Обзор книги «Смерть – это день, который стоит прожить». Или «Книга, которую не стоит читать». А также размышления о смерти и умирании

На русском языке полное название книги «Смерть – это день, который стоит прожить: как избавиться от страха смерти и взглянуть на жизнь под новым углом». Про избавление от страха смерти в оригинале ничего нет. А я купился на этот байт издателя. Потому что страх смерти — это как раз то, что меня волнует. После прочтения книги мой страх смерти никак не поубавился, скорее наоборот.

Наверное, я не встречал за всю свою жизнь более самовлюблённого автора или авторки чем Ана Клаудия Кинтана Арантес. Где-то первая четверть книги — автобиографическая, в ней авторка рассказывает о том, как она стала врачом паллиативной помощи, помощи умирающим. Но делает она это с таким самолюбованием, что мне приходилось щуриться от такого яркого света чужого эгоцентризма.

Ребёнком у Аны была тяжело больная бабушка, которая плакала и кричала от боли, умоляла Бога о смерти. К ней приходил доктор Аранья, хороший врач и добрый человек. Он помогал бабушке, утешал её. Наблюдая за Аранья, семилетняя Ана решила стать врачом. Она так увлеклась, что даже ампутировала своим куклам ноги. А потом утешала их.

В 18 она поступила в Государственный университет Сан-Паулу. Да, я забыл сказать, авторка — из Бразилии. На уроках анатомии она поняла, что она не такая, как все:

«– Взгляни на его выражение! Должно быть, он умер, увидев что-то прекрасное…
– Ты очень странная».

Ранее в книге она говорила: «Я вижу вещи так, как большинство людей не позволяет себе на них смотреть». Допустим. Свой особенный взор Ана обратила на людей в предсмертных муках: «когда я смотрела на то, как кто-то умирает в страданиях… я спрашивала, что можно сделать, и все отвечали: «Ничего». Это «ничего» застряло у меня в горле… Я плакала почти всегда: от гнева, отчаяния, сострадания».

Так Ана Клаудия Кинтана Арантес решила посвятить свою жизнь уходу за смертельно больными людьми. Потому, что она чувствовала – для них делается слишком мало, что их муки можно облегчить. Что смерть не обязана быть такой ужасной и одинокой.

Этот путь был непростым для неё. Она бросала учёбу и работу, работала в универмаге, но возвращалась. Всё сложилось удачно: «В последний год [работы ассистентом бригады онкологов], когда я уже получила признание за изучение паллиативной помощи, за мой дар сочувствия и обязательность, меня назначили ухаживать за многими пациентами на дому».

Под конец автобиографии она, как водится, напомнила о важности заботы о себе в тяжёлой помогающей профессии. Про себя она говорит: «Люди испытывают столько страданий, что в итоге впитывают чужую боль. И вот я пережила самую большую боль в своей карьере, результат моего таланта сочувствовать. Ирония?»

Совпадение? Ой.

Вся книга пестрит мудрыми цитатами, дополняя порой и так излишне поэтичный слог авторки. Тут даже есть цитаты, подписанные авторством Иисуса, например «Возлюби ближнего твоего как самого себя».

Точно могу сказать, что у авторки получилось возлюбить себя. Если пациентам этой любви хотя бы треть досталась, то она и правда отличный врач.

Что меня жутко бесит в авторке – это высокопарные рассуждения, романтизирующие смерть. Это не совсем то, чего я ждал от врача, который каждый день её наблюдает. Я понимаю, что это может быть своеобразной формой психологической защиты от невыносимого. Но когда философия за 200 накладывается на постоянное самолюбование, у меня возникает ощущение, что у авторки синдром Бога, который начался ещё, когда Ана Клаудия Кинтана Арантес мучила своих кукол.

Я не буду пересказывать все её философские и теологические рассуждения, где-то в них есть, как мне кажется, правда, но в основном это wishful thinking 80 уровня. Вот пример: «Удивительно, как люди обретают настоящую «антенну», улавливающую правду, когда приближаются к смерти и испытывают страдания из-за конечности своего бытия. Они становятся похожи на оракулов. Они осознают все, что действительно важно в этой жизни, с невероятной ясностью. Получая прямой доступ к своей сущности, они развивают способность видеть сущность и окружающих их людей».

