Опенинг в конце 17 серии не сколько про насмешку (хотя доля насмешки там все же есть), сколько про самого Итадори. Итадори весь тайтл до этого момента был весь такой весёлый, всегда задорный, хиханьки-хаханьки, что-то там затирает про самопожертвование, что хочет умереть без сожалений, в кругу друзей и тут бам, случается то, что случается. Весь визуал опенинга все маги идут наравне, идут вместе, что как бы говорит нам о том, что все они равны, но поется только про то, что особенный именно Итадори, но внезапно текст меняется, и оказывается что не только он особенный, а они все особенные. Система мира шаманов подчинила его себе, из "я" сделав "мы". Теперь Итадори, наполненный сожалением, как и все шаманы, наполненный горечью утраты, наполненный всем тем, что гложит любого шамана. А в конце концов строчка из опенинга хочет успокоить, но на самом деле будто добивает, будто заколачивает последний гвоздь и начинает насмехаться: "ну что ты, не волнуйся, ты все равно особенный" говоря о том, что нечего было быть таким ярким и амбициозным, нечего было торчать как гвоздь, нечего было строить из себя особенного
Опенинг в конце 17 серии не сколько про насмешку (хотя доля насмешки там все же есть), сколько про самого Итадори. Итадори весь тайтл до этого момента был весь такой весёлый, всегда задорный, хиханьки-хаханьки, что-то там затирает про самопожертвование, что хочет умереть без сожалений, в кругу друзей и тут бам, случается то, что случается. Весь визуал опенинга все маги идут наравне, идут вместе, что как бы говорит нам о том, что все они равны, но поется только про то, что особенный именно Итадори, но внезапно текст меняется, и оказывается что не только он особенный, а они все особенные. Система мира шаманов подчинила его себе, из "я" сделав "мы". Теперь Итадори, наполненный сожалением, как и все шаманы, наполненный горечью утраты, наполненный всем тем, что гложит любого шамана. А в конце концов строчка из опенинга хочет успокоить, но на самом деле будто добивает, будто заколачивает последний гвоздь и начинает насмехаться: "ну что ты, не волнуйся, ты все равно особенный" говоря о том, что нечего было быть таким ярким и амбициозным, нечего было торчать как гвоздь, нечего было строить из себя особенного