Пастух, маляр, фотограф, пейзажист: как Архип Куинджи стал великим живописцем

В честь 180-ти летия со дня рождения Куинджи рассказываем, как сын бедного сапожника стал одним из самых высокооплачиваемых и узнаваемых художников (и почему Иван Айвазовский попросил его покрасить забор).

Сегодня Куинджи считают заслуженным классиком живописи и одним из великих художников наравне с Ильёй Репиным и Иваном Айвазовским. Добивался он этого с трудом, через нищету и неоднократные отказы в обучении.

Точную дату рождения художника историки пытаются вычислить до сих пор. Автор первой монографии Куинджи Михаил Неведомский, который лично знал художника, писал, что он родился в 1840-м году. Однако в архивных документах — паспортах, формулярах и прочей канцелярии — можно встретить даты с 1841-го по 1843-й год. Поэтому чаще всего в текстах о Куинджи указывают 1842-й год и от него же чаще всего считают юбилеи.

Отцом Архипа был бедный сапожник Иван Христофорович, которому фамилия «Куинджи» досталась от деда. Тот получил её благодаря своему промыслу — огранке драгоценностей (в переводе с урумского «Куюмджи» — «золотых дел мастер»). В пять лет Архип потерял отца, а следом и мать (точная причина неизвестна, многие детали из детства художника историки изучить не смогли). Куинджи воспитывали родственники — дядя Спиридон и тётя.

Новая семья Архипа была бедной, поэтому мальчику пришлось взяться за работу с раннего детства: пасти гусей, помогать со строительством и вести приём кирпича. На работе Куинджи рисовал как только выдавалась свободная минута — на стенах домов, заборах, в учётных книгах и на обрывках бумаги. Ему нравилось изображать природу, а вот учиться в городском училище — не очень.

По легенде, первая персональная выставка художника состоялась, когда ему было 11 лет. Во время работы на строительстве церкви Куинджи жил на кухне своего работодателя и в свободное время расписывал стены углём. Хозяева дома не возражали и даже звали на импровизированную выставку соседей. Помимо расписных стен, публике показывали книжки по приёму кирпича, страницы которых были плотно изрисованы набросками.

В 13 лет (в некоторых источниках указывают 15) Архип устроился работать к зажиточному хлеботорговцу: чистил сапоги и накрывал на стол. Работодатель заметил страсть мальчика к рисованию и посоветовал тому поехать в Крым, чтобы поступить в школу Айвазовского, который брал к себе молодых и талантливых учеников. Архип отправился в Феодосию пешком — и дальше история становится туманной. По одной из версий, Айвазовский счёл юного ученика непригодным для рисования и максимум, что смог ему доверить — покрасить забор возле усадьбы.

Историки считают, что Архип пробыл у Айвазовского несколько месяцев — в основном работая как подмастерье (чаще всего смешивал краски) и практикуя рисование в свободное время (скорее всего, без присмотра «учителя»). Есть мнение, что именно в работах Айвазовского Куинджи нашёл «корни» своего стиля, особенно в том, как мастер изображал свет и свечение.

Небольшие уроки живописи Куиджи получил от художника-мариниста Адольфа Фесслера, молодого родственника Айвазовского.

Отношение Айвазовского не устраивало Куинджи. После ухода из школы известного мариниста, Архип вернулся в Мариуполь и стал работать ретушёром у фотографа, продолжая рисовать в свободное время.

Позже он пытался открыть своё фотоателье (деньги занял у родственников), но затея оказалась неудачной. Мариуполь был слишком тесным для двух фотографов. Тем не менее, неудачи только подстёгивали Архипа упорно работать над художественными навыками.

В числе добровольцев Архип принял участие в обороне Севастополя во время Крымской войны. Вне боевых действий Архип много фотографировал. Как утверждает один из историков, «особенно удались ему съёмки с облачным небом через цветные стёкла – светофильтры, где белые облака выглядели весьма ярко на фоне тёмного неба».

Когда Куинджи исполнилось 23 года, он попытался стать студентом Академии художеств Санкт-Петербурга. Приёмная комиссия посчитала, что Архип «не умеет рисовать» и приходить ему больше не стоит. Тем не менее, художник не сдавался и продолжал упорно сдавать вступительные экзамены год за годом. Спустя 3 года — получилось, благодаря картине «Татарская сакля в Крыму». На ней Куинджи старался передать своё видение красоты окружающего мира.

Тогда Куинджи дали звание свободного художника (но так и не приняли «на постоянку»). В 29 лет Архип стал вольнослушателем Императорской Академии художеств и познакомился с движением художников-передвижников (товарищество, возникшее как альтернатива академизму). В том числе с Иваном Крамским, Виктором Васнецовым и Ильёй Репиным. Под вдохновением от общения с передвижниками Куинджи пишет несколько картин, за одну из которых — «Осенняя распутица» — получает звание классного художника и признание зрителей. Они «особенно толпились вокруг картины на передвижных выставках».

В более поздних работах Архип ищет свой собственный голос и пишет несколько пейзажей, в числе которых — «На острове Валааме». Картину лично купил Павел Третьяков, а Фёдор Достоевский назвал её «национальным пейзажем». Позже Куинджи поучаствовал в лондонской выставке и получил бронзовую медаль.

