Совершенно сумасбродная вещь

Итак, финальная версия:

А это бета-версия:

«Помните ли вы то время, когда вы еще не умели читать? Помните ли вы, что вы думали тогда о читающих? Представьте себе, я помню!»

vvu-library.ru — «Николай Александрович Морозов — последний универсальный ученый эпохи гуманизма. Граф Монте-Кристо тихо курит в стороне. После 25 лет царских казематов ему, как почётному полит-каторжанину и народовольцу никто не смел заткнуть рот, и человек делал что считал нужным. Не всем учёным так везёт. Хотя… везёт?»

Влияют ли видимые звёзды на погоду? А на землетрясения? Из чего состоит ядро атома? Что такое зодиакальный свет? Помогут ли в омоложении энзимы из куколки бабочки? Какие звуки нам добавить в наш язык и какие буквы убрать? Стоит ли переходить на шестидневную календарную неделю? Вы наверное и не задумывались над подобными вещами лет с 12, а вот Морозов о каждой написал статью. Поднять все залежалые, будто бы очевидные вещи и объяснить их, вывести их происхождение — вот его кредо.

«Показывая на последовательный ряд написанных букв, говорили фразу: Аз Буку Ведай, Глагол (т. е. речь) — Добро Есть»

«Для меня очень сомнительно, что Африкой в то время называлась не Испания, а современный африканский континент. Это имя значит в переводе просто «Золотоносная» (aurica), а золото в Африке добывается только в Трансваале, да между реками Замбезе и Лимпопо.»

Морозов интеллектуально освобождает читателя. Он рассуждает сам и разрешает рассуждать нам. Он буднично и наглядно говорит на самые сложные и фантастические темы, показывая, что несмотря на всю возвышенность рассуждений о каком-нибудь звездообразовании или развитии бактерий, в конце концов все равно природу можно понять через рассуждения. Хотя, конечно, кому-то уровень его рассуждений покажется слишком бытовым и недостойным ученого.

«В настоящее время окончательно доказано, что облака и туманы могут возникать только в таких планетных атмосферах, которые наполнены микробами <…> капелька тумана сгущается вокруг такого микроба или мелкой пылинки, носящейся в воздухе, благодаря тому, что он несёт положительный заряд, а водяной газ ионизирован отрицательно. <…> Значит облаков и туманов, а с ними и дождей, вообще не может существовать в абсолютно чистой атмосфере. <…> Отсюда ясно, что раз на планете возникают облака, то в её атмосфере существуют многочисленные микробы, т.е. саморазвивающаяся живая плазма. <…> Отсюда приходится заключить, что существование постоянных или частых облаков на какой-либо планете есть ясное доказательство существования в её атмосфере бесчисленных микробов.»

Пойдите, например, хотя бы на северный берег Невы и посмотрите на поставленных тут, против Академии Художеств, египетских сфинксов, привезенных в средине XIX века сюда из Фив. Гранитные плиты, на которых они поставлены, сделаны из финляндского гранита приблизительно такого же цвета и вытесаны не более как восемьдесят лет тому назад, и однако же влияние атмосферы и влаги придало им такой вид старины, что за несколько шагов вы не увидите разницы между ними и самими сфинксами. <…> Так и по отношению ко всем остальным каменным сооружениям древности: большинство из них при том многотысячелетнем возрасте, какой им до сих пор приписывался, должны бы, кажется, стоя столько лет под открытым небом, давно рассыпаться с поверхности в порошок, особенно в жарких странах, где или много влаги, или сухой климат сопровождается резкими переходами от полуденного палящего зноя к ночной прохладе, и от сухости к влаге при спорадических сильных ливнях. Однако же они стоят, как если б им было не более нескольких сотен лет!

Луначарский, 1921г. «Тов. Ленину. Мною получен за подписью тов. Горбунова Ваш запрос относительно книги Морозова «Христос». Я с удовольствием поручу ответственной редакционной коллегии узнать, что это за книга.

