Собака вцепилась в предплечье, да так,
Что кровь убежала тропинкою в поле.
Пальто и носки завещаю я моли.
Рубашку, штаны и хороший пиджак.
И вылакав кровь своей черною мордой,
Собака, оставив меня полумертвым,
Ушла. Но полудня пройти не успело,
Как тело её, с полосками мела.

Снова маячить решило в глазницах.
Вернулась ли? Был ли весь этот случай?
Как же во сне так могло измучить?
Как так могло получиться?

Глаза открываю, собака зевает
И пасть опускает на мягкую руку.
Не чувствую, странно, такое бывает
На севере - я, а рука-то - на юге.

Хватаю собаку за тёплую холку,
Крепко сжимаю ей тёплое горло,
Собака в запястье вонзает мне свёрла.
Как долго останемся так мы, как долго?

Вечный круговорот:
Кто-то останется, а кто-то умрет.
Спи собака, я буду спать рядом.
Как тяжело, жить в этом мире проклятом!
Я не хочу быть твоим врагом.

Что было потом?
Всё было очень смутно...
Тёмные лица, собачья холодная будка.

Теперь мы живём.
Здесь, на ковре из еловых иголок.
Это наш дом.
Видаем людей с двустволками.

Слова их пусты, нам они безразличны.
"Пусти-ка собаку!" - и в руку мне тычут,
Тащут её за задние ноги.
Вгрызается крепче, нам легче немногим.

Глупые люди! Я только пущу
Горло её, она руку мне вырвет!
Зубов не расцепит она, потому
Что руки у горла её станут бритвой.

Не хочу, убивать, мне тошно и страшно,
И собака дышит уже неважно,
И страшная тайна - за шкирку меня.
Я есть собака, собака есть я.