Хотел написать комментарий, но он слишком большой, так что теперь это отдельное эссе. Крат. история одного из пешеходов

Тоже нравились аттракционы, когда мы семьёй выбирались; пальба по металлическим уткам, автоматы. Совсем простенькая, по популярным меркам, горка казалась очень страшной, весь этот гул металла. Как-то раз орал во всё горло, что не надо! Кажется, аппарат мой тогда не выдержал. В тот день ещё был дождь, как припоминаю.

Хорошо было взять сладкой ваты, посмотреть на киоск с множеством интересных штук, обойти площадки, угоститься какой-нибудь закуской у родителей, пьющих из бумажного свёртка, вернуться с новыми силами к своим делам и пойти домой, а там уже Капитан Врунгель и тут же после него, например, Терминатор или От заката до рассвета.

Сначала соблюдаем дня режим, а потом ду хаст, эси-диси, русский рок, шансон и прочие, — под которые пьяный двухметровый ex-вдвшник учил нас шаолиню. "Нападай". Всесторонне развивался. В детском садике научил друзей одному приёму. Ходили потом друг друга заламывали по приколу. Там же нас научили стишку, который могу сейчас вспомнить.

Летит, летит ракета
Зеёненького цвета,
А в ней сидит Гагалин —
Холоший лусский палень!

Садик построили в год полёта вроде. Первые игры — это, пожалуй, двухмерный Принц Персии и вторая Змейка, а там уже Серьёзный Сэм, Бладрэйн. Ездили на семёрке без тормозов по родственникам в Белоруссию, Россию. И в Крыму были, Одессе. На море был случай: меня ловили, убегал вдоль берега.

Папа заплывал за горизонт, что было страшно, ловил крабов руками. Однажды один из них сбежал и свистел нам на уши. Их жарили, кушали, кроме меня, я отказывался, они уже становились румяными, а не зеленоватыми. С ним фотографироваться подходила одна пара, он держал в обеих руках по крабу.

Разок даже морского конька поймал, нам с братом и мамой показывал. Конечно, его мы отпустили. Лежал на поверхности, слишком мелко для него, потом подальше отвели и тот поплыл. А было и такое, что папа на глубине, где-то за тем горизонтом, встретился с медузой размером с него, которая ужалила его в глаз.

Дедок на одном из морей торговал рыбой. Он запомнился своей манерой речи, тем, что у него было отверстие в горле. Кстати говоря, я воспринимал буйки на море, как настоящие мины. Кто тоже?

Друзей очень легко находил когда угодно и где угодно. Играли в нарды с одной девочкой на пляже. Внешности она армянской что ли, не так хорошо помню. Когда в школу пошёл, всё потихоньку шло на спад с каждым годом, пока семьи и не стало.

Бывало я малька ловил пивным стаканчиком, — толи в Днепре [где покрывался аллергией, резал ноги об крышки, на дне валялись бутылки], толи на море, а, может, везде, где мне только заблагорассудилось. Кстати о ногах. Хотел на мяч встать, как в цирке, и сломал ногу.

Какое-то время ходил с гипсом, который нельзя мочить, а потом наложили такой, что можно купаться. Поехали мы семьёй, все дела. Выхожу из воды, а у меня под гипсом целая куча ракушек, впившихся под кожу. Если правильно помню, папа их всех вытащил пинцетом.

Руку ещё сломал в классе так третьем, когда бил в голову, человека толкнули, я промахнулся и попал в стену. С целью удара мы враждовали, но позже стали хорошими друзьями.

И было, что кое-кто толкнул с лестницы на стадионе, а там одной ступени не было, как провалюсь коленом об железяку. Огромный кусок ноги светился всеми оттенками чёрного, фиолетового и синего.

Ещё каратист у нас был, было забавно поймать его ногу. Мне нравилось, когда доводилась такая возможность, когда кто-то задирает ногу, какая-то огрызающаяся девочка, к примеру, а я ловлю. Обоим становилось смешно.