(тут же он продолжает) Лично я с книгой знаком. Это совершенно сумасбродная вещь…»

Что греха таить, «Христос» — вещь и правда сумасбродная. Морозов был на 150% прозападный человек, но в период раннего сталинизма его труд о поиске Христа-человека спокойно печатался и обсуждался. Он вписался в антирелигиозную повестку, наделал много шуму, был популярен и даже в дефиците. Но потом был черновик 1933г. «Новый взгляд на историю русского государства», где одна из глав называлась «С востока ли был свет?», видимо отвечая на статью Сталина «С востока свет». Морозова перестали печатать. Научного признания «Христос» тоже не получил: Морозова поддержал только народ вроде инженеров, писателей и врачей.

«…созвучным словам в различных языках можно придавать значение лишь тогда, когда они не только созвучны, но и осмысленны…»

Морозов заранее формулирует свои методики как «сочетание общетеоретических, математических, астрономических, лингвистических, геологических и прочих соображений». Но они опираются на его идеологию, без понимания которой его исследование может показаться просто заносчивой графоманией.

Морозов транслирует романтизм в духе поэтов золотого века и оптимизм непрожитых им 50х-70х когда полным ходом шло исследование космоса и казалось что бурное развитие технологий скоро решит все человеческие проблемы, поставив самого человека на поверхности ближайших планет, а к концу века — и на другие звёздные системы. Это наложило отпечаток на его менталитет и на всё его исследование. Центральной у Морозова была идея культурного эволюционизма, т. е. постепенного и необратимого накопления культурного и научного багажа большими массами людей.

Сколько раз в научпопе вы видели как в статье о каком-то явлении автор вначале подробно описывает его состояние в античности, после чего тут же переходит к его состоянию в -надцатом веке? Автор никак не комментирует это обстоятельство, как бы предлагая нам додумать. И мы начинаем заполнять это место своими школьными знаниями: «А, ну там дальше идёт этот промежуток времени на котором ничего не было. Его все знают.» А между тем в этом месте рассказчик делает гигантский прыжок, примерно в полторы тысячи лет, в течение которого как будто ничего существенного на данную тему в мире не происходило и данное явление отсутствовало. Т.е. оно не просто исчезает в никуда, а на самом деле где-то прячется и позже снова расцветает. Но ведь этот период забвения — ненастоящий. Мы перепрыгнули некий интервал просто для литературности, связности и поддержания темпа рассказа. А по факту — это все равно был реальный временной промежуток. На нём жили люди и должна была идти какая-то мыслительная, культурная и государственная деятельность, поколение за поколением. Так почему бы там внезапно избирательно отсутствовала наука и вольнодумие?

Подобные процессы лежат в канве идей катастрофизма. Катастрофизм — это когда что-то происходит из ничего или исчезает в никуда, ни причин, ни следствий. Например, возникают целые страны и народы, будь то Римская Империя или прости господи Тартария, а через несколько веков умирают без следа. Мы видим так называемые "разрывы исторической ткани" когда она порезана как хлеб в магазине. Под натиском очередного полчища каких-нибудь мавров античная цивилизация падает, обнуляя свои достижения. Деревянные постройки сгорают в пожарах. Каменные должны были остаться, но что делать если даже их нет? Тут специалисты вправе предположить, что «камни, видимо, вывозили по религиозным причинам», поэтому любое чисто поле является потенциальным бывшим Вавилоном. В литературе эта ситуация обычно описывается как "город был разрушен до основания". Указание на отсутствие построек разумеется, не будет здесь аргументом, то есть эта гипотеза не отвечает критерию фальсифицируемости. Это идеальная перезагрузка для любой местности и она может обосновать всё что угодно, например почему на месте большого города люди снова пашут землю. Такая катастрофа обычно находится на границе легендарной и документальной истории, примерно как у нас перестройка или гражданка.

Морозов не приемлет катастрофизм ни в каком виде, по крайне мере точно не в том масштабе который нам описывают как крушение древнего мира. В качестве ультимативного аргумента он спрашивает: Если это нормально, если это какой-то закон антропологии, то может ли он сработать вновь? Может ли цивилизация европейского образца пасть так же быстро и безнадежно, как пала Римская империя? Вот прямо серьёзно, с откатом культуры века до 15-го и с разрушением ключевых культурных памятников?