Я не знал, что люди при смерти становятся телепатами и экстрасенсами. К сожалению, я видел много смерти, и мучительной смерти, своими глазами. Я бы сказал достаточно, чтобы иметь суждение об этом. Так сложилась жизнь, я не врач. Я вас уверяю, ничего такого со смертельно больными не происходит.

Единственное, к чему они получают «прямой доступ» – это к центру боли в мозге. Как не цинично это прозвучит, но смерть — это во многом лишь острый стресс. Стресс не делает вас лучше. Конечно, смерть отличается от других видов тяжелых переживаний тем, что имеет уникальность — она ведёт к принципиально непознаваемому — небытию. Но, честно говоря, я не думаю, что это волнует большинство умирающих. Я думаю, их больше волнует, когда им дадут очередную дозу обезбола и что у них в подгузниках.

Смерть — это паралич, пролежни, химиотерапия, кровь с калом, иногда кал с кровью. Смерть — это не романтично, смерть — это не поэтично. Контекст смерти может быть поэтичным, как правило, поэты воспевают доблесть в бою итд, но это скорее для наблюдателя.

Любые, я подчеркну, любые события, которые выбивают у человека почву из-под ног, могут привести его к переоценке своих ценностей, прошлого, его отношений с людьми, с верой, и так далее, в общем, к психологической трансформации. Но не всегда в лучшую сторону. Тут нужен отдельный разговор про травму и (К)ПТСР, но это будет оффтоп.

На основании чего паллиативный врач пришёл к таким романтизированным выводам, я не понимаю. Удивительно, что в книге, посвящённой смерти, паллиативной помощи, очень мало даётся примеров собственно смерти. Я ждал рассказов наподобие «история Анны Б.», ну ОК, «История Анны Б. и что я из неё поняла». Но их тут нет или почти нет. О системе медицинской помощи и медицинском праве полторы главки. В основном самолюбование и псевдофилософские размышления.

Пример смерти даётся в начале книги. И он похож на правду: «В пятницу вечером во время проливного дождя в Сан-Паулу я прихожу и обнаруживаю, что живот Марсело деформирован опухолевыми массами. Его вырвало один, два, три раза. Кровь и кал смешиваются в комнате. Пахнет смертью. Он кричит. Увидев меня, он протягивает ко мне руки и улыбается. Продолжает кричать, и в его глазах отражается страх – самый большой страх, который я когда-либо видела».

Честно говоря, в контексте абзаца, я слегка сомневаюсь про «улыбается». Но допустим. Ещё один пример из начала книги. Во всей книге, кажется, два единственных развёрнутых примера умирания. Так вот: «Основной жалобой сеньора Антонио была боль в животе справа, чуть ниже ребер… Мужчина боялся оставаться один – боялся остаться в одиночестве в момент смерти… Со слезами на глазах он объяснил, что заслужил все это: был очень плохим человеком всю жизнь, и теперь жена сказала, что это Бог наказывает его. Сеньор Антонио считает, что она права».

Ну хорошо, мужчина понял перед смертью, что был «плохим человеком». И боится Бога. Взглянул на «жизнь под новым углом», ок. Бывает. Но это, в принципе, и после развода могло быть, и после посещения группы поддержки для людей с алкогольной зависимостью.

Похоже ли это всё-таки на то что: «…жизненное дыхание мудрости на пороге конца проникает в сознание и освещает мысли Божественным светом, абсурдной ясностью. Умирающие могут воспринимать процессы до, во время и после свершения тех тайн, о которых самые религиозные люди сказали «Одному Богу известно»..?

О-Т-К-У-Д-А она Э-Т-О взяла?

