ощущение дня и ночи – что, опять же, было совершенно незнакомо ее детям.

Адорэбелле совершенно некуда было податься. Вскоре Дариус распустил охрану возле башни - её заменила массивная дверь, которая закрывалась на кодовый замок, и этот код знал только он сам.

Он пугал Адорэбеллу и ее детей, убеждая их, что они получат электрический удар, если прикоснутся к двери. Он также пригрозил им удушением газом, если пленники попытаются сбежать. В своей маленькой комнатушке она учила своих чад читать и писать и старалась занять их играми, которые придумывала сама.

Красавица стояла перед трудным выбором: рассказать детям правду о том, что с ней случилось, или придумать историю, в которую они поверили бы и не испытывали бы такого любопытства к миру, которого никогда не видели.

Это означало, что она должна была убедить малышей в том, что реальностью являлась только башня - то единственное место, где они все были "в безопасности".

Адорэбелла просила их описать лес, увиденный за окном, море или птиц, про которых они читали в книгах. Это были странные, чуждые вещи для детей, которые никогда не покидали пределы собственной тюрьмы.

Шли годы, а Адорэбелла осталась похороненной заживо в своей бетонной глуши. Ее кожа пожелтела, как пергамент. Однажды она посмотрела на свои десны в зеркало, почистила их щеткой, ощутила легкую боль, и зубы один за другим упали ей на ладонь. Она испытывала покалывание в пальцах рук и ног, головокружение, потерю аппетита, истощение.

Да и сам Дариус был уже не тот, что прежде. Жить в двух семьях одновременно и тщательно скрывать это от окружающих с каждым днем становилось все труднее и труднее.

Возраст и усталость начали сказываться. Он чувствовал, что больше не может двигаться с прежней легкостью, и испытывал боли в груди, когда ему приходилось переставлять тяжести.

В глубине души он знал, что однажды их придется либо освободить своих пленников, либо предать лютой смерти: он не становился моложе, а массивная дверь не всегда поддавалась открытию.

Дариус создал свой мир, и теперь был занят лихорадочным перебором вариантов того, как вывести семью на свет, сохраняя при этом свою тайну. Он знал, что здоровье всех обитателей камеры было подорвано; мальчики день ото дня слабели от недостатка витаминов, а также отдавал себе отчет в том, что странная рутина, которой он следовал уже более двух десятилетий, не могла не вызывать подозрений у соседей и домочадцев, над которыми он уже не всегда держал власть железной рукой.

Впервые Дариус всерьез задумался о том, чтобы положить всему этому конец. Проблема заключалась в том, как это сделать, и это не давало ему покоя до того момента, когда события приняли такой оборот, о котором он и не мечтал, и уже не мог ничего предотвратить.

Выяснить, каковы были истинные чувства детей к отцу, было само по себе непростой задачей. Дариус в последнее время расщедрился и баловал их, приносил им подарки, целовал их, гладил по волосам, делился с ними рождественской трапезой и показывал им фотографии мира за пределами башни.

Но он также избивал их, держал их как пленников и неоднократно повторял: "Даже не смейте думать о том, чтобы пройти через эту дверь, она находится под электрическим током, и если вы просто попытаетесь, вы все сразу умрете ужаснейшей из смертей!"

Семья жила в вечном страхе перед его вспышками гнева. Дети не должны были издавать ни звука, пока их отец был в башне. Если они нарушали правило или забывали сказать "пожалуйста" и "спасибо" - он начинал их бить, уча ходить по струне. В одно мгновение воцарялась тишина – даже если секунду назад они были вовлечены в игру. Постоянный страх наказания детьми ощущался физически.

Те, в свою очередь, страдали от постоянной зубной боли, были физически слабы, заикались. Даже если бы они и объединили свои силы, они не смогли бы победить деда-тирана. Это могло бы продолжаться и дальше, но однажды старшей дочери Коллиджении стало очень плохо. Дариус дал ей простой аспирин, и девушку в это время вырвало кровью, и она упала в обморок.

Последним, кто был рождён в башне, оказался сын Септимус. На этот раз, единственный, Дариус помог Адорэбелле родить ребенка, но теперь она в нем вряд ли нуждалась. Раньше ей всегда приходилось рожать одной или с младенцами на руках, от которых вряд ли стоило ждать помощи.

Они были еще большей помехой, потому что боялись родовых мук, которые испытывала их мать. Но когда Адора произвела на свет Септимуса, у нее под рукой были три заботливых помощника в лице ее четырнадцатилетней дочери Колли, двенадцатилетней Аминты и десятилетнего сына Олиссеуса, которые уже видели, как рожала их мать, и прекрасно понимали, что происходит.

Его старшая сестра не вставала с постели несколько дней, и выглядела теперь более измождённой. У нее были припадки, которые ее мать и старшие братья пытались облегчить, вставляя ей в зубы кусок дерева, завернутый в тряпку. Маленький Септимус то и дело плакал, когда Колли, как ласково называли девочку в семье, в агонии кусала губы до тех пор, пока они не начали кровоточить.

Девочка целыми днями спала и была без сознания. Холодные компрессы на лоб и бедра почти не снижали температуру. Она больше не могла встать, чтобы пойти в ванную, а кровать под ней была вся грязная. Она разговаривала во сне и ворочалась в бреду.

Ее губы распухли и кровоточили, как будто ее избили. Из его глаз сочилась серая жидкость, а из уголков рта струйками стекала слюна. Аспирин явно не оказывал никакого положительного эффекта, и Колли оказалась на грани жизни и смерти.

Быстрые изменения в состоянии девочки также изменили Адорэбеллу. По мере того как ее дочь слабела, она, казалось, набиралась внутренних сил. Сначала она избегала ужасного обращения своего отца с ней, то потом принимала удары на себя ради детей. Дариус никогда не сомневался в невозможности восстания рабов в своём мире, однако он кое в чем просчитался.

Если бы Колли умерла, баланс сил в этой неравной битве неизбежно изменился бы, и Дариус увидел первые признаки тектонических сдвигов. Да, он все еще мог держать своих пленников в заточении.

