Профессиональный Аутсайдер Джон Пил

Как на протяжении нескольких десятилетий радиоведущий - лицо главной передачи страны о поп-музыке, в то же время мог быть голосом музыки неизвестной и актуальной? Сейчас это не покажется необычным, ведь "nobrow" давно размыл границы между "низким" и "высоким" в искусстве. Однако, именно Джон Пил был одним из зачинателей таких перемен в культуре.

Фигура Джона Роберта Паркера Рейвенскрофта является ключевой в ходе музыкальной и культурной революций 20-го века, начавшихся с появлением ливерпульского квартета на туманном альбионе. Однако фигурой сколь ключевой, столь же и мало освещённой в современном музыкальном пространстве континентальной Европы. Открывая для себя ранее неизвестную музыку, слушатель может обратить внимание на подписи записей – The Peel Sessions. Это название в своё время являлось знаком отличия и одобрения от человека, ставшего проводником музыки интересной, важной и актуальной. В настоящее же время The Peel Sessions – это скорее непонятный атрибут избранной дискографии.

Родившись в семье высокого достатка, Джон с раннего возраста, ещё будучи учеником престижной школы под Ливерпулем, проявлял опасные, по мнению руководства учебного заведения, пристрастия к прослушиванию бескультурной и вредной музыки, более того – не только в свободное время, но и в ходе занятий, что серьёзно раздражало окружающих. Замкнутость и природная скромность юного меломана нашли своё утешение в бороздках виниловых пластинок. По окончании обучения, отслужив 2 года в вооружённых силах Её Величества, Джон, предвосхищая разрушение надежд своего отца на солидную карьеру сына, под предлогом изучения рынков отправился покорять Соединённые Штаты. Там он и приобрёл свой первый опыт радиовещания и общения с музыкантами первого эшелона. Став первым британцем на техасском радио (профессионалом в области The Beatles), он казался эксцентричным, давая слушателю не только обретающий популярность и ещё только завоёвывающий свою аудиторию рок, но и «чёрный» блюз. Он был одним из операторов или «кочегаров» Битломании, которая захлестнула Северную Америку. Однако здесь Пил не мог остаться надолго и спустя пару лет решил вернуться в Старый Свет.

Следует отметить, что положение радио в те годы было сродни видеоблогингу, скованному телевизионным истеблишментом. Пил отмечал, что каша, которой кормят слушателей радиовещатели Её Величества, не отражает реального положения музыки в обществе и процессов, происходящих в самой музыке. Его бескомпромиссный подход стал приносить плоды ещё до того, как он вступил в команду одной из пиратских радиостанций. Желание Джона двигаться дальше в поиске новой музыки открывало ему и слушателям неожиданных исполнителей, за которыми таились целые пласты культуры. После, попав в консервную банку BBC Radio 1, Джон не изменил своему вкусу и продолжал с той же настойчивостью уже не только ставить «неформатных» музыкантов (таких как Дэвид Боуи), но и позволять им записывать свои сессии вживую для радиоэфира. Именно так и родились знаменитые Сессии Джона Пила. Благодаря им мир музыки открыл для себя выдающихся музыкантов, начиная с The Undertones (строки из их песни, ставшей любимой для Джона, выгравированы на его могиле) и заканчивая Aphex Twin, при этом многие из них записывались много раз.

Было бы несправедливо посвятить всю статью лишь описательной части биографии Джона Пила, так же несправедливо, как и его смерть в 2004 году в возрасте 65 лет. Его фигура является не только камертоном для вкуса, но и примером особого понимания музыки в музыке. Ежедневные стопки по 20-30 писем и записи в том же объёме читались и прослушивались Пилом не из желания угодить всем слушателям и музыкантам, а в страхе упустить что-то по-настоящему стоящее, что-то достойное внимания слушателей. Характерной чертой Джона было понимание того, какая запись будет интересна не только ему самому, но и слушателю «не посвящённому».

Не раз вкусовая эксцентричность Пила заставляла руководство радиокомпании пересматривать его положение радиоведущего, однако продюсер и друг Джона – Джон Уолтерс, всегда отстаивал его позицию перед менеджментом Radio 1. В то время как мейджоры продвигали и насаждали коммерчески выгодных артистов, Джон Пил в радиоэфире бился за внимание зрителя к музыкантам неизвестным, радикально «другим» и новым. Стоит помнить, что, достигнув вершин славы при серьёзной поддержке дедушки Пила, музыканты часто забывали о нём, о его искренности и вере – это ранило Джона, потому как многих из них он, в первую очередь, видел своими друзьями.

Таким образом, спустя почти 15 лет после его смерти, что мы можем найти в наследии мэтра? Несомненно, личный вкус Джона Пила стал безоговорочным авторитетом для новых поколений радиоведущих, считающих, что если это одобрил Пил, значит запись достойна эфира. Следует обратить внимание на его подход «the next thing» – что будет звучать завтра и почему это будет интересно? Для Джона Пила не было невыгодной музыки или музыки, которая отвернёт от эфира зрителя. Вместо этого он видел талант, будь то привлекательная и мощная харизма, или особенный звук, или воодушевляющая поэзия артиста – шанс записаться в студийных условиях давался многим, но в эфир его передач попадало ещё большее число «андердогов». Ярким примером этому стали Марк Болан и The Fall, верность же этого подхода подтверждалась возрастающей популярностью подопечных Джона.

Осмелюсь предположить, что Джон, смотря на аудио материал, как на открытую книгу, видел не только музыкальный язык, воспроизводимый артистом, но нечто, что в большей степени и привлекало слушателя – музыку в музыке. Звукозапись, уже в настоящее время ставшая продуктом индустрии и товаром, тогда была личностью, историей, смыслом, которым слушающий насыщался, перенимая это новое в свою жизненную парадигму. Разглядеть в скромном и немного скучном юноше артиста, живого и интересного – настоящий дар, которым обладал Джон Пил, и это то, чего лишены многие наши современники. Жажда знаний была его кредо. Услышать новое, понять его язык, определить ценность услышанного – вот то, что своим трудом нам завещал мастер.

Возможно, причиной, по которой музыка стала искусством индустрии (industrial art – как это сформулировал Игги Поп в ходе The John Peel Lecture, 2014), это отсутствие ярких личностей, бдительных и зорких, таких, каких нам подарил 20-ый век. Пресыщение стало болезнью, а тонкое чутьё «броадкастеров» устремлено на размер аудитории и число просмотров. Как известно, большинство обывателей не так уж и заинтересовано в музыке, сколько во впечатлении. Такая культивация эмоциональных ценностей сверху приводит к обеднению почвы, на которой могут восходить таланты. Как и 2, и 3, и 10 тысяч лет назад нам нужны истории, рассказанные живо и интересно, в которые мы сможем поверить.

Профессиональный аутсайдер Джон Пил находился вне рамок радиоэфира, вне жанров, вне общественных вкусов, но там, где музыка бьётся за жизнь, за право быть услышанной. Аутсайдер, как мы с вами можем видеть, не потому, что тот был радикалом протестного толка, но потому, что сомневался в консервативных устоях и вкусах и наглядно доказывал свою точку зрения (как пример, ставил в эфир регги и музыку скинхэдов). Джон слушал музыку и делал это как никто другой, развивая свой вкус ежедневным трудом. Пил подарил путёвку в жизнь многим артистам, оставаясь малоизвестным большую часть своей творческой жизни, но жизни являющейся примером кропотливой работы и феноменальных открытий.

Статья была написана для сообщества "Moisture" в 2018 году.