Об этом можно и нужно разговаривать, потому что такое фрагментарное представление о базовых законах временнОй культурной эволюции неочевидно и ненормально.

Это обсуждение несёт ещё и важный общеобразовательный аспект. Обыватели в принципе не слишком понимают с какими временнЫми промежутками работает античная и средневековая история, и какие прыжки через века могут совершать события при разных интерпретациях одного и того же источника.

Но как же возникли все эти ранние цивилизации, крушение которых оказалось такой катастрофой истории? А возникли они тоже довольно странно.

Ключевым на ранних стадиях цивилизации будет климат и торговые пути к соседям-твердые дороги, теплые моря, тихие гавани. Лучше жить в плодородном климате с полезными ископаемыми, с морскими и сухопутными торговыми путями. Дороги там прокладывать легко, они не раскисают, не зарастают, не замерзают, и ведут к глубоким безветренным гаваням. А если в центре сети дорог или морских проливов, так и вообще идеально.

Но цивилизации античности каким-то чудом родились среди болот или пустынь и смогли реально что-то контролировать из этих этих негостеприимных мест только с появлением железных дорог. У них не было инфраструктуры, логистики, мощной экономики чтоб добыть сырье и технологи, и тем не менее они не просто жили, но и строили какие-то свои циклопические сооружения.

Стругацкие, «Возвращение»:

«Гибкий черноволосый японец вскочил со скамьи и стремительно прошелся по комнате.

— Больше так нельзя! — сказал он яростно. — Все неверно. Сама идея ложна. Да, ложна! Надо пересматривать всё. Сначала. Просто мы боимся начинать сначала! — Он остановился. — Слушает меня кто-нибудь? Что за манера молчать! (имеется в виду манера азиатов угукать в знак внимания)

— Все слушают, — сказал человек со скучным голосом. — А что толку?

Костылин растолкал играющих и вышел на середину комнаты.

— Предложение, — объявил он бодро. (Все повернулись к нему, даже сидевшие над записями.) — Пойдемте купаться.

— Пойдемте, — решительно сказал японец. — Надо начинать думать сначала.»

Одним из оригинальных подходов Морозова было использование первичных, максимально сырых данных, не обработанных последующими учеными - и не причесанных под, возможно, некогда модную гипотезу. Морозов старался заимствовать только сухие справочные данные, а выводы делать самостоятельно. Поэтому он сознательно искал источники, которые были старыми уже при нём, на рубеже 19 и 20 веков. Люблю — говорит Морозов — книги раннего египтолога Бругша, потому что он даёт сырые данные, где минимум гипотез и предположений. А то что они устарели, так это и к лучшему: значит они остались аутентичными, ведь ещё сильнее устарела сама история, рукописи геродотов, птолемеев, и прочие древние документы.

Морозов был изначально воспитан верующим, а в юности увлекался астрономией, и потому хорошо разбирался в религиозных метафорах и прочей астрологической и астрономической символике. То что раньше приходилось резать на кусочки и каждый хитро интерпретировать, со знанием символики можно просто прочитать. «Я здесь не толкую ровно ничего, я только буквально понимаю то, что читаю…» А с первичными данными нет необходимости в календарных гипотезах, поздних произношениях, традиционных прочтениях, толкованиях, и поздних теориях. Есть только мухи и котлеты.

Морозов откровенно не доверял ученым своего времени. В 1 томе «Христа» он сразу предупреждает, что будет использовать свою собственную, однозначную транскрипцию старого иврита, а все плавающие варианты произношения объявляет региональными средневековыми искажениями. Тысячелетние хроники народов Востока, Морозов считал фантазиями и копипастой с европейских хроник, пеняя на легкомыслие тех кто изучает их всерьёз. Он как бы был сторонником здорового цинизма: «Историк должен не только запоминать чужие рассказы, но и размышлять по поводу их содержания.»

Морозов показывает историю дилетантской наукой, раздираемой хотелками отдельных ученых. Это особенно заметно с «календарными гипотезами» или «Такелотовым затмением», где среди десятка версий нет двух похожих вариантов. Постников — «...чему верить а чему нет — царит полнейший субъективизм, не подчиненный никакому научному методу».