Вот что писал о картине Фёдор Достоевский в своём дневнике за 1873-й год:

В 33 года художник обвенчался с гречанкой Верой Леонтьевной Кетчерджи-Шаповаловой, с которой был давно знаком. По слухам, художник хотел повенчаться с возлюбленной ещё в свои 17 лет.

Но жениться Архипу долгое время мешал отец Веры, зажиточный купец Елевферий Кетчерджи: он считал, что его дочь не должна выходить за «нищего сироту». По легенде, купец даже просил у Куинджи «не менее 100 монет золотом» взамен на благословение. Когда Архип стал знаменит и состоятелен, отец Веры изменил своё мнение.

Чуть позже Куинджи становится полноценным участником Товарищества передвижников, однако уже через год перестаёт следовать его идеям и сосредотачивается не на подробном изображении повседневной жизни, а на наслаждении красотой. Многие современники художника оказались удивлены таким решением, посчитав его «чересчур экстравагантным».

Следуя новым идеям, художник начинает экспериментировать с цветом и светом, всё сильнее опираясь на «внутреннее видение».

В 34 года Куинджи представил картину «Украинская ночь», которая произвела фурор и стала первой в череде новаторских произведений. Критики писали, что «картина нова и производит эффект невиданной силы», что «Куинджи экспериментирует с цветами, пока картина не начинает сиять» и что «в иллюзии лунного света Куинджи пошел дальше всех, даже Айвазовского». Импрессионист Эмиль Дюранти на Всемирной выставке в Париже назвал Куинджи «самым интересным среди молодых русских живописцев, у которого оригинальная национальность чувствуется более чем у других».

Современники пытались повторить тени и свет, добиться той же достоверности, что и Куинджи. Вот что Иван Крамской писал Илье Репину о картине «Украинская ночь»:

Были предположения, что секрет цвета на картинах Куинджи крылся в его способности видеть больше цвета, чем все остальные. Однажды Архип пригласил в класс Академии художеств своего друга — известного химика Дмитрия Менделеева. Тот принёс с собой прибор, который позволял измерить чувствительность глаза к восприятию цветовых оттенков. По результатам замеров оказалось, что показатели Куинджи выше, чем у других участников товарищества передвижников.

В 37 лет Куинджи представил на выставке несколько картин, в том числе — «Берёзовую рощу». Публика восхищалась картиной и проводила возле неё «больше всего времени». Работая над «Берёзовой рощей», Куинджи искал выразительную композицию и создал много эскизов, благодаря которым постоянно менял расположение деревьев и размеры пространства внутри работы. По итогу, как писали критики, в картине «просто нет ничего лишнего». «Берёзовая роща» была продана купцу Артемию Терещенко за рекордные 7 тыс. рублей. Для сравнения, средняя цена новой работы знаменитого художника была в 9-10 раз ниже.

После успеха «Берёзовой рощи» Александр Бенуа назвал Куинджи «русским Моне», художнику стали предлагать персональные выставки. Архипу больше не хотелось вписываться в ограничения и рамки. Он окончательно ушёл из Товарищества передвижников, но не перестал дружить со многими из участников движения.

Также одной из причин ухода стал конфликт с художником-передвижником Михаилом Клодтом. По мнению историков, Клодт считал себя «первооткрывателем Валаама в русской живописи». Он высмеял картину «Север» в печатной прессе, скрывшись за псевдонимом «Любитель». Клодт считал, что у Куинджи нет таланта, а вся магия его картин — «в особом освещении, которым живописец злоупотребляет».

После выхода из товарищества Куинджи представил новую работу «Лунная ночь на Днепре» — и показывал её только в своей мастерской не больше двух часов в день. Желающих посмотреть на картину было «слишком много». Все окна мастерской были плотно закрыты, и лишь один луч электрического освещения был направлен на картину для усиления эффекта сияния. Позже для «Лунной ночи» была организована отдельная выставка в зале Общества поощрения художников.

В итоге картину купил князь Константин Константинович. На вопрос о стоимости Архип в шутку ответил: «тысяч пять» (по тем временам это была очень большая сумма). Князь согласился и увёз картину с собой в путешествие из Петербурга в Средиземное море. Из-за того, что «Лунная ночь» провела много времени под открытыми солнечными лучами и на морском воздухе, она сильно потемнела. Отчасти в этом виноваты и некачественные масляные краски.

По заявлениям историков, Куинджи создал пять копий «Лунной ночи на Днепре», одну из которых художник написал по заказу коллекционера Дмитрия Боткина (тоже за 5 тыс. рублей). В марте 1880-го года художник Александр Риццони писал Боткину из Рима: «Меня два раза навещали наши великие князья Сергей Александрович, Павел Александрович и Константин Константинович, владелец «Лунной ночи» Куинджи. Говорил и про Вас, про Вашу коллекцию — Константин Константинович не особенно доволен, что Куинджи повторяет «Лунную ночь».