Возвращаясь к огню и переломам, этой боли я не помню, как и не помню той, когда в Карпатах намерено поджёг себе большой палец зажигалкой, искренне веря, что я терминатор. Помню то, что долго держал руку в холодной воде, чтобы отвлечься, и это совсем не помогало. Ожога не было. Носил кепочку Russia.

Там же чуть не сжёг карпатский лес китайским фонарём. Он полетел прямо под крону высокой ели, но та не зажглась, и со временем фонарь мирно спустился.

Тогда ещё носил с собой в кармане швейцарский нож, немного денег на сладкую воду в стекле и старенькую моторолу. Очень хорошо вспоминаю их телефоны, так мне нравились. У одной из их моделей даже был джойстик и сама она была такая, жирная, интересная. Звучала. Монохромная нокия с оливковой подсветкой была на другом уровне, однако тоже ничего.

Всюду меня сопровождала красная кепка Феррари с серыми и чёрными вкраплениями. И ходил в ней, и купался. Взяли с собой пару фотоаппаратов. По одному на брата. Было достаточно фотографий по нашей жизни, но откопать смогу только одну.

К прабабушке на Кубань ездили. Нашёл самый гладкий и красивый камень, который я когда-либо видел, отмыл и взял с собой на память. Я там сильно заболел. Делали несколько уколов в день. Чтобы так не орать, в истерике жевал свой платочек, с которыми я до сих пор иду по жизни, всегда беру. Запомнилось это давление в зубах, ощущение ткани на них.

Были и хорошие моменты. В посёлках прикольно казалось. Дали монет, сходил купил себе дюшес. Какие-то лошади, коровы. Посмотрел что и как. Застряли там, но выздоровел, дальше уехали. Бабушка тихонько умерла во сне, а спустя ещё немного времени я потерял ту реликвию.

Аллергик страшный. Сдавал какой-то тест и нормой какого-то значения было что-то около 30-ти или 50-ти, а у меня было несколько тысяч и та норма. Аллергия даже на воду из-под крана. На Солнце иногда было. Но это не такое дело, что задыхаюсь, умираю, нет. Бывает покрываюсь и вроде всё. Было время ходил на ингаляции, или же с собой носил такой баллончик, чтобы в ответственный момент горьким подышать.

Ездил дважды в лагеря-санатории. Один раз в Бучу, а другой раз в Ирпень. Название Орлёнок витает в голове, но я не уверен, странно помню. В общем, провёл там несколько месяцев, может. Не помню. Максимум полгода. Было прикольно по-своему.

Шёл бартер, можно было обмениваться, была своя экономика. Вежливо просил извне привезти прогрев, карты и так далее, что-нибудь угоститься и друзей угостить. Деньги, потому как нас посещала одна бабушка, что торговала бижутерией. Хотелось маме сделать подарок.

Выбрал самый красивый набор из ожерелья и серёжек. На них красовались гепарды. Другие потом хотели у меня это выкупить, чтобы тоже своей маме подарить, и мне приходилось с человеком разговаривать, что вот, это моей и если я отдам тебе, тогда не смогу сделать тот подарок, который планировал. Ей, помню, очень понравилось. Правда толи спустя годы потеряла, толи только частично.

Ещё заезжала другая бабушка, — та, что с баяном. Устраивала нам своего рода театр. Энтузиазма среди нас было не так много и я, видя это, понабрал ролей, чтобы выручить. Выучил тексты. Получается, был я медведем и султаном. Потом выступали. Было и время, когда нас отправляли в учебный блок, чтобы мы не отставали от школьной программы, но лично я там листал свою книжечку про природу, пока это не кончится.

Много чего было. В такой момент приходит понимание, что был когда-то человеком. Чего только стоит синий папа, который гнёт рядом стоящее дерево и дерётся им с бойцовской собакой, угрожая ей её съесть, ибо "чего это она", "что себе позволяет". Или же поход на поминки, конфеты и дальше в зоопарк. Признание в любви к Алисе Селезнёвой. А вот, к слову, и та кепка, что осталась со мной.