Статья удалена

Большинство людей в таких ситуациях пользуются предложением «Про покойника либо хорошее, либо ничего». Я же воспользуюсь полной версией цитаты: «Либо хорошее, либо ничего, кроме правды».

Я плохо знал своего отца. И если что, речь пойдет о моем биологическом отце (второго то у меня и не было). Но он обо мне знал ещё меньше — именно так и выглядели наши отношения на протяжении всей жизни.

В моем детстве отца было очень мало, потому как большую часть времени он проводил в коммандировке в России. Время от времени присылал мне книги, энциклопедии, которые я очень любил читать. Но даже когда мой отец приехал в наш город окончательно, чтобы работать здесь строительным инженером, я все равно получал очень мало внимания. Не потому, что он вечером уставший после рабочего дня любил выпить пива, посмотреть футбол или как там описывают типичных таких людей… А просто не проявлял особого интереса ко мне.

В отличие от моей мамы, от которой я получал всю ласку и все подзатыльники. Очень редко он встревал в наши споры и лишь единожды в жизни бил меня (не избивал, а «для облагоразумления»). Опять-таки, за всем моим взрослением пристально наблюдала именно мама и при первом удобном случае интересовалась моими делами. Папа же такими делами не занимался, а если и пытался спросить меня о чем то, то дела это неумело. К счастью, без эксцессов в виде «Так, в каком классе ты учишься? Пятерки получаешь?».

Потому и я в ответ ни сильно интересовался жизнью отца — как называется его профессия (точное наименование), что он там делает и прочее. Зато анализировал его характер и прошлое, о котором он время от времени вспоминал.

Его нельзя назвать «классическим совковым человеком», который то и делает, что тоскует по СССР и при первом же удобном случае вспоминает, как тогда было, не то что сейчас… Зато я отлично видел, как из его же рассказов его ментальность сильно застряла в прошлом, потому как он способен вспомнить даже самые невзрачные моменты из его жизни. Как условный пример, не более — что он ел в обед 15 июля 1974 года, где он ел и сколько оно стоило. Но при этом не вспомнит, что он пробовал неделю назад. Можно сказать, этот человек по характеру действительно застрял в прошлом.

Хотя я бы не сказал, что его прошлое было лёгким. Родился он в апреле 1959 года, в неизвестном мне селе в Казахстане. По его рассказами был он средненьким учеником, хотя очень умел рисовать. Правда, его талант был применен не совсем в то русло, о котором вы могли подумать — ближе к окончанию школы он занялся чертежами. И хотя многих деталей из его рассказов я не помню, но могу предположить, что это не была его инициатива. Но в чем уверен точно, так это в том, что как раз не его инициативой был поступление в университет в качестве инженера. Классическое «по советам родителей, учителей».

Дальше о его жизни я почти не знаю, кроме того факта, что он где-то служил. Где и кем — я без понятия. Как встретился с мамой — тоже не известно, хотя логическим поразмыслив, можно понять что встретились они, когда вместе работали над «общим делом» — стройка ГЭС и соответствующего поселка рядом.

Далее мои познания о его жизни — сплошное белое ппятно, вплоть до примерно 2009 года. Примерно тогда я заметил какие-то изменения в его поведении. Могу предположить, что в то время у него и случился второй микро-инсульт. Об этом, как и о первом таком случае, мои родители от меня умолчали и я не предполагал ничего такого, пока не случился третий микро-инсульт два года назад.

Об этом я узнал по телефону. Мама решила не скрывать ничего в этот раз и сообщила о случившемся, как и о том, что это у него уже третий такой случай. После такого человек был сломлен окончательно: как физически, так и ментально.

Положительные его качества словно улетучились, а негативные обострились. Ранее он был довольно таки трудолюбивым, но вместе с этим и упёртым. Теперь же он просто стал упёртым. Часто он делал какие-то вещи просто потому, что он так захотел, параллельно не думая о последствиях. В абсолютном большинстве это были бытовые дела, которые максимум перерастали в словесную перепалку между моими родителями. Открытых силовых конфликтов не было.

