Фильм охуенный. Много символизма, но со второго просмотра до меня дошло и странное поведение Джулиана и значение в сюжете Чанга. Оставлю коммент чела, который подробно объясняет всю суть -
zhhrtuy1: В фильме не просто визуализирован запущенный эдипов конфликт (подчинение сына матерью, символическое возвращение в невинность материнского лона в сцене с «кесаревым»). В повествовании Рёфн разворачивает подлинно шекспировскую коллизию с вероломной жестокостью леди Макбет и её давним мужеубийством, порученным с оказией собственному сыну (Гослинг). И когда она изображает отчаяние и страх перед тайским духом правосудия, то использует всё тот же излюбленный приём: уговаривает сына защитить её от увечий. Нетрудно представить, как с той же убедительностью она разыграла перед ним точно такую же сцену и против отца.
Да ещё и этот сумеречный кроваво-красный фон и освещение покоев Джулиана. Эта пелена на реальности и кровь в раковине, они буквально преследуют его. Он заточил себя в темницу, во внутренний ад, который время от времени прорывается вовне и омрачает реальность. Немудрено, ведь у нашего героя руки по локоть омыты кровью отца. И она вопиёт к нему.
Вот и в сцене, когда главный герой привязал себя к стулу перед бесстыжей блудницей, тем самым он прежде всего сковал свои обагрённые отцеубийством руки, сковал и усмирил свою плоть веригами. Он попросту не может прикоснуться к женщине, поскольку женская плоть олицетворяет чистый образ матери, который нельзя осквернять похотью. Пусть в кровосмесительных мотивах сомневаться не приходиться, едва ли мать главного героя действительно делит с ним ложе. Куда как более вероятно, что она «кастрировала» его духовно (дабл-байнд), одновременно поощряя и возбуждая половое влечение к ней (сцена в спальне сына, когда она обняла его за талию, прильнула, словно при минете), но не доводя до кровосмесительного сплетения тел. В итоге она лишила его мужской силы познать женщину, присвоила её всю себе.
Обширное использование кровавой эстетики отсылает нас к классике. Кровь отца запекается на руках родичеубийцы и вопиёт о возмездии. Воздаяние вдохновило сюжеты многих античных трагедий. Именно по запаху крови на руках свирепо и неустанно выслеживали убийцу слепые Эринии, богини мщения (т. е. муки совести). С простым и лаконичным искусством Рёфн изображает видения и образы терзающей Джулиана вины — карающий меч и Чанга, предвестника отмщенья и наказанья за смерть отца.
В языческом образе Чанга воплощён карающий Бог-Отец, мифологический образ патриархального правосудия, неотвратимый принип справедливости. Его призывают ради воздаяния. Но отцеубийца Джулиан раскаивается, жаждет искупления, и Чанг благосклонно внемлет его невысказанному покаянью. День за днём Джулиан влачил свою муку и жаждал облегчения своему бремени. Проклятьем несмываемым впиталась кровь отца в сыновние персты, и Джулиан добровольно простёр замаранные руки под лезвие божественной кары. Должно быть, с тем же бременем вины, отвращения и ужаса от содеянного Эдип отверг своё зрение, лишь бы похоронить во мраке роковые плоды своего греха.
Фильм охуенный. Много символизма, но со второго просмотра до меня дошло и странное поведение Джулиана и значение в сюжете Чанга. Оставлю коммент чела, который подробно объясняет всю суть -
zhhrtuy1:
В фильме не просто визуализирован запущенный эдипов конфликт (подчинение сына матерью, символическое возвращение в невинность материнского лона в сцене с «кесаревым»). В повествовании Рёфн разворачивает подлинно шекспировскую коллизию с вероломной жестокостью леди Макбет и её давним мужеубийством, порученным с оказией собственному сыну (Гослинг). И когда она изображает отчаяние и страх перед тайским духом правосудия, то использует всё тот же излюбленный приём: уговаривает сына защитить её от увечий. Нетрудно представить, как с той же убедительностью она разыграла перед ним точно такую же сцену и против отца.
Да ещё и этот сумеречный кроваво-красный фон и освещение покоев Джулиана. Эта пелена на реальности и кровь в раковине, они буквально преследуют его. Он заточил себя в темницу, во внутренний ад, который время от времени прорывается вовне и омрачает реальность. Немудрено, ведь у нашего героя руки по локоть омыты кровью отца. И она вопиёт к нему.
Вот и в сцене, когда главный герой привязал себя к стулу перед бесстыжей блудницей, тем самым он прежде всего сковал свои обагрённые отцеубийством руки, сковал и усмирил свою плоть веригами. Он попросту не может прикоснуться к женщине, поскольку женская плоть олицетворяет чистый образ матери, который нельзя осквернять похотью. Пусть в кровосмесительных мотивах сомневаться не приходиться, едва ли мать главного героя действительно делит с ним ложе. Куда как более вероятно, что она «кастрировала» его духовно (дабл-байнд), одновременно поощряя и возбуждая половое влечение к ней (сцена в спальне сына, когда она обняла его за талию, прильнула, словно при минете), но не доводя до кровосмесительного сплетения тел. В итоге она лишила его мужской силы познать женщину, присвоила её всю себе.
Обширное использование кровавой эстетики отсылает нас к классике. Кровь отца запекается на руках родичеубийцы и вопиёт о возмездии. Воздаяние вдохновило сюжеты многих античных трагедий. Именно по запаху крови на руках свирепо и неустанно выслеживали убийцу слепые Эринии, богини мщения (т. е. муки совести). С простым и лаконичным искусством Рёфн изображает видения и образы терзающей Джулиана вины — карающий меч и Чанга, предвестника отмщенья и наказанья за смерть отца.
В языческом образе Чанга воплощён карающий Бог-Отец, мифологический образ патриархального правосудия, неотвратимый принип справедливости. Его призывают ради воздаяния. Но отцеубийца Джулиан раскаивается, жаждет искупления, и Чанг благосклонно внемлет его невысказанному покаянью. День за днём Джулиан влачил свою муку и жаждал облегчения своему бремени. Проклятьем несмываемым впиталась кровь отца в сыновние персты, и Джулиан добровольно простёр замаранные руки под лезвие божественной кары. Должно быть, с тем же бременем вины, отвращения и ужаса от содеянного Эдип отверг своё зрение, лишь бы похоронить во мраке роковые плоды своего греха.