Статья удалена
Жил-был один волк. На самом деле он не был волком, а был волчицей.
Волчица жила на обширных нереальных полях, где кроме нее было еще полно всяких других животных. Волчица не обижала других животных и большую часть времени просто спала. Потому что она могла спать. Иногда она оббегала свои владения, чтобы убедиться, что они на месте, но никакой другой интерактивности она не проявляла.
Однажды к волчице прилетела странная партикля. У партикли был мужской голос, она насыпала на правую часть морды волчицы немного белой пыли, изменив ее текстуру, улучшив волчицу и научив вселяться в других животных. Без какой-то внятной мотивации, только лишь ведомой партиклей, волчица отправилась в путь. Так началось ее Путешествие.
На своем пути волчица встречала множество других обитателей этого консервного мира. Иногда волчица вселялась в вомбатов. Вомбаты жили крупными общинами из белых, серых и черных особей. Белые особи передвигались быстрее, чем остальные. Можно ли назвать это животным расизмом? Вомбаты не знали такого слова и день-деньской поедали морковки с помощью телекинеза. Наевшись моркови или редиски (или это свекла?), вомбаты зажимали свою голову между задних лап, и катились вниз по холмам или горам. Но недалеко, потому что передвигаться таким способом вверх было невозможно, а они все поголовно обитали в низинах.
Кроме вомбатов, которые были представителями класса млекопитающих, в мире встречались птицы. Гуси и попугаи не считали себя разными видами и одинаково плохо летали. Точнее, они одинаково плохо поднимались! То есть они прекрасно спускались, расправив свои попугайско- или гусиные крылья, подобно птичьим дельтапланам пикируя вниз, к земле. Однако невидимая сила или даже стена запрещала им подьем выше определенного уровня. Загадочно. Поэтому гуси и попугаи очень завидовали колибри, у которых не было таких проблем. Колибри полностью освоили ось Y, могли зависать в воздухе и были намного быстрее своих пернатых собратьев! А это можно назвать расизмом? Нет? А… «видизмом»?
Знаете, у кого еще не было проблем с вертикальностью? У козлов! Горных. Потому что горные козлы могли легко забраться по отвесным скалам на любую высоту. В этом даже нет ничего фантастического, даже в реальном мире горные козлы немного отрицают гравитацию, пугая пастухов более традиционных в своем отношении к физике овец.
Волчица вселялась и во многих других существ, не просто потому что могла, но скорее из-за того, что порой весьма линейный путь вперед, за партиклей, постоянно перекрывался какими-то препятствиями. Волчицу раздражали постоянные остановки и требование создателей этого места чередовать животных. Колибри отказывалась плавать, а рыба не хотела прыгать по песку. Отчасти это было логично, но волчице не было понятно, почему она не может нырнуть в воду, чтобы проплыть пару метров или какого черта некоторые территории так сильно разрушены эрозией почвы, что по ним невозможно пройти пешком. Еще она недоумевала от способности броненосцев проламывать своими перемещениями под землей вековые каменные стены. Это не было логично с ее точки зрения.
Зачем же она тогда продолжала свое Путешествие? Она и сама не могла ответить. Ей хотелось выть собой от раскрывающегося прошлого и способа подачи сюжета, ей до смерти надоело смотреть на непонятные статуи какого-то давно погибшего племени. Глупые сценки сбивали темп бега, а их содержание было ей совершенно неинтересно. Она выла, вопрошая солнце и луну вопросами о том, когда все это кончится и в чем был смысл делать такой большой и местами красивый, но при этом напрочь мертвый и бездушный мир.
Волчица втайне осознавала, что ее ведет чужая воля. Воля кого-то, кто дал себе слово не клеймить чужую работу негативными оценками без полного ознакомления с ней, даже если от тоски, уныния и бесполезности происходящего сводит зубы. Тем более, если кто-то уже успел порадоваться этому творению и даже оплатить его заочно.
Поэтому волчица, тихонько поскуливала и продолжала брести сквозь метель финального этапа, втайне надеясь, что скоро все это кончится и она сможет забыть весь этот бред, свернуться клубочком и вновь уснуть.