«Маленькое красное платье» — хлопковый джалло

Комедийный хоррор о платье, убивающем людей.

В вычурном универмаге 80-х по разные стороны прилавка стоят две непохожие женщины. Покупательница — приземистая дама за пятьдесят с уставшим взглядом и слегка скованными движениями, иными словами, очередная жертва корпоративной этики, нарастающего одиночества и уютной обыденности. Но ее «собеседница», что поглаживает ярко-красное платье, принадлежит совершенно иному миру.

Продавщица одета по викторианской моде — пышный наряд своеобразного кроя, из-под него выглядывает белый воротничок, а на голове красуется шиньон. Если бы не странная манера речи и не британский акцент, она вполне бы сошла за светскую даму 19-го века. Помимо того, что экстравагантное поведение напоминает о графе Дракуле, ее внешность олицетворяет загадочную и кровожадную индивидуальность, контрастирующую с приземленностью покупательницы.

Наиболее обласканные за последние годы хорроры не работали с жанром напрямую — все чаще ужас перемешивается с иными оттенками. Так, в «Прочь» и «Мы» Джордан Пил рифмовал страх с сатирой на современное американское общество, а Ари Астер препарировал нездоровые отношения — если в «Реинкарнации» досталось семейному институту, то в «Солнцестоянии» уже подростковой влюбленности.

На фоне вышеупомянутых творцов Роберт Эггерс выглядел сущим консерватором, по крайней мере, до выхода прошлогоднего «Маяка». Если «Ведьма» была вязким размышлением на знакомую тему, то в стремительной «попойке» Уиллема Дефо и Роберта Паттинсона режиссер не только облачил хоррор в древнегреческую притчу, но и стилизовал ее под немецкий экспрессионизм. Именно по пути осознанного подражания почившему жанру пошел Питер Стриклэнд в «Маленьком красном платье».

Картину открывает до неприличия броский коллаж — пока странные художественные кадры перемежаются со степенными черно-белыми фотографиями, на их фоне пульсирует тревожная, но отжившая свое музыка. Если абстрагироваться от подачи, вступление не выходит за рамки привычного, но скрежещущие звуки и нарочито небрежная работа с визуальным рядом превращают обыденное в нечто будоражащее.

Формально итальянские джалло так и не оформились в жанр с четкими границами — в разное время к нему причисляли абсолютно непохожие друг на друга картины. Если история направления началась со смелого подобия детективов, а продолжилась эротичными предвестниками американских слэшеров, то своего пика она достигла в образе пышного арт-хоррора благодаря Дарио Ардженто и Марио Баве.

Их произведения выделяли обилие ярких красок, обнаженные женские тела, своеобразная музыка и кровожадные убийства, которые подавались не иначе как произведения искусства. К тому же оба режиссера охотно экспериментировали с формой — замысловатые ракурсы камеры, жонглирование планами разной крупности и прочие находки, которые впоследствии укоренились даже в массовом кинематографе.

С одной стороны, «Маленькое красное платье» является продолжателем идей Дарио Ардженто и Марио Бавы, с другой — Питер Стриклэнд едва заметно высмеивает их интерпретацию джалло и пересобирает отличительные черты жанра в нечто самобытное. В картине британца нашлось место дискомфортному эротизму, выбивающей из равновесия музыке, акцентам на ярких цветах и нелепому красному платью, которое убивает людей.

Зачастую смерть и страдания в джалло сеет безымянный и безликий мужчина, под маской которого скрываются не столько человеческие пороки, сколько сверхъестественная и неукротимая сила. Но даже в классических представителях жанра эта сила принимала разную форму — например, в «Суспирии» Дарио Ардженто резню устроила группа ведьм. В «Маленьком красном платье» в хаосе также виноваты дьявольские гарпии, но их облик имеет мало общего с укоренившимися стереотипами.

Образ работниц универмага, явно увлекающихся паранормальным, намеренно идет вразрез с устоями жанра. Нелепые наряды; замысловатая манера речи, которая бы больше подошла восточно-европейскому мигранту, и вечно блуждающая по их лицам растерянность. Несмотря на то, что именно им подвластен здешний предвестник смерти — мягкое красное платье, — они больше походят на мелких и комичных демонов консьюмеризма, чем на древнюю и устрашающую силу.

В определенный момент желание Питера Стриклэнда подшутить над классикой превращается в истинный абсурд. Ко второй половине картины выясняется, что ведьмы из универмага не единственные, кто обладает сверхъестественными силами. Подвох в том, что их конкурент — невзрачный мужчина, промышляющий ремонтом стиральных машин. Но стоит ему заговорить о поломке, как собеседники впадают в сексуальный экстаз.

И это не единственная нелепая деталь. В картине нашлось место банку — именно в нем работает главная героиня, — который походит на замысловатую корпоративную секту, не менее бестолковую, чем ведьминский магазин одежды. Уникальный универмаг, взывающий к индивидуализму, соседствует с повальным ростовщичеством, подгоняющим всех под одну гребенку. Каждая из этих противопоставляемых структур совмещает в себе крупицы добра и зла, что довольно несуразно для прямолинейных джалло.

Проблема «Маленького красного платья» кроется не в том, что без минимального представления о джалло происходящее легко воспринять за фарс. Беда лежит в иной плоскости — множественные намеки на глубокий подтекст так ни к чему и не приводят. Ведьмы остаются простыми ведьмами, платье — обычной красной материей, а смерти не несут в себе особого смысла. Но внушительная продолжительность, особенно на фоне нехватки действия, будто бы предполагает наличие важного заявления, которое так и не успевают сделать.

Подобно кривому зеркалу «Маленькое красное платье» обращает пугающие и меж тем завораживающие каноны джалло в забавные гримасы, которые, несмотря ни на что, не превращаются в дурную шутку. Это комплексное исследование по-настоящему уникального жанра, о котором гораздо интереснее размышлять, нежели следить за его ходом. Парадокс, но парадокс довольно любопытный.

PS. Если понравился текст — ищите нас в VK и Telegram.

#long #DeadDinos