Книжная полка XV. Литературная колыбель человечества
Привет, читатель! Не заскучал? Коль это пятнадцатый пост рубрики, позволь полюбопытствовать... Что ты Гекубе, что тебе Гекуба?
«Илиада», пожалуй, самое известное из древнейших художественных произведений в человеческой истории, выполненное без задней религиозной мысли. Разумеется, поэме предшествовали и индийская «Махабхарата», и шумерский «Эпос о Гильгамеше», и еврейский «Танах», но эти произведения (за исключением «Эпоса») не были драматургическими по своей природе.
Сверх того, «Илиада» — это ещё и сложносочинённая поэзия с красивой композиционной симметричной структурой, чем не могут похвастаться тексты «Библии» или «Рамаяны». Безусловно, «Библия» оказала не меньшее влияние на европейскую культуру, чем «Илиада», но именно последняя породила жанр трагедии, как таковой.
Судите сами: из «Илиады» берут начало знаменитые произведения Софокла, Эсхила, Еврипида, Вергилия и других античных трагиков и поэтов. А отсюда следует, что без этой великой поэмы не было бы в мировой культуре ни Шекспира, ни Гёте, ни Пушкина, ни Элиота. Во всяком случае, в том виде, какими мы их знаем.
Да что говорить? Даже проза была бы иной! И это я ещё молчу, что без «Илиады» не было бы «Одиссеи» — одного из главных источников вдохновения для всей мировой литературы (да и не только литературы). «Илиада», при всём уважении к азиатским текстам, буквально разделила художественный мир человеческой цивилизации на до и после.
И уже не имеет особого значения роль Гомера в создании произведения. Существовал ли в действительности слепой сказитель или нет, компилировал ли народные песни или сочинил произведение сам, сколько людей "помогали" ему и позволили в своих "пересказах" дожить тексту до наших дней? Это уже дело антиковедов, да и есть ли большая разница? Поэма существует, у неё есть приблизительная датировка появления, и рядовому читателю этой информации будет более чем достаточно. Я не буду углубляться в литературоведческий или историографический анализ произведения — всё-так это, повторюсь, удел компетентных специалистов, но кое-какие вещи всё-таки желаю отметить.
"О личности Гомера практически ничего не известно. Можно предположить, что это был слепой поэт-сказитель — рапсод, возможно, живший в Ионии в VIII (VII, VI) веке до н. э. Остальные сведения либо обрывочны, либо надуманны, либо же вовсе вымышлены.
Существует множество теорий, связанных с написанием им «Илиады»... поделённых на многочисленные подгруппы. Основные группы теорий: теория малых песен, согласно которой поэтов было несколько, унитарная теория, согласно которой поэт был один и теория основного зерна, признающая единство поэм, с учётом некоторых отступлений от первоначального плана.
Все теории имеют сильные и слабые стороны. Сам же наиболее всего склоняюсь к последней, своего рода «золотой середине». Она привлекает тем, что не отрицает наличия, как Гомера, так и сторонних поэтов."
Любопытно, что «Илиада», при всём своём величии, из века в век оставалась в тени «Одиссеи» (рискну предположить, что в силу простоты и большей увлекательности последней). Также стоит упомянуть, что за сотни лет существования гомеровская поэма обросла громадным количеством мифов и сомнений, в которых хочется разобраться ниже.
Во-первых, «Илиада» — это не хроника Троянской войны. На момент начала поэмы, Елена "томится" в плену за стенами Илиона (то бишь Трои) уже двадцать лет, а боевые действия вяло ведутся последние десять. Соответственно, все события спровоцировавшие войну — от появления яблока Эриды, похищения Елены прекрасным Парисом или начала ахейского вторжения — в поэме упоминаются вскользь. Ведь Гомер (с вашего позволения, будем называть его так в рамках текста, даже если речь идёт о коллективе авторов) полагал, что читатель уже знаком с историей войны и всеми сопутствующими мифами.
С другой стороны, в «Илиаде» нет и упоминаний известного всем со школьной скамьи троянского коня, падения Ахиллеса от рук Париса и гибели Трои... Я к чему веду?
«Илиада» — поэма о конкретном отрезке времени. Краткое содержание этого отрезка, дабы сохранить интригу, отправлю под спойлер.
Она начинается с грубого проявления тщеславия царём Агамемноном по отношению к богоподобному герою Ахиллесу и заканчивается погребением и оплакиванием троянцами царского сына Гектора.
Во-вторых, поэма Гомера считается невероятно сложной в силу подробного описания войны и огромного количества действующих лиц. Тут стоит сразу отметить, что Гомер — не Генри Дарджер.
На самом деле большинство действующих лиц произведения — статисты, которым если и уделено внимание, то только перед наступлением смерти в бою. В целом же они особой роли не играют, да и, будем откровенны, даже ряд более значимых персонажей носит факультативный характер. Нет, отдельные гики и серьёзные исследователи могут похвастаться знанием абсолютно всех героев, но для рядового читателя — это лишняя информация. А потому...