Но его глубокая потребность в уважении среди его тайного племени будет утеряна навсегда. Когда Адорэбелла впервые попросила Дариуса о медицинской помощи, он почувствовал стальную нотку в ее голосе, и это не на шутку встревожило его.

5.

Казалось, всё для них было кончено. Но тут на помощь семье пришла волшебная кисть, случайно оставленная одной из фей. Внешний мир постепенно просачивался сквозь единственное окно башни, проникая в души маленьких пленников. Однажды Адорэбелла дала им задание — украсить их скромное "жилище" яркими пейзажами и картинками.

Мир был вне их досягаемости, поэтому ребятам пришлось создавать свой собственный. Из-под кисти Коллиджении, в одни из тех дней, когда она чувствовала себя лучше, и её сестры Аминты стены башни были разрисованы деревьями и фруктами, рыбой и цветами, бабочками и звездами. А на озере появилась даже пара лебедей.

Адорэбелла знала, что в конце концов их усилия окажутся напрасными, но все равно ее сердце было наполнено гордостью. В отсутствие Дариуса они разукрасили почти все, стоя на винтовой лестнице. Но не стоит забывать, что кисть была волшебная, и рисунки то и дело превращались в некое подобие портала в светлый, неведомый им мир. Деревья становились настоящими, а в их кронах разливались трели птиц.

Там же им встретился дракон Офелос, оказавшийся вполне дружелюбным существом. Он провёл Адорэбеллу к целебному роднику, который превратил измученную и сутулую, рано постаревшую девушку в более прекрасное создание с длинными каштановыми волосами в пышном нежно-розовом платье.

Искупавшись в его водах, дети, которые ещё недавно изнывали от боли и лежали пластом, теперь чувствовали себя гораздо бодрее и веселее. Сочные плоды груш придавали им сил.

И мать, и ребята были переполнены великолепием этого мира — мира, который Адорэбелла оставила позади так давно, а Оллисеус и понятия не имел об этом вообще. Пахло травой, а в воздухе витал запах цветущей яблони.

Далеко за пределами башни Адорэбелла впервые встретила свою любовь в лице принца Андреаса, сына местного правителя Креайоса, устроившего в тот день роскошный пир по поводу смотрин невест из соседних государств, но ни одна из них не тронула его сердца.

Когда король вопрошал её, откуда взялись дети рядом с ней, Адорэбелла солгала, что они - её племянники от сестрицы Каллисты, живущей за тридевять земель. Никакое происхождение не являлось помехой для встречи родных людей.

Принц же поведал Адорэбелле, кто он такой, и они заключили договор о дружбе и вечном союзе между ними; затем Андреас попрощался с ней, пообещав вернуться и взять ее с собой, а красавица с детьми вернулась в свою башню.

Оставшийся там Септимус, серьезно подавленный внезапным исчезновением матери, сестёр и братьев, спросил, где они все были и что находится "там, за стеной". Адорэбелла утешила его, сказав, что они отправили Колли выздоравливать, и что теперь она возвратилась здоровой, только не нужно ничего сообщать отцу, пусть это останется их маленькой тайной.

- "Ничто не разлучит нас", - сказала Адорэбелла. Она надеялась на лучшее, но страх за их бедственное положение продолжал угнетать ее. В этот момент возвратился отец красавицы.

Внимательно посмотрев на старшую дочь, мирно спящую на матрасе, Дариус спустился на первый этаж, сел за стол, за которым вел свои грубые "семейные" беседы с обитателями башни, достал ручку и бумагу и приказал Адорэбелле написать следующее:

"В среду я дала ей аспирин и лекарство от кашля. В четверг кашель усилился. Она прикусила губы и язык. Пожалуйста, помогите ей! Коллиджения действительно боится других людей. Если возникнут какие-либо трудности, пожалуйста, свяжитесь с моим отцом за помощью, он единственный человек, которого она знает. Колли, милая, пожалуйста, держись, пока мы снова не увидимся! Мы скоро к тебе вернёмся!"

Это было последнее письмо, которое должно было подготовить почву для возвращения Адоры. Но как, должно быть, встревожилась сама красавица! Наконец-то в конце туннеля появился свет!

Внезапная перспектива побега после почти четверти века заточения. Всего через несколько месяцев она может быть свободна. Она вновь увидит свою бабушку и детей, которых безжалостный отец отнял у нее сразу после рождения, сможет дышать свежим воздухом, смотреть на небо, чувствовать луч Элноса и дождь на своем лице.

Ее дети также обретут свободу. Они впервые увидят реальный мир и смогут бегать и играть на улице. Маленький Септимус пойдет в школу. Все четверо смогут завести новых друзей. И, конечно же, другие братья и сестры помогут им в этом.

И только тут Дариус заметил явную перемену в красавице, сказав ей:

- Ты весьма изменилась, и даже выглядишь моложе... Ответь мне, что с тобою стало?

Адорэбелла ничего не сказала. Перечитав письмо, Дариус изорвал его в клочья и только тут заметил свиток в её руках и властным движением подозвал к себе, веля прочесть его.

Она скучала по принцу Андреасу и написала, что хочет жить в каком-нибудь городке поближе к нему: "Скрести за меня пальцы! Как только я перееду, я пришлю свой новый адрес. Если хочешь, можешь навестить меня со своими друзьями. Надеюсь, мы скоро увидимся. Подумай обо мне!".

...В течение двух трудных месяцев принц Андреас и Адора часто отправлялись на длительные прогулки в лес и проводили почти все свободное время вместе. Адорэбелла в кои-то веки нашла свою любовь, кого – то, с кем она могла быть откровенна-по крайней мере, до определенной степени.

Они даже мечтали сбежать вместе и тайно пожениться, но теперь Андреас уверен, что Дариус каким-то образом пронюхал об их планах. Адорэбелла была чрезвычайно взволнована и подавлена, всё беспокоилась о своем отце и боялась, что он накажет ее, если узнает о возлюбленном.