Короче, я не буду пересказывать всю её гениальную философию. Отмечу только ещё один момент, с которого мне бомбануло. Она назвала большинство людей тупыми «экзистенциальными зомби» – это цитата. Вроде как люди перед смертью осознают, что у них больше нет времени, буквально. И начинают думать на что они его, время, потратили. И якобы понимают, что: «мы тратим его на ерунду, на ненужные страдания. Большинство из нас расточительно относятся ко времени своей жизни: к нему невозможно привязаться. Зато мы привязываемся к людям, одежде, деньгам, машине. Материальным товарам, которые покупаем и приносим в дом. Но оставить себе время невозможно. По отношению к нему единственное, что можно присвоить, – это опыт, который оно позволяет нам создавать, не останавливаясь.» Она неиронично называет людей живыми мертвецами, убегающими от времени и смерти.

Нет, у меня тоже много претензий к образу жизни многих людей при «неолиберализме/позднем капитализме», долгая история. Но я бы, наверное, даже в горячке не стал так категорично высказываться о большинстве населения. Иметь самомнение больше многих религиозных и политических пророков — это… мощно. Она, значит, знает как жить, да ещё её мифические умирающие экстрасенсы.

Большинство, большинство людей, так или иначе сталкивается с опытом смерти. Это может быть смерть дальних или близких родственников, угроза жизни, тяжелая болезнь, авария, клиническая смерть, попадание в реанимацию. Я знал людей, которые чуть не умерли, были на грани смерти. Знаю достоверные истории про людей, которые были на волоске от смерти. Стали ли они святыми, которые преодолели всё мирское и преисполнились в своём познании до уровня Далай-ламы? Сами ответьте.

Ближе к концу книги Ана Клаудия Кинтана Арантес начинает давать ещё больше прекрасных советов как надо жить. Они основаны на книге «Пять откровений о жизни» австралийской медсестры Бронни Вэр, которая работала с терминальными пациентами. Там она описывает якобы основные пять сожалений умирающих. Я сэкономлю вам время, время вашей жизни, и, тем более, время чтения рецензируемой книги и перескажу их: 1) не пытайтесь угодить другим и будьте собой 2) выражайте свои чувства 3) ищите работу по душе и соблюдайте work/life balance 4) дружите с друзьями… и… 5) …будьте счастливы (там ещё 5 подпунктов по другой уже книге, опустим, но за совет спасибо).

С вас пять тысяч бразильских реалов.

В благодарность за то, что вы смогли прочитать полторы тысячи слов выше я постараюсь рассказать об 1 проценте, литералли, неплохого, что есть в этой книге. Кстати, короткой.

Из книги, я, например, узнал, что есть индекс качества, в разных странах, не жизни, а смерти! Об этом позже.

Даётся определение паллиативной помощи по ВОЗ: «Паллиативная помощь заключается в помощи, предоставляемой многопрофильной командой, которая направлена на улучшение качества жизни пациентов и их семей перед лицом опасного для жизни заболевания путем предотвращения и облегчения страданий, раннего выявления, безупречной оценки, лечения боли и других физических, социальных, психологических и духовных симптомов».

Короче, это работа команды врачей разного направления по уменьшению физических и душевных страданий умирающего.

Приведу ещё одну длинную цитату, так как я подустал к концу: «К сожалению, в Бразилии все думают, что оказание паллиативной помощи – это успокоение пациента в ожидании его смерти или поддержка эвтаназии и ускорение смерти, но это огромная ошибка… Я считаю смерть частью жизни и принимаю все меры по обеспечению моему пациенту благополучия… Я верю, что смерть по окончании жизни, прожитой с достоинством, смыслом и ценностью во всех ее аспектах, можно считать ее полноценной частью, наполненной смыслом. Я верю, что смерть может наступить в нужное время – и тогда она будет называться ортотаназией».