Основные персоны в поэме, в первую очередь, цари греков-ахеян (союза греческих племён, вторгшихся на кораблях в Трою) — могущественный и тщеславный Агамемнон и его более малодушный брат Менелай, ради которого греческие войска и отправились на войну за похищенную супругу. А также несчастный троянский седой властитель Приам — олицетворение уходящих вместе с Троей культурных парадигм цивилизаций бронзового века из истории Древней Греции.
Далее, герои — своенравный Ахиллес, хитрый Одиссей, могучий Диомед, храбрый друг Ахиллеса по имени Патрокл (который сыграет важную роль для развития сюжета поэмы), старый и мудрый царь Нестор. С оговорками можно добавить к ним двух Аяксов, которых несложно перепутать, ведь цари сражаются вместе. При этом охарактеризовать обоих можно, как благородных и бесстрашных воинов. Что же до всех остальных греческих героев: они просто есть. Дай Зевс, каждому из них уделена в общей сложности хотя бы одна страница в поэме, но большинство появляется в микроэпизодах и особой роли в событиях не играет.
У троянцев всё ещё проще — чванливый герой Гектор, изнеженный красавец Парис и их дальний родственник Эней, которому римский поэт Вергилий посвятил свою «Энеиду».
Женщин в поэме и того меньше. Троянки Андромаха и Гекуба — одна жена, а другая — мать Гектора, а также похищенная Парисом Елена. По сути, это всё. Безусловно, внимательный читатель вспомнит лекаря Махаона, проницательного друга Гектора, воина Полидамаса, несчастную наложницу Брисеиду или троянского предателя Долона, но, положа руку на сердце, их прямое влияние на события «Илиады» не столь значительно.
Богов чуть побольше, оно и правильно, ведь высшие создания играют в поэме важную роль. Но опять же, если Зевс, Афродита и Аполлон, которые встают на защиту Трои, и Гера, Афина и Посейдон, выступающие за падение древней цивилизации — более-менее в центре сюжета, то остальные (за исключением матери Ахиллеса, морской богини Фетиды) просто выполняют отдельные сюжетные функции и появляются фрагментарно. Боги, как им и положено в мифах, своенравны, чванливы и ничуть не менее человечны, чем их творения, подвержены тем же порокам и столь же благородны.
Согласитесь, не так уж и много персонажей. Но как это читается в целом?
Перед тем, как ответить на этот вопрос, стоит упомянуть о переводе. На русский поэму переводили не раз, но лучшим (в том числе по мнению Пушкина) считается гекзаметрический перевод Николая Гнедича с древнегреческого. Бесспорно, перевод передаёт ощущение архаичности языка, эпическое настроение событий войны и добавляет трагедии какой-то внутренней красоты.
"Слышу умолкнувший звук божественной эллинской речи;
Старца великого тень чую смущенной душой."
Однако этот же перевод превращает чтение ради удовольствия в настоящее мучение! Ведь перед тем, как читатель вникнет в довольно нехитрое повествование, он ещё обязан продраться мыслями через витиеватый язык поэта начала XIX века.
"Можно еще мириться с чисто славянскими выражениями, (вроде наглезы, воспящять, скимны, скрании, сулица, меск, плесницы, пруги), — и смотреть на них, как на иностранные слова, нуждающиеся в переводе. Гораздо более портят язык Гнедича слова и обороты полуславянские (власатые перси; туков воня; спнул фаланги; обетуя стотельчия жертвы; пышное швение; огонный треножник; вымышлятель хитростей умный; рыдательный плач; троянцы ужасно завопили сзади), произвольно составленные новообразования (празднобродные псы; человек псообразный; мески стадятся; вседушно вместо всею душою; хитрошвейный ремень; дерзосердый; душеснедная смерть; беспояснодоспешные воины; неистомное солнце; кистистый эгид), а в особенности обороты двусмысленные, выражающие теперь не то, что хотел сказать автор (напыщенные вместо надменные; влияя вместо вливая; изойти вместо настигнуть; нижнее чрево вместо нижняя часть чрева; превыспренний холм; пронзительная медь; твердь вместо твердыня; разрывчатый лук; пресмыкавшиеся гривы; разливать бразды по праху). На подобные выражения натыкаешься, как на ухабы, и, читая Гнедича, приходится делать над собою некоторое усилие, побеждать постоянное внутреннее сопротивление, не глядеть на известные точки, чтобы быть в состоянии наслаждаться тем прекрасным и возвышенным, что действительно заключается в его переводе."
На мой взгляд, ужасно, когда читатель вынужден заниматься двойной работой: сперва осмыслить то, что подразумевал Гнедич, а затем уже события «Илиады». Привыкнуть к этому, без сомнения, можно. Кому-то такой перевод покажется более изысканным, но будем честны: Гнедич не сотворил идеал, его версия напыщенна там, где надо и где не надо (Гомер в отличие от Гнедича не гнушался грубостей в героических речах).