История впитала все возможные логические ошибки, от простейшей апелляции к авторитету и количеству до изобретения своих собственных:

1. Брать что-то заведомо дурное за отсутствием других вариантов

2. Подмена не-противоречия на подтверждение

3. Предположения прежних поколений берутся последующими за факты

4. Неспособность сформулировать неясные сомнения и нестыковки вроде «странно что сын так похож на соседа» в виде конкретного вопроса: «А почему так если так не должно было быть? Как это могло получиться?»

Но не менее печальным выглядит взаимодействие историков с учеными смежных наук. Несмотря на обилие астрологической мути в древних документах, историки не знают астрологической символики, законов видимого движения светил, его психологического эффекта на примитивное сознание. Они даже не видят смысла погружаться в эти данные.

Все это происходит не только из-за неспособности или мыслить нестандартно, но и из-за отсутствия общепринятой теории, которая сократила бы эту россыпь личных предпочтений до 2-3 вариантов вроде «нужно, не нужно, не важно».

Любопытно, что 50 лет спустя Постников, переписывая рассуждения Морозова, точно так же жаловался на косность науки и неприятие нестандартного мышления, рассказывая как всё новое приходится болезненно пробивать даже не оригинальностью идей, а величиной авторитетов: «Наука не терпит новых идей, она с ними борется.»

Принципиально важна даже не точность, а сырость первичных данных. Их важно сохранить так как они были, а не так как их поняли современники. Поэтому важно читать первичные пейперы, ведь их гибкие выражения потом превращаются в категоричные утверждения. Так мы и создали себе многие исторические загадки, по инерции воображая древность по средневековому и викторианскому образцу. Это как «длинная хронология» Египта и Месопотамии с её строго последовательным царствованием. Когда допустили возможность соправлений, она была заменена на короткую, а из истории Египта выбросили пару тысячелетий.

Необходима всеобъемлющая широкопрофильная теория, опора на абстрактную модель ранних стадий цивилизации, которая не будет иметь скачков, исключений, краевых случаев, и адекватно опишет древние общества вне зависимости от их датировки и географического положения. Она должна быть основана на данных «с полей», вроде археологических, но в то же время иметь приоритет над письменными документами. То что сейчас собрано как набор частных случаев, должно стать основой для плавной кривой через них проходящей, построенной на основе природных условий и психологии древнего человека.

Собственно, у Морозова такая модель была, но видимо не какая-то конкретная на бумаге, а только приблизительная в голове. Может он даже излагает её в где-то в недрах «Христа», но мне она на глаза не попадалась. Она лишь проглядывает во фразах вроде «очевидно что J в те времена не имели и не могли иметь никакой другой K кроме самой примитивной L». Постников в 90х так и вовсе ставит вопрос ребром: «историческим документам верить очень плохо, нужно пользоваться именно методологией и использовать методологию физики, естественных наук и соответствующую парадигму». Конечно, в таком случае древняя история всех народов от Вавилона до Гондураса будет примерно одинакова, ну так и куриные яйца все одинаковы пока не проклюнутся.

Морозов вводит концепцию множественных имён. Он не может опираться на традиционные ориентиры типа имен и топонимов потому что топонимы могут оказаться символическими или недопонятыми, а имена — защитными магическими именами. Ещё меньше он может полагаться на абсолютные даты потому что за каждой из них скрывается цепочка дефолтных предположений с которыми он скорее всего не согласен. Тем самым он оказывается в трудной ситуации. Там где прежние ученые уже работали со смыслами, ему ещё предстоит провести идентификацию каждого персонажа с многочисленными именами которыми его могли называть в разных местностях и эпохах. Таким образом в исследование добавляется целая новая стадия, и далеко не самая простая.

Устанавливая свою парадигму истории как места преступления, где каждый — не тот, за кого он себя выдаёт, и таким образом подозреваемыми являются вообще все подряд, Морозов сам лишает себя привычных методов исследования. Поэтому он ищет преступника по поведению и прочим косвенным признакам вроде клочков шерсти и следов на одежде. Морозов отслеживает корреляции между значениями имен, характерами, привычками и манерами поведения. Рано или поздно преступник скажет или сделает что-то такое, что свяжет его изображение в одной хронике с его же образом в какой-то другой.

