Донна Тартт “Щегол”: жизнь — это катастрофа
Я хотел поучаствовать в конкурсе и стать миллионным рецензентом, который напишет, что “Щегол” — это очень диккенсовский роман, но не успел. Поэтому от меня вы этого сравнения не услышите.
Я ждал от книги какой-то совсем чудовищной истории о несчастном юнце, которого будут шпынять и насиловать (эмоционально и физически), заставлять работать, тушить об него сигареты, мазать под носом клеем, забирать последние крохи, но мальчик вырастает героем и красавцем, потому что у него была картина, которая эстетически обогащала и лечила израненную душу, если приложить её к себе, как подорожник. Оказалось, что всё не так и не то, а духовное очищение в итоге получает не Теодор, а сам читатель.
За 800+ страниц ни разу не пришлось с боем прорываться сквозь словесные заросли. Наоборот, я садился в лодку, выбрасывал вёсла и позволял реке повествования мирно и неспешно нести мое внимание по течению. Стоило открыть книгу, пробежаться глазами по предложению, как начинаешь вязнуть и проваливаться всё глубже. И вот уже ты посреди залитой солнцем пустыни в Неваде, видишь невыносимо синее небо, будто выкрутили контрастность на всю, ощущаешь песок на зубах и щуришься от белоснежных домов пустующего поселка, а не заперт в самолете, который трясется в турбулентности. “Щегол” брал за руку и выдергивал из этой жизни в другие мир и эпоху, где всё как у нас, только люди чувствуют тоньше, дышат глубже, а если случается беда, то будут поедать себя в диапазоне от Шекспира до Достоевского. А в конце понимаешь, что прожил еще одну целую жизнь, стоял за их спинами, переживал и радовался победам.
Кто-то придет в ярость от описания каждой загогулины комода, но я наслаждался языком, впитывал знания, как способный ученик, словно нет ничего важнее всей этой мебели, картин или других вещей и их печального очарования. Для меня “Щегол” стал воплощением эстетики моно-но аварэ, где сдавленный комок эмоций в горле соседствует с восторгом и жизнеутверждающей силой предметов искусства. Тут за слоем пыли прячется позолота высшей пробы, а слова сочатся каким-то благостным сиянием, что обволакивает и становится личным коконом, где пахнет осенним лесом и домашней выпечкой.
А потом переключаешься на людей. Они, что та картина: не гибнут при взрыве, привязаны к жерди, кажутся неприметными для кого-то, но для других — целый мир. И Тео уже сам напоминает старый комод, который пытаются отреставрировать, заменить сломанные части на другие, сделанные на заводе. Да только не настоящее это всё и так не работает.
Мне понравилось, что Донна Тартт обосновала свой выбор в отношении судьбы Тео и Бориса (кстати, “Щегол” — единственная на моей памяти американская книга, где русские показаны интересными и душевными ребятами, которые бывают "v govno" и за двор стреляют в упор). Им нужно было стать такими людьми, чтобы добиться такого результата. Никто другой просто не справился бы с масштабной задумкой автора.
Экранизация передала от силы десять процентов великого замысла и обнажила неудобную правду — весь сюжет “Щегла” можно описать в страничке текста. В мире людей, не готовых тратить свое время на густые и полезно-избыточные описания, Донна Тартт окажется завсегдатаем книжной полки в жанре “не дочитал”. А ведь это книга не про сюжет, она про стиль и чувства, про настроение и ощущения, которые никуда не денутся даже после спойлеров и многократного обсуждения. Как “Один Дома” и “Гарри Поттер”, которых уже знаешь наизусть, но продолжаешь смотреть, не из-за сюжета, а чтобы окунуться в праздничный стазис.
Фильм “Щегол” имеет все шансы стать ежегодным отличным компаньоном для 3 января, когда салаты уж точно доедены, а организм штормит от количества выпитого, чем напоминает ходячую лабораторию алхимика. Поэтому нужно что-то свежее, вкусное и отрезвляющее. “Щегол” со своим финальным рождественским завтраком, музыкой от Radiohead и New Order и непременным чудом продлит праздничное настроение и поделится полезной моралью. Или, как минимум, порадует актерской игрой Николь Кидман в роли миссис Барбур и Сары Полсон, которая абсолютно гениально сыграла Ксандру-через-К с вечной жвачкой, витаминами и замашками белого отребья из пригорода. А когда история закончится, можно и на улицу выйти, вдохнуть столько воздуха, сколько прежде не было в легких.