Что такое ортотаназия? Дам сноску из книги: «Ортотаназия – отказ от активных мер по поддержанию и продлению жизни пациента (пассивная эвтаназия)». Научный редактор в этой цитате не совсем прав. Я покопался в вопросе по открытым источникам на португальском и английском. Эвтаназия в Бразилии запрещена. Любая. Вопрос только в том как понимать эвтаназию. По бразильским законам пассивной эвтаназией является отказ от лечения, который может ПРИВЕСТИ к смерти. Если смерть УЖЕ неизбежна, что должны подтвердить два разных врача, то отказ от излишних терапевтических мер («excesso terapêutico»), только продляющих мучения, – не является эвтаназией. Разумеется, это должно делаться с согласия пациента ИЛИ его законного представителя, если пациент без сознания. Не все в Бразилии согласны с таким подходом, и об этом возникают споры.

Авторка пишет: «Держать пациента в отделении интенсивной терапии без возможности сохранить ему жизнь, сохранив ее качество, – это пытка. Бесполезное и мучительное лечение – это пытка».

В России, если вы в сознании, то вы можете отказаться от любого медицинского вмешательства, даже если у вас торчит топор из головы, а сердце вынули. Но если вы без сознания попали в больницу, то всё. Вас будут лечить, вернее в вас будут поддерживать жизнь, до последнего, и ни родственники, ни какие юридические бумажки на это не повлияют. Даже если понятно, что вы умрёте и в вас не осталось почти никакой мозговой деятельности, вас не будут отключать от аппаратов жизнеобеспечения. Иначе врачей посадят на 15 лет за убийство. Такие законы.

Ана Клаудия Кинтана Арантес признаёт, что несмотря на всю сакральность и трансгрессию: «Процесс умирания может оказаться очень болезненным в основном из-за недостатка знаний и навыков медицинских работников в проведении этого священного ритуала человеческой жизни. Если в распоряжении человека есть квалифицированная медицинская бригада для оказания помощи в оставшееся у него время (даже если осталось очень мало), у него появится невероятный шанс покинуть этот мир через парадную дверь с почестями и славой, достойными великих героев, королей и королев собственной жизни… К сожалению, люди далеки от этих условий».

К сожалению. Сомневаюсь, что большинство бразильцев и большинство россиян (и жителей других стран бывшего СССР) будут умирать под опекой многопрофильной команды медиков и психологов, обезболенные самыми современными и лучшими лекарствами.

Авторка пишет: «Сегодня, в начале XXI в., ежегодно умирает более 1 000 000 бразильцев [и более 2 000 000 россиян.], большинство – в огромных муках. Из них около 800 000 умирают от рака, хронических и дегенеративных заболеваний. Из каждых 10 бразильцев, читающих эти слова, 9 будут иметь возможность весьма конкретно осознать конечность своей жизни благодаря серьезному заболеванию».

Так мы будем умирать в муках или у нас чакры откроются и у нас будет «прямой доступ» к Высшему разуму Вселенной? Мне кажется я стал больше боятся смерти. Определённо у меня вряд ли будет возможность в старости заканчивать жизнь в элитном хосписе, познавая трансцендентное под коктейль из мартини и опиоидов. В России, кстати, закон об организации паллиативной медицинской помощи приняли только в 2019 году, только шесть лет назад. Вроде пишут что есть какие-то подвижки, но я сомневаюсь, что в России два миллиона человек каждый год будут умирать в прекрасных «королевских» условиях.

По исследованию 2021 года Россия по рейтингу «качества смерти» находится на 57 месте из 81. Первые три места занимают Британия, Ирландия и Тайвань. Три последних: Бразилия (хех), Ливан и Парагвай. Беларусь на 21 месте (not bad), Украина на 69. США внезапно на 43, наверное, из-за проблем с бесплатной медициной.

Начал говорить от себя, так как о книге сказать больше нечего. Её не стоит покупать даже по скидке. Авторке, видимо, было недостаточно быть просто врачом и она решила надеть на себя мантию шамана, провожающего в последний путь, чтобы лучше смотреться в зеркале. Впрочем, возможно на смертном одре она тоже взглянет на свою жизнь «под новым углом».

Есть несколько вещей в которых я согласен с Аной. Первое — это, что нам всем не хватает общественной дискуссии о смерти. И второе: «Мы имеем право на достойную смерть так же, как мы имеем право на достойную жизнь».

Но я бы пошёл дальше «ортотаназии». Лично я за право на эвтаназию.