Постников — «Все имена нужно обязательно переводить и доискиваться до их смысла»

Например у нас есть череда римских генералов и императоров. Но это не сырые данные: ещё историки Возрождения отсортировали их по роду деятельности на «простых полководцев» и императоров, и по времени, на тех кто жил до, во время, и после империи. Но давайте не будем идти у них на поводу, а возьмём сырые данные, более полный список и отметим на бумаге продолжительность жизни каждого из них. Понятно что в данных накопились искажения, но это скорее высокочастотный шум, а нам достаточно и сохранившихся низкочастотных данных.

В результате мы увидим паттерн с периодичностью чуть более 300 лет, идущий два раза — не идеальный, но визуально вполне различимый.

Постников — «Я заявил, что все это применение математики здесь совершенно не нужно, поскольку и так ясно, что, скажем, дублеты, которые нашел Морозов, очевидны и без всякой математики, по здравому смыслу, и (как раз поэтому) ни один историк не сможет отрицать их существование потому, что там какая-то непонятная математика.»

Но если всё же привлечь хотя бы теорию вероятностей? По-видимому, паттерн совпадения царствований — и по длительностям и по событиям — нереально создать из ничего, просто взяв произвольную династию и по разу объединив/разделив какие-то соседние периоды царствования. Для подлога необходимо было бы менять последовательность царей, произвести над ними нелинейный монтаж в духе видеоклипа, что невозможно как минимум потому что в рамках одной "династии" между смутными временами они достаточно жестко связаны единым рассказом.

Да, Горфункель говорит про «обескураживающую откровенность» с которой Постников рассказывает про выборочные объединения-разъединения, но можно ли всерьез говорить о том что таким образом можно привести две произвольных династии к настолько точному совпадению? Ведь это не просто наборы цифр, к ним прилагается богатый исторический багаж.

Мог ли паттерн сложиться случайно? По-видимому, тоже нет, учитывая что численные оценки вероятности всех 30-и пар в итоге нужно будет перемножить, т.е. навскидку это эквивалентно возведению в 30-ю степень. Вообще, это довольно интересная задача: как численной вероятностью выразить, что 39 и 41 это более близкое и потому менее вероятное совпадение чем 5 и 10? И как учесть эффект низкой базы? Ведь спор — именно вокруг близости совпадений. Можно найти разницу, и представить как процент от максимальной длительности, это поможет взглянуть свежим взглядом.

Или другой пример. Из каждой биографии записанной с жизни реального человека, в хронику неизбежно просачиваются живые и жизненные детали.

«… А один человек (во-время сражения и бегства царя Ахава) случайно натянул лук и ранил царя израильского сквозь швы лат.»

Но бывает что биографии сочиняются с нуля по канонам монашеской жизни, и там эти живые детали отсутствуют. Такие биографии Морозов называет «кукольными».

Эта идея может пролить свет на историю христианства. Появившись, оно не развивается и не умирает, а просто засыпает на 300 лет. Христианские биографии первых святых вообще не содержат «жизненных" деталей, в них видно следование канону монашеских биографий средних веков. Но в 4-м веке появляется Василий Великий. Он творит чудеса и впервые записывает как правильно молиться. В «Житиях святых» начинают появляться примечательные детали, а число святых вырастает со скоростью взрыва и среди них появляется категория "великих». Это и есть реальное возникновение христианства. Умирает он 1 января.

Но самое интересное начинается, когда Морозов с хитрой улыбкой ставит рядом 76 предков Христа, и… 76 фараонов до Рамзеса, и говорит: "смотрите, они идут параллельно".