Андреасу не разрешили увидеться с Адорой, потому что ее отец был совсем не в настроении разговаривать с ним. Но все же в то утро Дариус украл у нее поцелуй. Перед отъездом красавица взяла с Андреаса обещание, что он никому не расскажет об их любви. Учитывая обстоятельства, это была разумная предосторожность.

"Мы были парой, - сказал Андреас. – Мы писали друг другу, встречались. Но внезапно все прекратилось. Все было кончено – с тех пор я ее не видел".

Какой влюбленный молодой человек будет настойчиво наводить какие-то справки, особенно если он пообещал держать свои чувства в секрете от безумного отца своей возлюбленной? Но Андреас был не из таких, и когда Адора в очередной раз исчезла, принц решительно отправился на её поиски.

6.

А тем временем в семье пастухов Пэсторы и Лаогэра вырос и возмужал один из сыновей Адорэбеллы, Антипатрос, которого забрала у неё знахарка. Он был вполне убежден, что был истинным сыном и наследником Лаогэра.

Но как-то раз старый пьяный житель деревушки обмолвился в таверне, что Антипатрос вовсе не настоящий сын пастуха. Сомнение овладело душой юноши. Не в силах обрести покой для себя, он, наконец, решил пойти к местному оракулу и расспросить его. Но это путешествие не принесло никакого утешения; напротив, Финес предсказал, что в будущем его ждет новое ужасное несчастье.

Но всё же Антипатрос решил пойти и разыскать своих истинных родителей. Получив благословение от престарелых Пэсторы и Лагоэра и собрав нехитроые пожитки, он двинулся в путь. Не ведал юноша, что в путь также двинулся и его брат Секстус, живший в семье мельника Милфорда.

Как-то раз отправился он на ярмарку с полным возом свежего хлеба. В тот день по городу промчался слух о том, что какой-то незнакомец буквально опустошает рынок, беря целые мешки с продуктами и увозя их в лес, на опушку.

Один из посетителей сказал, что то был злодей Дариус, от которого надобно держаться подальше. В своё время он встретил знахарку, которая о чем-то непринуждённо беседовала с господином, а затем прямо возле мельницы был обнаружен подкинутый младенец. Секстус также возвратился домой и потребовал объяснений, а затем отправился на поиски родных.

А тем временем Дариус, уставший от двойной жизни, приказал своему верному слуге Кулману приготовить семь гробов, которые были наполнены стружкой, и даже в каждом было помещено небольшое изголовье; по его приказу эти гробы были помещены в специальную запертую комнату в поместье, ключ от которой он всегда носил с собой и велел никому об этом не рассказывать.

Но в этот момент возвратился в отчий дом один из сыновей. Один из слуг Дариуса, Сонирил, узнал его и повелел тотчас убираться с глаз долой. На справедливый вопрос юноши он ответил:

- "Мой дорогой Секстус, Ваш отец приказал приготовить эти гробы для тебя и для твоих одиннадцати братьев и сестёр, потому что он решил всех вас убить и похоронить в этих гробах".

Дело в том, что он прослыл невероятным болтуном и подслушал в тот день тайну своего господина.

Секстус сказал: "Не беспокойтесь о нас, мы как-нибудь сами о себе подумаем и оставим нашего отца".

- Отправляйтесь в лес, - сказал слуга, - и пусть один из вас всегда стоит на страже на самом высоком дереве. Если ваш отец и мой господин захочет убить вас, я вывешу на башне красный флаг, и тогда вам придется бежать, куда глаза глядят. Если же волею судьбы он умрёт, я вывешу чёрный флаг, и тогда вы все сможете спокойно вернуться домой".

Братья именно так и поступили. Затем они углубились в самую густую часть леса, где нашли маленький дом. И вот они поселились в нём, а затем, поочередно сменяя друг друга, рыскали вокруг, стреляли зайцев, диких коз, птиц и кабанов, которые годились в пищу.

Также в поместье вернулась их пятая сестра - Куинтина, которая воспитывалась знахаркой. Как-то раз она убиралась в комнате, стирала одежду, и взгляд ее пал на несколько рубашек и спросила женщину: "Чьи это рубашки? Кому они принадлежат?".

Старуха ответила ей с великой скорбью: "Лучше бы я их сожгла, от них нам всем сплошное горе! Дорогое дитя, это рубашки твоих братьев и сестёр".

- "Но где же они? Я никогда о них раньше не слышала", - сказала девочка. Знахарка ответила: "Один Бог знает, где они сейчас. Где-то бродят по миру".

Тогда Куинтина сказала: "Я пойду и найду своих братьев и сестёр, где бы они ни были!" И вот она взяла с собой рубашки и вышивку, покинула дом знахарки и направилась прямо в густой лес. Она бродила весь день, а вечером пришла в тот самый дом, где обитали два её брата, но она того не знала.

Куинтина встретила Секстуса, который спросил ее: "Откуда ты и куда путь держишь?", и был не на шутку удивлен, что она была одета в пышное королевское платье. Девушка отвечала: "Я ищу своих братьев и сестёр, и я пойду на край мира, пока не найду их". В то же время она указала на рубашки, которые явно принадлежали знатным детям.

Секстус был поражён. Он ответил ей, что и сам отправился на поиски родных, но случайно узнал, что их настоящий отец за что-то на них очень зол и грозится убить. И теперь они вынуждены скрываться в лесу и ждать, пока слуга не подаст им знак возвратиться.

Куинтина осталась жить с ними. Она собирала сухие дрова и коренья для приправ, следила за порядком в доме, и братья были довольны ею и жили с ней в большой гармонии. Когда минуло семь дней и настала очередь Антипатроса подниматься, он увидел, что на башне поднят флаг: но это был не чёрный флаг, а кроваво-красный, возвещающий всем им смерть!

Как только братья услышали об этом, они все вскипели от гнева и сказали: - "Но из-за чего мы все приговорены к такой лютой смерти?! Где это видано, чтобы родной отец презирал собственных детей и подкидывал их чужим людям?! Поэтому мы клянемся, что отомстим за себя: где бы мы ни встретили отца на своем пути — он должен умереть от нашей руки".