"Гнедич, далее, старается придерживаться в своем переводе «высокого слога». Вместо «лошадь» он пишет «конь», вместо «собака» — «пес», вместо «губы» — «уста», вместо «лоб» — «чело» и т. п. Он совершенно не считает возможным передавать в неприкосновенности довольно грубые подчас выражения Гомера. Ахиллес ругает Агамемнона: «пьяница, образина собачья!» Гнедич переводит: «винопийца, человек псообразный!» Елена покаянно называет себя перед Гектором «сукой», «бесстыдной собакой». Гнедич стыдливо переводит: «меня, недостойную»."
И проблема на самом деле не столько в его переводе, сколько в подходе к переводу «Илиады» отечественных издателей. 95% доступных к покупке бумажных копий поэмы предлагаются читателю в "единственно верном переводе", в то время, как альтернативы (Вересаева или Минского), в том числе и современные (Казанского или Сальникова), выпускаются в качестве более дорогих и крайне редких изданий. А это уже, простите за каламбур, трагедия трагедии: у читателя подчас просто нет выбора.
Что же до содержания поэмы, то это образец жанра, после чтения которой уже нет смысла критиковать поведение персонажей Шекспира, видеоигр или какого-нибудь мрачного аниме, ибо во всех случаях они будут точно следовать по заданным Гомером драматургическим координатам. Его герои могут решить вопрос мирно, могут пойти друг другу навстречу, но никак не могут изменить свою судьбу. И если персонажи попробуют пойти против неё, то боги развернут их обратно: на дорогу боли и смерти.
И такой мрачный фатализм происходящего весьма поэтичен. Однако важно отметить не только что, но и как сам Гомер видит войну. Несмотря на весь мрак, поэт сочувствует убитым: перед смертью каждого бойца выступает небольшой красивый авторский некролог-эпитафия. И хотя, очевидно, что автор, как и греческие боги, симпатизирует ахейцам, он не лишает тёплых слов и соперников, ведь в них он тоже видит людей. Гуманистический подход к истории делает «Илиаду» не только одной из первых поэм в истории, но и первым антивоенным произведением.
"Человечность Гомера столь велика, что одерживает верх даже над неотъемлемыми признаками жанра: обычно героический эпос — это песнь о войне, как испытанию, обнаруживающему лучшие силы души, и Гомер в самом деле прославляет войну, но он уже и проклинает её бедствия, её безобразие, бесстыдное надругательство над человеческим достоинством."
Другая черта изобретательности Гомера кроется в невероятных кровавых подробностях битв с описанием расчленения и насилия над трупом. И такой смелый по сегодняшним меркам подход вполне может соперничать с японским искусством музан-э и итальянским джалло. Полагаю, что причины такой кровожадности кроются в культуре древних греков, которые иначе, естественнее воспринимали сцены, которые в наши дни можно легко отнести к достаточно жестоким.
Сюжет поэмы — иное дело. Повторюсь, ничего сложного в нём нет: непомерная гордыня одного человека приводит греческие войска к трагическим последствиям, а несмиримость другого — к личной драме. Смогут ли греки оттеснить врага от своих кораблей к городу-крепости или потерпят поражение в поле пред троянской твердыней?
Понятно, что в поэме этот синопсис обрастает интересными (и не очень) деталями и драматическими подробностями, но в целом сюжет прост, как палка. И, наверное, такая простота немножко разочаровывает. Даже с учётом возраста произведения сложно признать, что после чтения заключительной строчки ощущается некая незавершённость, нехватка событий.
Само собой, вопрос обманутых ожиданий ложится на плечи читателя, но тяжело поверить, что на этом действительно "всё". Поэма «Возвращения» могла бы заполнить образовавшуюся лакуну, но она, к сожалению, до нас не дошла. Однако крупицы информации всё же можно найти в гомеровской «Одиссее».
Также к очевидным минусам отнесу излишек подробностей в военных действиях. Они далеко не всегда двигают сюжет и подчас растягивают простые и понятные события (например, атака троян на временную крепость ахеян) до каких-то монструозных масштабов. А чтобы жизнь мёдом не казалась, всё это обрамлено устаревшим слогом Гнедича...
И тем не менее, «Илиада» — важнейший культурный памятник, который хотя бы раз в жизни стоит прочесть всем неравнодушным к литературе. Да, читатели скорее всего не найдут в поэме каких-то сценарных откровений, необычной мудрости или уникальности событий. Однако...
Это грустная история о несправедливой и жестокой войне, история которая стала корнем ваших любимых произведений. Можно прочесть «Гамлета», «Потерянный Рай», «Фауста», «Бесплодную Землю», «Царя Эдипа», «Дон Кихота», «Госпожу Бовари», «Войну и мир», «Улисса», «Сто лет одиночества», «Властелина колец», «Божественную комедию», «1984», «На Западном фронте без перемен», «Отверженных», «Дюну», «Противостояние» и ещё сотню-другую книг классической и современной литературы, но если хочется не только наслаждаться, но и увидеть этот бесконечный книжный мир с высоты, то полезно обратить внимание на великую (и спорить с этим нет смысла) поэму. Она прошла проверку временем, её читали, ею вдохновлялись наши любимые писатели и, думаю, если мы искренне восхищаемся ими, то будет уместно уделить внимание такому началу начал.