Для пояснения Морозов рассказывает математический анекдот, апеллируя к теории вероятностей:

«Когда Яков Бернулли был еще юношей и сидел, занимаясь в своей комнате в Базеле, пошел сильный град, который выбил стекло его окна, и на полу его комнаты оказалось 77 градин, расположившихся своеобразными группами. Он классифицировал их по их расстояниям от наружной стены и насчитал 13 групп, которые и отметил на полу меловыми линиями, параллельными стене. Стекло было вставлено в окно, но на следующий день пошел новый град, снова пробил стекло в окне, и даже в другом месте; когда град кончился, он снова сосчитал попавшие к нему градины, и, к удивлению его, оказалось, что и теперь их лежит на полу тоже 77 градин и, можете себе вообразить! —они расположились между его меловыми линиями совершенно так же, как и прежние, только на месте предпоследней градины оказалось мокрое место, как-будто бы она упала, уже растаяв.»

«Параллелизм обеих групп полный» — заключает Морозов. В противном случае он призывает вместе с его сопоставлениями выкинуть за борт все учебники по теории вероятностей.

«После выхода IV и V книг «Христа» сильно у величалось число моих сторонников из квалифицированных ученых. Из их писем я узнаю, что статьи в мою защиту не раз посылались ими в редакции почти всех наших журналов и газет, но получался всегда один и тот же ответ: «Преждевременно. Еще неизвестно, чем кончит автор.» »

В высшей степени междисциплинарная гипотеза Морозова, привлекающая данные из самых разных областей знания, оказалось не под силу или непривычна для анализа одним конкретным специалистом, сведущим в одной конкретной науке. Всё как в той басне про мудрецов которые щупали слона: историки видели здесь только попрание биографии древних царей, асторономы-только рассуждения о созвездиях и цветах планет, теологи-только излишне будничное объяснение мистических пророчеств. Действительно, книги Морозова лежат на стыке астрономии, астрологической символики, и религиозно-мистических переживаний необразованного верующего человека, которые Морозов пережил в молодости. Но, как оказалось, историки не знали ни астрономии, ни астрологических символов, и вообще были ни разу не готовы к такому уровню обсуждения. При этом подобный всеобъемлющий подход пришёлся очень по душе не-учёным — обычным людям типа инженеров и врачей. Именно они дали основную массу положительных отзывов к "Христу" и сделали его бестселлером.

«…Что увиденное на небе могло так ужаснуть и впечатлить апостола Иоанна, чтобы он изрёк своё Откровение? Н.А. Морозов утверждает, что он увидел опреде­ленную конфигурацию планет в сочетании с метеорологическим катаклизмом. <…> Астрономический метод — это не панацея, он используется в сочетании, прежде всего, с методом психологическим.» - Н. Г. Баранец, 2014

«Для того чтобы знать надежность употребленного мною в моих работах астрономического метода надо быть хорошо знакомым со звездным небом, надо видеть его перед собою даже с закрытыми глазами, надо знать относящиеся к нему легенды и представления в течение последовательных веков и потому сразу чувствовать всякое относящееся к нему описание в читаемой у себя в комнате исторической книге, в каких бы мистических костюмах оно там не было наряжено, надо уметь сразу узнавать и эти костюмы и уметь определять по ним одним эпоху описания. Надо, наконец, совершенно проникнуться математическим мышлением, видеть перед собой без прибегания к чертежам последовательных сочетаний движущихся по созвездиям планет и комет и глубоко проникнуться принципами математической теории вероятностей, чтобы сразу чувствовать, где есть надежды достоверного решения, и где нет.»

Но может быть ситуация как-то сложнее? Может быть, виноват и сам Морозов, в том что он пытается давить на читателя? Иногда на него будто что-то находит и он начинает писать в духе современного копирайтера, с преувеличениями и возведениями в абсолют.

«Мог ли здесь (в Спарте) когда-нибудь в прошлом… образоваться центр сильного государства, способного оказать какое-либо воздействие на Италию, Сицилию, Балканский полуостров или на Малую Азию?

Никогда! Окружающая местность слишком бедна физически, сравнительно с этими странами, чтобы здесь когда-нибудь основное население могло дать достаточное количество материальных ценностей для содержания сильного ударного ядра, способного быть перекинутым победоносно в поименованные мною страны.»

Мы с вами привыкли, что у рекламы свой собственный чудаковатый мир. Но когда встречаешь такой подход в обычном тексте, то начинает немного дергаться глаз.