Когда их другие брат и сёстры, находящиеся в заточении, выросли, Дариус оказался среди четырёх взрослых людей, запертых в башне, которые - кто знает – могли бы и одолеть его. Однако позже Адорэбелла объяснила, что из-за условий, в которых их содержали, они были слишком слабы, чтобы противостоять отцу.

Даже Олиссеус был слишком слаб, чтобы справиться со стареющим мучителем. Но, после того как кисть одной из фей открыла врата в новый мир, всё начало меняться к лучшему для красавицы и её потомства.

Но удача наконец улыбнулась им всем, особенно Септимусу, который не провел всю свою сознательную жизнь или даже все свое детство в башне своего отца. Адорэбелла делала все возможное, чтобы научить своих детей основам чтения и письма.

У них были настоящие уроки по два - три часа в день, но отсутствие некоторых книг сказалось на их крайне ограниченном словарном запасе - они заикались и с трудом запоминали слова.

В то время как "подкидыши", живущие в лесу, даже не знали о своих сестрах и братьях из башни, те, в свою очередь, на удивление слишком хорошо были осведомлены о том, что их братья и сестра жили где-то поблизости и горели неистовым желанием повидаться с ними и поговорить обо всём.

Адорэбелле же было приятно слышать, что ее дети наслаждаются жизнью, пусть и в других семьях, хотя в то же время ей было мучительно видеть, чего она и ее дети лишены здесь. За пределами башни дети были бы совершенно другими.

А в ту пору принц Андреас сбился с ног, ища Адорэбеллу. Все, кого б он ни спросил, были не в курсе о судьбе красавицы - как исчезла она внезапно, так и ни слуху, ни духу о ней с той поры. Едет он через лес и видит - на опушке леса возвышается неприступная, как скала, башня.

И Андреас внезапно услышал пение, которое было так приятно, что он остановился и стал прислушиваться. Принц хотел взобраться на ту башню и начал искать вход в нее, но единственная дверь оказалась крепко заперта. Также его весьма насторожили детские голоса и смех, доносящиеся с башни.

Андреас стоял там в раздумьях, прячась за деревом, как вдруг увидел, что кто-то приближается к башне, и услышал, как властный мужской приказал Адорэбелле:

- Сбрось мне свои волосы!

Красавица опустила свои заплетенные косы вниз, и Дариус один - единственный раз в жизни взобрался по ним на вершину башни. И долго потом не смолкал его дикий крик.

- "Так вот, где скрывается моя Адора, - подумал королевич, - Я клянусь, что вызволю тебя отсюда".

На следующий день Андреас сам взобрался на башню. Адорэбелла была очень напугана столь непрошенным визитом, однако принц утешил её обещанием, что вырвет её из лап деспотичного отца. Тогда страх Адорэбеллы прошел, и она сказала:

- "Я охотно пойду с тобой, но я не знаю, как я могу спуститься? Когда ты придешь ко мне, каждый раз приноси с собой моток шелка; я сделаю из него лестницу, и когда она будет готова, я спущусь по ней, и ты возьмешь меня с собой".

Они условились, что он будет навещать ее каждый вечер, потому что утром в башню являлся отец. Красавица каждый раз плела из шелка лестницу, но с приходом Дариуса пряжа незамедлительно запиралась в сундук.

Но в тот раз отец возвратился в башню раньше обычного, и ещё на подходе увидал, как кто-то, как по канату, спускается по волосам его сокровища. Дариус остолбенел.

- А ну стоять! - вскричал он, но юноша уже был далеко. На сей раз массивная дверь с грохотом отворилась, и звук её, как и тяжелых шагов, зловещим эхом отдавался по всему помещению, словно в гроте пещеры.

- Так, это правда, - сокрушённо пробормотал Дариус, всё больше наполняясь, как сосуд, яростью, которая буквально испепеляла его сердце, - Я твердил себе, что моя драгоценная Адора никогда не предаст меня. Никогда так меня не ранит!

- Ты знаешь, я всё равно уеду отсюда, - сказала Адорэбелла.

- Что ж, - отвечал отец. - Раз вы теперь невзлюбили моё общество, мадам Мы предоставим тебе новое жильё. До этого момента я не прибегал к наказаниям. И вот, неблагодарное дитя разбило моё сердце. Когда ты научишься ценить то, что имеешь, возможно, мы встретимся снова. До тех пор же... Размышляйте над своими прегрешениями!

В гневе Дариус схватил чудесные волосы Адорэбеллы, дважды обернул их вокруг левой руки, а в правую взял ножницы, и дивные косы уж который раз упали к его ногам. Не удовлетворившись этим, он начал безжалостно избивать свою дочь, повалил её на землю, топтал ногами, морил пленницу голодом и жаждой.

В тот же день, покончив с красавицей, Дариус прикрепил косы наверху к оконному ставню, привязал их к лестнице, которую плела красавица, а когда прибыл Андреас и взобрался по ним на башню, то ехидно закричал:

- "Нет здесь Адоры! Она исчезла навсегда!" - с этими словами Дариус столкнул молодого человека вниз. Андреас упал на терновник, и его острые шипы царапнули принцу глаза. Ничего не видя перед собой, несчастный побрел по лесу неизвестно куда.

На его крики откликнулась Куинтина, которая в ту пору занималась сбором ягод. Ослепший принц рассказал ей, что блуждал в поисках своей единственной, а когда нашёл её в башне, отец скинул его вниз прямо на терновый куст. Также не забыл он упомянуть и о четырёх детях, томящихся с ней в той комнате.

- "Должно быть, там и живут наши братья и сёстры?", - подумала Куинтина. - Оставайтесь с нами! - предложила она принцу. - Посидите у нас на чердаке, пока не придут с охоты мои братья; я как-нибудь с ними улажу."

Согласился принц Андреас и остался ночевать в том доме. К ужину с охоты возвратились Антипатрос и Секстус. Подозвав к себе сестру, они повелели ей нести на стол всё, что имеется.