И хотя моя мама убеждает себя и меня заодно, что у него все эти выбрыки — просто из-за деменции, то я в это не сильно верил, так как папа делает многие поступки вполне осознанно. А ещё он вполне мог нормально говорить, когда был злой. И ещё вдруг иногда любил вспомнить, что он тут вообще-то мужчина в доме, а значит — он «старший».

Даже при таком психологическом упадке у него были два основных утешения — внуки и фильмы. Причем он любит пересматривать старые советские фильмы. Новинки ему не особо заходят, как десятый просмотр условного «Последний из Могикан» (советский вариант, опять таки). Хотя ещё он интересовался старыми индийскими и китайскими фильмами (которые, судя по всему, переводились во времена СССР).

Любил он простую еду. Вот прям простую и доступную, хотя не опускался на уровень «питаться лапшой каждый день». Хотя не отказывался от более сложной еды, но сам он крайне редко готовил. А уж после микро-инсульта только простую еду и мог приготовить (сварить вермишель, почистить картошку). Хотя вот из-за всего этого он часто забывал обедать, из-за чего каждый раз получал выговор от мамы.

Чего он точно не любил — так это ходить. Возможно, это уже возникло в процессе старения, но я никогда не видел его радостно бегущим. Да и в принципе бегущим, даже быстрой ходьбы. А уж когда случилось то что случилось — то тем более. Несмотря на все рекомендации врачей, на постоянные выговоры от мамы, он никак не желал самостоятельно встать и прогуляться, хоть ненадолго.

Когда в нашей области разгорелась эпидемия, конец его жизни был лишь вопросом времени — сам он беспомощен, иммунитета не было, да и мама моя работала в больнице, что как вы понимаете… В общем, совсем недавно она сообщила мне, что ей подтвердили тест на COVID-19, а вскоре заразился и отец.

Во время моего созвона с матерью, она отлично понимала, что остаётся только надеяться на бога. Я же в свою очередь промолвил фразу, что «Стоит надеяться к лучшему, но готовиться к худшему». Так и случилось. Первые дни проходили тяжко, но терпимо. Потом самочувствие стало резко ухудшаться — в один день он упал в ванной, в другой — возле туалета, проломив собой дверь. Дальше его состояние, со слов матери, было только хуже — он не мог сам встать с кровати, нормально ходить, даже справить потребности. Ночь первого апреля, по словам, далась ему очень тяжело. А уже утром следующего дня мне сообщили о его кончине.

Для других моих близких и ближайших знакомых это была трагедия. Для меня же — просто фатум. Уж когда я ознакомился с результатами анализа, то даже при моем очень скудном знании анатомии я понимал, что шансов просто не было. Лёгкие «сгорели», другие органы пострадали не меньше. И подслушав телефонный разговор между моей матерью и другим знакомым, где она обмолвилась, что после той ночи отец промолвил: «Лучше б я уже сдох, чем так мучаться». Это действительно было в его стиле.

На похороны приехала вся наша семья и многие знакомые. Сложнее всего было маме, так как она за ним присматривала последние годы ругалась за последнее время, так что я все время был возле нее, дабы она ничего не вздумала. Не раз я был на похоронах, так что в курсе возможных эксцессов. Масочный режим никто не отменял, так что все были в масках без исключения. Все прошло за два часа «в традиционном стиле» — со священником, с трио певчих, с крестной ходой и другими культурными особенностями.

Мораль? Да не знаю, это скорее просто история, нежели кое-что поучительное. Наверное, я все же должен поблагодарить своего отца за то «что он был у меня». И пусть даже повлиял на меня на самом минимальном уровне. Хотя я вынес для себя несколько другие результаты — быть максимально непохожим на него. И что если у меня (вдруг) будут дети — биологически или усыновленные — то я буду приделять им гораздо больше своего внимания. Дабы они впоследствии смогли определить свой жизненный путь и чтобы знали, что я им в любом случае помогу, чем смогу.

Но это уже совсем другая история…