Впрочем, всё оказывается намного проще. Читая разоблачительные статьи, понимаешь, что большинство полемистов так и не удосужились прочесть Морозова в подлиннике. Все явно знакомятся с ним по третьестепенным источникам. А ведь на каждое из своих заявлений он приводит целый рассказ для обоснования и контекста, с разбором прочтений, который в любых кратких пересказах оказывается опущен, снова превращая текст в череду безапелляционных заявлений, т. е. в тот вид которого и ждут его оппоненты. Интересное самосбывающееся пророчество.

Постников — Критики Морозова до сих пор не удосуживаются внимательно изучить его соображения и соображения его последователей. Они выхватывают из контекста те или иные утверждения и издевательски их комментируют. Конечно, на каждой странице проморозовских сочинений легко отыскиваются бредовые с ортодоксальной точки зрения утверждения, подобно тому, как на каждой странице учебника по неевклидовой геометрии есть утверждения, бредовые для Евклида.

Ух ты как интересно, давайте посмотрим историю признания неевклидовой геометрии? И, действительно:

В России Лобачевский не видел оценки своих научных трудов. Очевидно, исследования Лобачевского находились за пределами понимания его современников. Одни игнорировали его, другие встречали его труды грубыми насмешками и даже бранью…

Результаты Лобачевского вызвали жесткое неприятие особенно среди «немецкой партии" Физико-математического отделения академии. Против неевклидовой геометрии резко выступили правнуки Л.Эйлера по материнской линии академики П.Н. Фусс и Э.Д. Коллинс, назвавшие результаты Лобачевского "бесполезными умозрениями». Кроме того несколько ранее Н.И. Фусс, непременный секретарь Академии, дал отрицательный отзыв на учебные пособия по геометрии и алгебре, подготовленные Лобачевским в 1823 и 1825 гг. в качестве учебников для гимназий...

«Н. И. Лобачевский в 1823 году представился попечителю Магницкому с просьбой о напечатании на казенный счет труда по геометрии. Магницкий передал рукопись академику Фусу, который отнесся к ней с беспощадной суровостью. Обвинив автора в новаторстве, стоящим даже в связи с бешенством Французской революции.

Статьи с критикой Морозова (или вообще статьи в защиту статус-кво) имеют пассивно-агрессивный заголовок или гоповатый эпиграф, призванный заранее установить моральное превосходство критика:

«Учись, мальчик, чтобы тебя не выпороли»

«Берестяной грамотей»

«Тот, кто обозревает немногое, легко выносит суждение»

(Особенно этим грешит статья Горфункеля, где такие эпиграфы в каждом абзаце)

В них много воды, желчи, иронии, риторики, картинных жестов и возмущения. А вот аргументов в них мало, большинство из них предугаданы автором, а уж каких-то интересных вопросов почти нет.

Критика начинается с аппелляций к авторитетам и количеству противостоящих автору источников. Потом идёт обсуждение идей вне контекста и их однобокое рассмотрение. Обязательно делаются обтекаемые но грозные заявления в духе «автор не понимает фундаментальных исторических процессов» и «автор не знает принципов построения исторической науки». Из нестандартного мышления раздувается драма: как же так, из старых данных сделаны новые выводы!

А иногда критик и вовсе по виду опровергает, а по сути подтверждает Морозова, излагая те же самые факты, просто в других терминах и интерпретации. Документы переписаны из самой античности: одни обнаружены в эпоху крестовых походов, другие в 1903г.

РАЕНовец Горфункель отстаивает авторитет древних рукописей, обнаруженных сразу в библиотеках. В доказательство он приводит какой-то сказочный рассказ об экспедиции советских историков:

В избе тракториста, где на почетном месте стояли новейших изданий книги и учебники, в закутке за печкой хранилась рукопись пятисотлетней давности, 1482 года, переписанная в свое время для князя Андрея Углицкого, брата Ивана III. В доме у старушки, на повети хранились ящики и короб бесценных старинных рукописей XVI-XVIII вв. и старопечатных книг (в том числе единственный в мире экземпляр московского Часовника 1630 г., не учтенный в библиографии). Из хлама в cветелке была извлечена тетрадка, оказавшаяся автографом Жития старца Епифания — сподвижника протопопа Аввакума. Рукописные сборники XVI в., содержавшие неизвестные редакции литературных памятников Древней Руси, вместе со списком Уложения 1649 г., лежали на траве у погреба, за три дня до прихода археографов они были случайно найдены и вытащены из-под картошки деревенскими ребятишками.