И когда они сидели за столом, они спросили: "Что нового?"

Куинтина ответила: "Разве вы ничего не знаете?"

- "Нет, - ответили они, - Нас так долго не было дома.

- "Как это так? - удивилась Куинтина, - Вы рыщете по лесу, а я сижу дома, но знаю гораздо больше, чем вы!"

- "Ну, тогда расскажи нам!" - потребовали братья.

И Куинтина поведала им о встрече с принцем Андреасом, а потом и представила его. То, что сотворил Дариус с возлюбленным их матери, переполнило чашу терпения братьев. Они решили во что бы то ни стало возвратиться в поместье, не дожидаясь сигнала доброго слуги.

- В конце концов, мы обещали, что наш отец должен будет умереть, потому что нам пришлось покинуть наше родное поместье из-за него, - сказал Антипатрос. Братья повелели сестре Куинтине остаться с Андреасом и найти способ вылечить его, а сами двинулись в путь.

Но им не удалось пробраться незамеченными на территорию особняка. Слух об их возвращении дошёл до самого Дариуса. Тот сразу смекнул, что одна из его ужасных тайн разоблачена, и гнев вновь овладел им. Незаметно прокрался он к одной из башен, где стоял возле алого, как кровь, флага, Сонирил, созвал стражников и повелел им отрезать слуге язык и сбросить его вниз.

После чего, завидев вдалеке вооруженных юношей и опознав в них собственных сыновей, сам пошёл встречать их.

- Стойте спокойно, позвольте мне взглянуть на вас, - сказал Дариус, когда они приблизились. Отец озирал их с головы до ног, и из недр его груди вырвался зловещий гомерический хохот, каким смеялся только дьявол.

- Не смейся, отец! - сказал, наконец, Антипатрос, мрачным взором исподлобья разглядывая чернобородого старца. - Ибо, хоть ты и мой отец, но если ты будешь смеяться, клянусь небом, я ударю тебя!

- Что же ты за сын такой?! - воскликнул в изумлении Дариус.

- Я не останавливаюсь, чтобы рассмотреть людей, когда речь идет об оскорблении, - ответил Антипатрос.

- Где ж это видано, чтобы родное дитя подняло руку на собственного отца? - спросил Дариус.

- Теперь, - сказал Антипатрос. - Ты получишь свое заслуженное, должное возмездие. Должны ли мы были страдать все эти годы? Мы условились, что отныне, где бы не отыскали и не встретили тебя, то пусть прольётся твоя кровь от нашей руки за тех сестёр и братьев, с коими ты разлучил нас и повелел уничтожить.

- По дороге сюда мы встретили слепого юношу, - вмешался Секстус. - Он рассказал нам, что на опушке леса есть башня, в которой уже на протяжении чертовой дюжины лет ты держал взаперти красавицу Адорэбеллу, нашу дорогую матушку. Мы все эти годы не видели её и ничего о ней не знали.

- Так что, - сказал Антипатрос. - Если ты причинишь вред ей, будешь иметь дело с нами!

Дариус не промолвил ни слова. Он только распростёр руки к небу и басом закричал:

- Пусть каждый из вас превратится в черного ворона! Улетайте отсюда прочь!

Но ему так и не удалось закончить свое злодеяние. Юноши превратились не во внушающих ужас, угольно-чёрных воронов, а в прекрасных диких лебедей. С диким криком они покинули поместье и полетели над городами и лесами.

Возвратившись в башню, Дариус не застал там никого, кроме Адорэбеллы: ещё двое его сыновей обернулись лебедями, которые, как пойманные мотыльки, изнутри бились об окно, а дочери его - в двух белых голубок. Но, лишь массивная дверь отворилась, как птицы мигом вылетели из неё и, нагнав двух других лебедей и одну голубку, в которую превратилась Куингина, устремились в даль в неизвестном направлении.

7.

И вновь Дариус, созерцая прелести Адорэбеллы, почувствовал, как горячая кровь взыграла в его жилах. Он отнес красавицу на кровать, где в очередной раз собрал плоды любви, хотя память о предыдущих сыновьях и дочерях всё же давала о себе знать.

Оставив Адорэбеллу на ложе в башне, он вернулся в свое поместье, где, занятый неотложными делами, некоторое время старался больше не предаваться размышлениям об этом инциденте.

Вновь через девять месяцев Адорэбелла родила двух прекрасных детей, коих нарекла Реджисом и Раймондом. И, хоть сердце её сжималось в великой тоске о тех прежних чадах, эти младенцы стали ей дороже собственной жизни.

Всякий раз, когда Адорэбелла погружалась в сон, она видела прекрасных лебедей, которые собирали пух на болоте, а белые голубки вручали ей оливковую ветвь. И не птичьи крики слышала она, а голоса своих детей, которые манили её к себе, нуждались в её помощи.

А просыпалась красавица всегда на мокрой от слёз подушке, в окружении двух других её сыновей. Да только заметила она угнетённое их состояние, что игрушки и даже стрельба из лука не приносят им никакой радости и, хоть и понимала она, отчего это, а всё равно спросила их о том, что их печалит.

- "О, нам грустно, потому что мы часто бываю одиноки, - ответил младший из них, Реджис. - У других есть братья и сестры, но у нас никого нет. Вот почему нам грустно.

- "У вас были братья и сёстры, дорогие мои сыны, - сказала королева, - У меня тоже было семеро детей, но они обернулись лебедями и голубками и улетели навсегда. Ваш отец проклял их за что-то, те поклялись отомстить за себя и за меня, и поплатились", - Но, рассказывая сыновьям эту историю, Адорэбелла старалась не выдать страшной тайны.

Когда сыновья осознали весь ужас случившегося, они не стали долго ждать и начали собираться на поиски своих потерянных братьев и сестёр.

- И ты не искала их, матушка? - спросил Реджис.

- Человек на земле теряется, как галька среди камней, - ответила Адорэбелла. - А сколько на свете лебедей и голубей? Как же распознать среди них наших?