Архип продолжил экспериментировать с цветом и светом и некоторые современники (включая Клодта, о котором писали выше) тоже стали обвинять его в использовании «дешёвых мистификаций» и искусственной подсветке картин лампами изнутри полотна. Также Куинджи обвиняли в сговоре с Менделеевым: якобы известный учёный и друг художника предоставлял Архипу «химические составы для мистификаций». Однако задокументирован лишь один случай «подсветки» — выставка «Лунной ночи» в мастерской, о которой мы писали выше.

Сам же Куинджи говорил, что для него важна не подсветка или иллюзии яркого света, а чистые впечатления, наслаждение красотой и её передача. Именно к ним художник стремился до самого конца своей жизни.

В 1882-м году, когда Куинджи было 40 лет, он решил перестать выставляться в галереях и стал вести уединённый образ жизни вместе со своей супругой: отдыхать, рыбачить, ухаживать за птицами (у него их было много, позже это стало объектом шуток) и играть в шахматы. Уединение продлилось около 20-ти лет, за которые Архип создал в своей мастерской около 500 картин и эскизов в разных стилях (после смерти художника их оценили в 500 тыс. рублей). Но художник не показывал никому свои картины, из-за чего большая часть поклонников его работ стала думать, что Куинджи «выдохся» или «исчерпал себя как художник».

За Архипа волновались и друзья, но он успокаивал их так:

Среди работ, которые Куинджи создал за время своего «уединения», были не только пейзажи в старом стиле, но и небольшие экспериментальные картины, в которых художник старался передать свои впечатления от окружающей его природы.

Во время хиатуса Куинджи занял пост профессора пейзажной мастерской в Академии художеств и стал преподавать. Среди его учеников были будущие успешные художники: Аркадий Рылов, Константин Богаевский и Николай Рерих.

По словам историков, у Куинджи был свой метод преподавания. В первый год обучения он редко делал замечания. Вместо этого художник изучал своих учеников и их способности. Он не хотел искажать их индивидуальность, навязывать свои методы и приёмы. Только после изучения студентов он начинал подсказывать и помогать с трудными местами в их картинах.

Однако было у Куинджи одно правило, следовать которому он заставлял всех студентов. При создании картины он не разрешал использовать этюды и наброски, сделанные с натуры. Художник полагал, что ценность есть только у вещей, плотно запечатлённых в памяти. Остальное, по его мнению, могло разрушить единство замысла.

Преподавание закончилось уже через три года. В 1887-м Куинджи отстранили из-за общения со студентами, которые участвовали в забастовках против руководства Академии и их «бюрократизма». Есть мнение, что Куинджи ушёл сам, потому что ему не нравилась изнуряющая бумажная работа и курс Академии — он хотел растить таланты, но ему часто давали учеников из зажиточных семей, которые не хотели «вкладывать в учёбу много сил». Тем не менее, Архип продолжал преподавать частным образом и даже на свои средства устроил лучшим ученикам поездку в Европу.

Однажды в мастерскую Куинджи с «визитом почтения» заглянул Айвазовский (где-то между 1896-м и 1897-м годами). На тот момент у Архипа учился внук мастера — Михаил Латри. Известный маринист по достоинству оценил талант Куинджи и дал несколько советов ученикам.

Позже Куинджи занялся благотворительностью и стал отдавать деньги в поддержку молодых художников. Архип помнил, как ему было трудно «в самом начале», и стремился поддержать талантливых студентов еще и материально. В 1904-м году он пожертвовал Академии художеств 100 тыс. рублей, чтобы их выдали в качестве премий. В 1909-м году Архип пожертвовал Обществу художников имени А. И. Куинджи 150 тыс. рублей, крымскую резиденцию и завещал все свои картины, а также отдал на премии Императорскому обществу поощрения художеств почти 12 тыс. рублей.

К выставкам Куинджи вернулся лишь в 1901-м году, когда ему было 59 лет. Тогда художник представил несколько картин, в числе которых были «Христос в Гефсиманском саду» и «Вечер на Украине». Новые работы критики назвали «философскими», а зрители в очередной раз приняли с восторгом.

По свидетельствам очевидцев, Дмитрий Менделеев закашлялся, когда увидел картину «Вечер на Украине»:

Через год после «возвращения» прошла ещё одна выставка работ художника, а в 1909-м году было открыто почётное Общество имени А.И. Куинджи. Летом 1910-го года, когда Архипу было 68 лет, художник заболел воспалением лёгких, от которого скончался за два месяца.

Куинджи похоронили на Смоленском кладбище, а в создании надгробия участвовали его друзья и ученики — Алексей Щусев (отвечал за проект), Владимир Беклемишев (создал бюст) и Николай Рерих (сделал эскиз панно). Мозаику набрали в мастерской Владимира Фролова. Гроб несли на руках до самого кладбища, а к процессии присоединилось очень много людей: поклонники художника, друзья и студенты.

Текст написал Владимир Шумилов, автор в Smirnov School. Мы готовим концепт-художников, левел-артистов и 3D-моделеров для игр и анимации. Если придёте к нам на курс, не забудьте спросить о скидке для читателей с DTF.

#Куинджи #художник #пейзаж #живопись