Нельзя ли найти по нему больше информации где-нибудь в архивах?

Морозов как бы говорит, что нельзя на доске для нард разложить шашки и сыграть партию в шахматы. Полемист же, как Джуди из "Зверополиса", всегда отвечает не на заданный вопрос, а на похожий но другой, более удобный. Он изо всех сил избегает прямого ответа, игнорирует тему принципиальной возможности или невозможности и сразу заявляет что партия сыграна и ходы записаны. То есть обсуждение теоретического вопроса как такового всегда стараются обойти и сразу решить его через практику, как если бы они проводили какое-то моделирование процесса. Абстракцию все время пытаются переиграть через набор частных случаев. Это нормальный приём — так исследуют эволюцию на длинных дистанциях, или изучают содержимое недр — но он должен быть последним вариантом, а не первым.

Критика пишется в радикальном ключе с максимумом абсолютных утверждений: в слоях — само — не обнаруживается, артефакты — сами — оказываются, предметы — сами — датируются. Полемист не ставит задачу привести доказательства, поразмышлять и подискутировать. Наоборот, он стремится уйти от обсуждения и закрыть тему.

А. К. Горский, инженер, 1920е годы — «...единственным общим ответом на колоссальный труд Н.А. Морозова остаётся молчание — глубочайшее молчание как всей ученой среды, — так и широких кругов читателей у нас и за рубежом. <...> из печатных отзывов знаю только статьи профессоров Никольского и Преображенского, довольно беглого и «мимоходного» стиля. Уже сам по себе факт этого молчания столь выразителен, что наводит на размышления и настоятельно требует объяснения, а какие мне приходилось слышать — поражены голословием и явными натяжками.»

«Какой-то чрезвычайной

Я силой обуян,

Мне шепчет голос тайный,

Что Рюрик был норман!»

- Добролюбов

При чтении современных статей о тех же личностях и персонажах что и сто лет назад, обнаруживается что по многим позициям гуманитарная наука стала менее строгой и откатилась куда-то назад, в 19-й век. Норманисты, над которыми сто лет назад смеялись и сочиняли про них обидные стишки, теперь пишут учебники. Выходят какие-то монографии о контактах Древнего Рима с Китаем. «Гефсиманский сад» в пустынном Израиле объясняют изменением климата в одной, отдельно взятой стране. Америку у нас теперь открыл не Колумб, а викинги, рассекающие по морю без компаса тысячи километров.

Но виноваты в этом якобы мы с вами.

Олег Губарев, «Троицкий вариант», 2015 — «Эти историки-дилетанты знакомы с литературой по обсуждаемому вопросу, готовы вступать в споры на интернет-форумах и с жаром отстаивать ту позицию, что запала им в душу. Однако сложные исторические вопросы они склонны решать на уровне бытовой логики, пользуясь «здравым рассудком», заменяя им научный метод. Вот на них-то и оказывает свое разрушительное действие эрзац-наука.»

Здесь нужно отметить противопоставление научного метода здравому смыслу.

В 2020 США закупили 16 экземпляров из коллекции ста тысяч «текстов Мертвого Моря» и после просвечивания все 16 были признаны фальшивками. Википедия пишет, что этот результат совсем не означает подложности всего архива. Но ведь по теории вероятности (2^16 = 65536 vs 100’000) подделана вся коллекция. Так что современные методы позволяют различать подделки, они неплохо работают в качественном плане. Но количественно последние полтора тысячелетия представляют собой этакое окно, где они дают нереалистичные цифры, которые нужно делить надвое и натрое. Если полный цикл феодализма в Европе занял тысячу лет, то как предыдущая формация могла растянуться в 3-4 раза, так что тысяча лет для нее была пустяк, один из периодических застоев? Какая может быть деградация в Европе где тебя сожрут либо дворцовые интриги, либо соседи? Даже Япония, изолированная в океане, продержалась всего пару веков.