- Мы отыщем их, обещаем! - единодушно сказали братья. - Не видала ли ты, в какую сторону они улетели?

- На восток, - сказала Адорэбелла. - Я точно знаю. Ступайте, дети, и да пребудет с Вами благословенье Всецарицы!

- Любовь поведёт и сохранит нас! - сказали братья. - Но как же мы двинемся в путь?

Крепко задумалась Адорэбелла. Отец, казалось бы, запер её в башне до скончания веков, та кисть, которая вела её в известный только ей и детям мир, сломалась, а прелестные кудри её больше не развевались по ветру - они были обрезаны. Наконец, вспомнила она о своей служанке, которая изредка заходила в башню, и сказала сыновьям:

- В среду вернётся к нам Малвина, служанка вашего отца. Когда она принесёт дров, чтоб растопить камин, вы возьмите по висящей на стене секире и незаметно проберитесь во двор. А там, сами увидите, что делать.

Ребята так и сделали. Возвратилась в башню служанка, та самая, что убирала нашу красавицу и приносила ей еду, с целой охапкой дров. В тот день отец стоял за дверью, которую сам же и открыл.

На счастье парней, он разговорился с местным охотником и не заметил, как они, вооружившись, прошмыгнули через дверь и, стараясь не попадаться на глаза никому, бросились прямиком в лес. Долго ли, коротко ли шли они через дебри и заросли, совсем из сил выбились и присели на пригорок отдохнуть.

Реджис не заметил, как заснул, и ему приснилось, что он в чаще увидал рубленую хижину. И в этой хижине жили его братья и сёстры. Раймонд последовал примеру брата, и увидел он во сне угольно-черного ворона. Он сидел на ветвях кипариса и трижды что-то сердито прокричал, а затем его стая ещё долго кружила над человеком с иссиня-черной бородой.

Ребята сразу же проснулись и увидели прямо перед собой тропинку в зеленом мху, пошли по ней и вскоре оказались в самой густой части леса, где Реджис и нашёл хижину из своего сна. Там он наткнулся на сидящего за столом принца Андреаса.

Братья заметили, что вместо глаз у него одни лишь остатки, из которых текла кровь и от души пожалели его. Стали расспрашивать, что с ним стряслось. Тот и поведал о том, как искал свою возлюбленную, нашёл в башне на опушке, взобрался по волосам наверх, но тут отец её скинул его прямо на растущий терновник.

- Скажи нам её имя! - приказал ему Раймонд, и Андреас назвал. Братья сразу же догадались, что речь шла об их матери - в речи служанки порой проскальзывало имя её госпожи.

- Если это действительно так, и отец находится поблизости, то мы должны убить его, потому что он ответственен за все наши беды, - произнёс Реджис.

- Знал я ваших братьев, - ответил Андреас. - Они говорили о том же и направились в сторону Шепфилда (так называлось отцово поместье), да назад не возвратились.

- Мы отыщем их во что бы то ни стало! - обнадёжил его Раймонд. - Пойдём с нами! - и все трое оставили избушку и двинулись в путь. Андреас держал перед собой сосновую палку, нащупывал ею путь, словно посохом.

И вот летела как-то стая белых лебедей. Ребята сперва на то не обратили внимание - мало ли птиц щебечет среди ветвей и пересекают небо в поисках пищи? Но, как только они стали ниспускаться на реку, Реджис и Раймонд увидели на их головах венки из белых лилий.

Когда последний луч дневного светила скрылся за горизонтом, птицы захлопали своими крыльями, и яркое свечение, создавшее ореол вокруг них, на миг ослепило наших героев. Лебеди сбросили перья, и Реджис с Раймондом уже отчетливо слышали человечьи голоса.

- Я как-то раз летел над нашим домом, - сказал Олиссеус. - И видел, как из башни, где томится матушка, вышли два юнца с саблями и стрелами. Они направлялись в лес, и потом их след затерялся.

- А я, - вторил ему Антипатрос, - видел, как город провожал в последний путь дорогого слугу, Сонирила. В тот день, когда на нас наложили заклятье, он нёс почетный караул, как мы и условились, и должен был подать знак возвращения. Но мы его опередили, и потому удел его был весьма печален.

- Гибель его лежит на нашей совести, - ответил Секстус. - Я даже готов принять смерть, если это искупит то, что свершилось.

- Не казни себя, дорогой братец, - утешил его Антипатрос. - Было бы несправедливо отправлять себя на эшафот, ибо это - не наша вина. И если кто и повинен в наших бедах, и действительно достоин смерти, так это наш отец!

- Мы дали клятву поквитаться с ним, а сами... - с досадой пробормотал Секстус. - Теперь нам нет пути назад, и вовек нам не будет покоя, покуда не постигнет отца справедливая кара. И ничто, а главное - никто на свете не сумеет освободить нас от заклятья!

- Зато наша матушка с радостью сделала бы это, - сказал Реджис.

- Кто ты, и куда путь держишь? - спросил Секстус.

- Я и Раймонд - ваши родные братья, - ответил Реджис.

- А чем вы докажете, что вы нам братья? - спросил Олиссеус.

- Но кто бы ещё сумел найти нас! - удивился Секстус, и в его глазах блеснул луч надежды. - Ну что ж, если вы действительно хотите спасти нас, то...

- Просто скажи мне, что мы должны сделать, - воскликнул Реджис.

- Но хватит ли у матушки смелости и настойчивости? - вопрошал Секстус. - Это весьма тяжело: сперва нужно собрать болотный пух, сделать из него пряжу и соткать полотно. Также голыми руками нужно нарвать крапивы, затем раздавить её ногами и соткать нити.

Крапива, что растёт рядом с башней, и та, что произрастает на погосте, могут быть вам полезны. Из полотна нужно сшить четыре плаща для всех нас, а крапива пойдёт на рубашки. И да, если за эти шесть лет пророните хотя бы одно слово, то все ваши усилия пропадут даром, а если сможете выполнить все эти условия, мы будем спасены.

- И откуда ты всё это знаешь? - спросил Септимус.

- Знания приходят с опытом, - ответил Секстус.

