На месте Бога трудно стоять или разговор о фильме "Чекист" (1992)

Момент, когда ты окунаешься в российское кино из девяностых, похож на приход к поезду, который много раз проезжал мимо тебя, а когда ты захотел его найти, то нашёл лишь ржавые вагоны с колючей проволокой.

Фильм был снят в 1992 году, Александром Рогожкиным (будущий постановщик Улицы разбитых фонарей) в рамках проекта"Русские повести" (это экранизации малой русской прозы), также его показывали на Канском фестивале в том же году. Это символично, так как фильм был одним из первых фильмов новой России где можно было "обсуждать" любые темы и выражать их любыми средствами не в рамках так называемого советской кинематографической школы.

Что интересно, картина была снята по мотивам повести Владимира Зазубрина "Щепка" написанной в 1923 году. Если фильм был в авангарде нового русского кино, то "Щепка" была в авангарде новой советской литературы, где в лучших традициях "соцреализма" описывалась работа губернского Чрезвычайного комитета в годы Красного террора.

На ютубе, вы могли сталкиваться с отрывками из этого фильма в роликах блогеров.

Подобное цитирование создаёт неправильное представление о картине. Потому что, это не исторический фильм, и не фильм о чекистах. Это "фильм-катастрофа" и катастрофа представлена каскадом из живых людей, которые делают тоже самое, что и ураганы, вулканы и землетрясения. Разрушают старую среду обитания, и замещают её новой. Они знают, что творят, и ничего не могут с этим поделать.

Главный герой фильма - воплощение Бога этой катастрофы, в рамках одной губернии. Он её центр. Он управляет ею. Люди молятся ему. Он раздаёт им манну небесную в виде папирос, и порой дарует милость. Ему приносят жертвы. Его почитают и презирают. Проблема в том, что он стал таким недавно, и от лёгкости существования он медленно приходит к понимаю того, что на Олимпе слишком ветрено, да и облака не твёрдые.

Мир вокруг разрушается, представители старого времени, попадают в идеально отработанный механизм Красного террора. Арест, суд троих, вывод, сдача одежды, расстрел. Бог так отточил свой механизм, что он работает сам по себе. Словно часы заведённые лучшим часовщиком. Улицы пустеют. Красивые пиджаки и пенсне, сменяются тельняшками и фуражками.

Одни и те же декорации.

Пустеющие улицы, как Мидгард пасмурные и уходящие в туман. Кабинеты ЧК, как Асгард, где бог катастрофы и его свита поддерживают свой механизм в лучшем виде. Что может так характеризовать Асгард, как его чистые кабинеты, в которых неустанно трудится дух этого здания, немой, но не бесчувственный свидетель катастрофы? Когда же суд троих, оглашает список людей старого мира, чья судьба не может быть спойлером в фильме с названием "Чекист", бог и его свита спускаются в Нифльхейм, чтобы отправить всех ими осужденных за пределы миров. Асам с наганами и маузерами, нет дела до конечной точки их душ, старый бог лежит за соседней стенкой в виде икон и церковной утвари, к которым боги относятся с грустной иронией.

На протяжении фильма, эта иллюзия могущества, будет медленно разрушаться. Бог начнёт ощущать под собой не мягкость облаков Асгарда, а твёрдую землю Мидгарда опустевшую и разрушенную им и такими же как он. Свита Асов будет продолжать свою работу, но перестанет относиться к ней серьёзно. Смерти простых людей будут становиться чаще и чаще, и перед зрителем откроется новая грань фильма. Это не только фильм-катастрофа, но и фильм о рутине... Той самой рутине, где "подъём-завтрак-работа-обед-досуг-ужин-сон", только обличённую в форму катастрофы. Эти суды троих и расстрелы, повторяются не просто так, они являются проверкой на прочность главного героя картины, и не только его, но и зрителя.

Да, этот фильм обладает великолепной способностью, установить контакт со зрителем. В отдельных случаях, главный герой становится аватаром зрителя в этом мире, где он в полной мере видит картину своей рутины и отчётливо испытывает те чувства, которые испытывает зритель будучи частью своей рутины. Такой эффект достигается через великолепную актёрскую игру Игоря Сергеева. Он, на ряду с остальными актёрами фильма, не просто изображает чекиста, а живёт в этом времени и в этой роли. Слов тут недостаточно, это нужно самому почувствовать.

Рутинность повествования и насыщенность картинки деталями - это реализация соцреализма в картине. Дотошно воссозданный быт начала двадцатых годов прошлого века и масштабные съёмки с аутентичными костюмами и декорациями продолжают идеи, заложенные в оригинальном рассказе, подчёркивая преемственность двух произведений разделённых шестьюдесятью девятью годами и их судьбами.

Оригинальное произведение было запрещено к печати, и было опубликовано только в конце восьмидесятых годов в местном литературном журнале. Фильм же не был нигде запрещён, но остался очень локальным явлением в русском кинематографе. Сейчас у него примерно 3 300 оценок пользователей на КиноПойске и двадцать четыре рецензии. Даже на ютубе при попытке найти про него видео, вы заметите, как мало роликов о нём, особенно в русском сегменте. Оба произведения так и остались незамеченными широкой аудиторией. О Щепке вы (как и я) узнайте из Википедии читая о фильме, а про фильм вы скорее всего слышали, но не смотрели.

И очень и очень зря. Это глубокий и чувственный фильм, снятый на манер советских картин, но не теряющий авторской задумки, а её суть проста - рассказать зрителю о катастрофе, которая уничтожила сотни тысяч людей, руками тысяч таких же людей. Посмотрев этот фильм, вы задумайтесь отнюдь не о том, кто был прав в те времена, а кто нет. Вы задумайтесь о своей жизни. Вы задумайтесь о своём времени, о своём Мидгарде, что окружает вас. Задумайтесь о тех кто рядом с вами. И к вам сам придёт вопрос после этих размышлений:

Просмотр не будет приятным, но с этого понимания и начинается познание кино.

Godspeed...