Civilization II — ещё один ход и спать...
Лето 1996 года знаменуется для меня наверно тем, что я втянулся в так называемую "взрослую жизнь". То есть универ оставлен, бизнес работает и требует все больше времени, личная жизнь развивается и тоже требует того времени, которое осталось от работы. Меняются приоритеты и цели. И в итоге ты приходишь к тому, что знаменует собой эта самая "взрослая жизнь", что очень точно передал Дельфин в строках песни Дверь:
Счастье в секундах маленьких, острых,
Щедрое к детям и скупое для взрослых.
Липкой почкой набухнет долгожданной весною,
Чтобы осенью стать в костре горящей листвою.
Игры уже обычно не цепляли так остро, как и книги тоже, во-первых, притупилось восприятие, во-вторых, банальное "как-то не до игр", в третьих, просто найти хорошую игру стало сложнее, так как их стало в разы больше. Но иногда, попадались шедевры, мимо которых я пройти просто не мог. И именно такой игрой была Civilization II. Тем более я был фанатом первой части. В итоге с пятницы по вечер воскресенья я погрузился в управление Миром.
Эта игра была совсем другой. Мир перестал быть условной доской из клеток: изометрия сделала его объёмным, города обрели очертания, юниты задвигались как фигурки на шахматной доске. И рядом с этим появился театр советников, которые спорили между собой, предлагая разные пути. Их голоса создавали ощущение, что ты действительно правитель, и у тебя есть окружение с собственными взглядами и амбициями.
Но главная сила игры была не в картинке, а в масштабе. Ты начинал с копейщика и хижины, а через сотни ходов управлял демократией или запускал корабль к Альфе Центавра. Каждое раннее решение отзывалось через тысячелетия, заставляя смотреть вперёд и думать, что будет не через минуту, а через двадцать ходов. Именно Civilization II закрепила ту самую привычку, которую потом будут вспоминать все игроки: «ну ещё один ход, и спать».
Для середины девяностых это было откровением. Большинство игр давали сиюминутный эффект — выстрел, гонку, головоломку. Civilization II предлагала прожить историю целого мира. Через неё мы впервые узнавали названия чудес света, формы правления, даже термины из науки и политики. В постсоветской реальности это воспринималось не просто как стратегия, а как способ чуть глубже понять сам ход истории.
В индустрии Civilization II закрепила жанр глобальных стратегий. Она стала хитом, продалась миллионными тиражами и задала основу для всей серии. Но для нас тогда это было не важно. Важнее было то, что время исчезало незаметно, ночь сменилась утром, а ты всё ещё сидишь перед экраном, решая судьбу Константинополя или возводя Колосс Родосский.
Civilization II оказалась игрой, которая в тот момент совпала с жизнью. Она тоже требовала длинных партий, взвешенных решений и редких мгновений, когда удавалось построить своё чудо света.
И, может быть, поэтому до сих пор она живёт в памяти игроков. В 2012 году один фанат выложил сохранение своей партии, в которую играл десять лет подряд. Мир там превратился в антиутопию: три державы воюют столетиями, города разрушены, экология убита ядерными ударами, а людская цивилизация влачит жалкое существование среди руин. «Вечная война» — так окрестили это сохранение. И в этом было что-то очень точное: Civilization II не заканчивалась, она могла длиться столько, сколько хватит терпения.
Наверно, в этом и была её правда — игра о времени, которое никогда не стоит на месте, и о том, что каждое решение отзывается эхом через века.
Из архива Горбушки | подготовил спецкор CHLB