- А где же набрать столько болотного пуха, чтобы спрясть из него пряжу и соткать материю для плащей? - спросил Реджис.

- Мы покажем вам такое место, - ответил Антипатрос, - Но с одним условием, если вы никому, кроме нашей матушке, не выдадите его местоположения.

- Клянусь небом, ни одна живая душа о том не прознает! - сказал Реджис, и на следующий день братья отнесли наших героев на болото рядом с хижиной, все покрытое пухом, который переливался на солнце, как снежный покров на вершине горы.

Реджис и Раймонд никогда в жизни не видели столько болотного пуха, и сразу же начали его собирать, а вечером поспешили домой, чтобы их матушка смогла начать прясть из него пряжу. Братья не возражали им, ведь Адорэбелле предстояло более сложное испытание - нарвать жгучей крапивы для рубашек.

8.

Красавица встретила своих сыновей тревожным взглядом. Мало было незаметно выбраться из башни - нужно ещё как-то попасть внутрь, пронести пух, не вызвав никаких подозрений. А тем временем служанка опять пришла с корзиной рэмпиньонов и петрушки.

И снова ребятам пришлось таиться за её спиной от пронзительного взгляда Дариуса, от которого, казалось, и муха незамеченной не пролетит. Адорэбелла положила пух под кровать, а когда знакомые властные голоса стихли и захлопнулась массивная дверь, принялась подробно расспрашивать своих сыновей, удалось ли им разыскать родных братьев и сестёр.

- Хотелось бы оставить злые вести на потом! - досадно сказал Реджис. - Заклятье снять не так-то просто, как мы предполагали!

- Что это значит? - удивилась Адорэбелла и произнесла в слезах:

«Неужели нет средства спасти их?»

— «Есть, - ответил Раймонд. - Но это невероятно трудно, ибо тебе нужно из болотного пуха, что мы принесли и кладбищенской крапивы соткать полотно и нити для четырёх рубашек и плащей, а ещё на протяжении шести лет не произносить ни звука, иначе первое слово, которое сорвется с твоих уст, пронзит сердца наших братьев, как обоюдоострый кинжал. Их жизнь и смерть в твоих руках! Запомни все это!».

- Кто это всё сказал вам? - спросила Адорэбелла. - И что насчёт моих трёх дочерей?

- К сожалению, никто не видел их следов, - обреченно сказал Реджис. - Но мы постараемся их разыскать!

- Все утешения-пустой звук, - мрачно сказала Адорэбелла. - О них не может быть и речи. С завтрашнего дня отыщите моих дочурок! Они не могли исчезнуть навсегда...

На следующий день в кои-то веки решив покинуть пределы башни, Адорэбелла впервые в своей жизни пустилась на хитрость. Когда Дариус всё же вспомнил о ней и явился ближе к вечеру со своею служанкой, красавица подмешала ему в напиток сонного зелья, а Малвине велела лечь в постель вместе с ним и не произносить ни звука.

Сама же направилась она к воротам городского кладбища, где до рассвета рвала стебли жгучей крапивы. Но, после совершения данного действа, она всегда оставляла гостинцы - четвёрку яиц - для Погостника, который всякий раз, когда она ступала на территорию кладбища, являлся то в виде тёмного сгустка, то блуждающих тенях на стенах надгробий, то в виде кота иссиня-черного цвета с алыми, как кровь, глазами.

Возвратившись в башню, Адорэбелла прятала крапиву под кроватью и всегда прогоняла служанку, так что Дариус не догадался о подмене. На другое утро она наконец-то начала шить и перерабатывать крапиву и пух в полотно и нити.

Ей не с кем было поговорить, кроме своих сыновей, которые без слов всё прекрасно поняли и провели целый день за столом на кухне, стараясь не отвлекать мать, да и смеяться красавице тоже не хотелось: она сидела на кровати и смотрела только на свою работу, позабыв про сон и лишь иногда вкушая пищу.

День ото дня проводила Адорэбелла за шитьём и пряжей, сосредоточив все помыслы только на одном, как бы спасти ей своих сыновей и дочерей. И, хотя она и умела излагать свои мысли на письме, никогда не прибегала к этому способу, ибо искренне полагала, что речь хоть и письменная, а речью все же остаётся.

Когда же в башню наведывался отец, Адорэбелла и понятия не имела, куда скрыться от его настырных глаз. Как-то раз он заметил, что она стояла, то и дело почёсывая то одну ногу, то другую. Взглянул Дариус на её руки и, как бы ни старалась красавица спрятать их за платье, все же увидел, что тонкие и бледные пальцы её покрыты волдырями, и острая боль пронизывала каждый её сустав.

- Отчего у тебя волдыри на руках? - спросил он. Адорэбелла ничего не сказала. Отец и упрашивал её, и повышал голос, однако красавица продолжала безмолвствовать. Тогда в гневе он раскидал всю пряжу, разорвал нити и пытался даже кинуть рубашки в огонь, но в этот момент из камина повалил на него едкий дым...

Месяцы и недели пролетели незаметно, как пташки. Всё это время Адорэбелла, не переставая, ткала полотно и шила рубашки. Поскольку она никогда больше не видела своих прежних детей, то на примерку к ней всегда являлись Реджис и Раймонд. Последний, как мог, старался защитить матушку от непрошенных визитов.

Однажды Дариус так разгорячился, что решил в очередной раз вкусить запретный плод, но сильная рука так толкнула его, что он кубарем, как мяч, покатился по винтовой лестнице и скрылся с глаз, за дверью. На сей раз Адорэбелла была не так легковерна и глупа, с вечера подсыпала ему в еду мышьяк, оставленный служанкою на кухне. Но Дариус остался в живых.

Вскоре он опять явился к ней, желая вкусить запретное. И спустя несколько дней Адорэбелла почувствовала, как в ней вновь забурлила новая жизнь. Но этому младенцу было не суждено появиться на свет - удар тяжелым сапогом в округлившийся живот сделал своё черное дело.

Вскоре после этого красавица очнулась в постели с ртом, перепачканным кровью. Дариус, который незадолго до этого схватил ребенка и бросил его в ров со змеями, дабы замести следы, сказал:

- Моя дочь совсем потеряла рассудок, что осмеливается пожирать собственных детей! Я отрекаюсь от нее, и если она снова позволит себе что подобное, она не будет моей дочерью, а я не буду ей отцом, и предоставлю право властям терзать её, как им заблагорассудится и насколько то позволяют наши законы.

Но сыновья её - Реджис и Раймонд - не пожелали поверить его клевете на свою мать. Реджис сказал: "Она слишком добра и богобоязненна, чтобы сделать что-либо подобное; если бы она не была нема, она смогла бы защитить себя, и ее невиновность, конечно, немедленно была бы раскрыта".

- Я не могу не верить тому, что вижу собственными глазами, - вторил ему брат Раймонд. - Но этого больше не повторится!

На следующий день в колыбели оказался уродливый котёнок. Как ни старался Дариус уверить сыновей, что их мать породила мутанта, те остались непреклонны. Наконец, когда Адорэбелла ночью тайно покинула башню, Дариус и местный епископ наблюдали за тем, как она исчезла за оградой кладбища.

— Теперь вы сами видите, что она злая колдунья, - сказал епископ и потребовал, чтобы во имя спасения её души Адору сожгли на костре. Дариус не мог не согласиться. Они бросили ей охапку крапивы, которую она сорвала на кладбище, набили оставшимся пухом рубашки, словно подушки, и оставили красавицу ждать печальной участи.

Даже по дороге к месту казни Адорэбелла не отрывалась от своей работы: рубашки лежали совершенно готовые у ее ног, а она продолжала ткать четвертый плащ. Также ей оставалось сшить из льна последнее платье, чтобы расколдовать дочерей.

Вот уже ведут Адорэбеллу на эшафот, кладут на бревно и уже хотят вбить в руки гвозди, как знакомые птичьи крики разрезали утреннюю тишину. Красавица оглянулась и увидела, что к ней навстречу летят четверо лебедей, три голубки и кого-то несут в своих лапах. Адорэбелла пригляделась и не поверила глазам - это был Андреас, её возлюбленный!

Тогда Адорэбелла убедилась, что ее избавление близко, и сердце ее затрепетало от радости. Лебеди кружили вокруг нее и опускались так низко, что она могла набросить на них рубашки, а плащи птицы уносили в клювах. В этот же момент, как только одежда их коснулась, перья градом посыпались на землю, а братья приняли свой прежний облик.

Они не дали палачам развести огонь, отвязали сестру и преградили к ней путь.

- Тот, кто желает зла нашей матушке, будет иметь дело с нами! - гневно воскликнул Антипатрос. В этот момент с небес ниспустились три белых голубя - сёстры и дочери несчастной. Они также приняли прежний облик, но незадолго до этого бросили к ногам Адорэбеллы оливковую ветвь.

- Теперь ты можешь говорить, дорогая матушка, - обратился к ней Секстус. - Ты спасла нас, и сейчас у тебя есть шанс спасти себя.

- Дорогой мой Андреас и мои дети! - воскликнула Адорэбелла. - Теперь я осмеливаюсь заговорить и могу открыть вам, что я невиновна и несправедливо обвинена. Все эти годы меня не покидала мысль о вас, и я делала все ради того, чтобы вы были рядом со мной".

Когда поняла, что ее испытание закончилось, она упала в объятия своих сыновей. В этот момент все с ужасом увидели, что Дариуса среди них не было: вместо него объявился гигантский угольно-чёрный ворон. Выпустив свои когти, он с жутким криком начал пикировать, стремясь завладеть тем, что должно было принадлежать ему по праву.

Но тут сверкнула стрела Антипатроса и вонзилась в крыло. Громадная птица рухнула навзничь. В этот момент стража схватила его, и Дариус предстал перед судом. Прокурор отметил, что то, что пережила семья Адорэбеллы, выходит за рамки сознания и находится на самом глубоком дне безнравственности.

- "И какого наказания заслуживает человек, осмелившийся подвергнуть опасности жизни всех этих детей?" - спросили как-то у Дариуса.

- "Я бы такого злодея замуровал в бочку с кипящим маслом и скормил ядовитым гадам, но прежде - оскопил!" - ответил он и тут же схватился за голову, решив, что ему не избежать позорной смерти.

- Ты сам вынес свой приговор! - вскричал Антипатрос. - И никакие чары тебе не помогут отсрочить неизбежное!

- "Я не могу поверить, что я свободна! - воскликнула Адорэбелла, увидев её собственных братьев и сестёр, которые спустя столько лет вернулись домой. - Это действительно вы? Я не думала, что когда-нибудь увижу вас всех снова. Для меня это слишком... Я больше никогда не хочу его видеть”.

- Он нас больше вовек не побеспокоит, - торжествующе сказал Антипатрос о своём отце.

Она также воссоединилась с детьми, которых забрали у нее, когда вся семья была вынуждена жить в башне. Все они развили хорошие отношения друг с другом.

- Мои дети. Вы такие красивые, - сказала Адорэбелла, прижимая их к себе и гладя по лицу. - Всё, чего я сейчас хочу, это нормальной жизни вместе с ними.

- Наконец-то мы снова вместе! - радостно воскликнул Реджис.

Вскоре красавица стала готовиться к трудному периоду в своей жизни, когда ей придется рассказать своим детям о страшной тайне их рождения, но вскоре осознала, что это бессмысленно и слишком уж рискованно.

-"Это будет очень трудно, - сообщила она. - Но, пожалуй, лучше им многого не знать. Пусть отец унесёт это с собой в могилу.

- "Я просто не могу описать то, что случилось с нашей семьей. - сказала родная сестра Адорэбеллы - Вирджиния. - Это просто невозможно себе представить."

Вскоре всё семейство оставило поместье и поселилось навсегда в том домике в лесу. Ослепшего Андреаса же излечили целебные травы, и и стали они жить да поживать в согласии до самой смерти.