Copenhagen Cowboy: сказка о золотой рыбке, балканская мифология и эмпатичные наркоторговцы
Пытаюсь разобраться, о чём на самом деле этот пятичасовой неоновый трип режиссёра Рёфна.
Датское королевство, наши дни. В дом к албанско-сербским бандитам, промышляющим торговлей людьми, нанимается скромная немногословная девушка Миу (Анжела Бундалович) - специалист по удаче и психосоматике с туманным прошлым. Мечтающая забеременеть немолодая хозяйка возлагает на Миу большие надежды, селит в лучшую комнату, ест с ней за одним столом и никак не ограничивает свободу. Миу неторопливо изучает хозяйство, находит подвал и знакомится с секс-рабынями. В этот момент сад начинает богато цвести, а воодушевлённая хозяйка боготворит девушку, обещая хорошую оплату труда. Вот уже и беременность не за горами, но алчность хозяйки берёт верх. Осознавая неминуемое кидалово, Миу соглашается на побег с лесбиянкой Симоной, также верящей в её дар приносить удачу и видящая в ней родственную душу. Однако встретиться в назначенном месте на краю посёлка девушкам не удаётся - по дороге Симону похищает и затем душит в свинарнике сын графа Дракулы, проживающий в замке на соседней земле. Потерянная Миу находит приют у владелицы провинциального отеля, чью маленькую дочь держит в заложниках местный китайский авторитет, страдающий мигренью. Продемострировав ему свои способности и временно сняв боли, Миу пытается освободить заложницу в обмен на полное исцеление, однако тот, почувствовав божественную силу Миу, вдобавок просит выкуп. Сумма большая, время поджимает и Миу в поисках высокооплачиваемой работы отправляется в Копенгаген к своему старому знакомому наркоковбою, ныне влиятельному адвокату Миро (Златко Бурич). Пока Миу восходит по криминальной лестнице столицы, сын графа Дракулы намечает передел мира и пробуждает из спячки свою сестру.
Даже искушённого зрителя "Ковбой Копенгагена" легко может сбить с толку, сходу подкидывая сначала китайские мифы о призраках, как возможную трактовку сюжета, а под конец доставая из рукава японского философа и геймдизайнера Хидэо Кодзиму (здесь Николас Виндинг Рёфн передаёт привет Абелю Ферраре, для большего колорита снимавшего в своей киберпанк-новелле "Отель Новая Роза" японского художника Ёситака Амано и композитора Рюити Сакамото). Русскоязычный зритель же сразу вспомнит сказку о золотой рыбке и будет близок к пониманию фильма. Когда-то Пушкин работал над адаптацией французского "Сборника иллирийских песен, записанных в Далмации, Боснии, Хорватии и Герцеговине", осознанно или нет поучаствовав в грандиозной мистификации писателя Мериме, талантливо выдавшего собственные сочинения за славянский фольклор, собранный им в ходе воображаемого путешествия на Балканы. Этим и объясняется иноземность сюжета новой ленты режиссёра Рёфна, вскользь исследующего балканскую тематику ещё в своих ранних фильмах. "Ковбой", по-сути, является современным прочтением этого труда, воображаемой экспедицией на Балканы как в некую параллельную вселенную с разбойниками, вампирами, вурдалаками и божественными созданиями, которым юго-западные славяне слагали песни ("Творения полудикого народа", как описывал эти легенды сам Мериме), перемешанные Рёфном и тремя его сценаристками с современными стереотипами о славянских народах, городскими мифами и женскими страхами.
Первая за восемнадцать лет картина, снятая Рёфном в родной Дании, вряд ли могла быть простой и доступной: заключительная часть трилогии "Пушер", центральной фигурой которой явился одиозный персонаж Златко Бурича, на фоне эмигрантской напряжённости стала чуть ли не самой скандальной работой режиссёра на Родине - датская аудитория прокляла фильм, Бурич потерял значительную часть будущих актёрских предложений, а сам Рёфн в одном из интервью заявил, что теперь ненавидит Данию. Собственно, Рёфн и не планировал больше снимать на Родине - "Ковбой" получился совершенно спонтанно: из-за пандемии режиссёр застрял дома в Копенгагене и, чтобы зря не терять время, втёрся в доверие к местному подразделению Netflix. Руководство, осознавая непростое положение бизнеса в тяжёлые времена, выделило режиссёру деньги и, что более интересно, позволило реализовать этот супергеройский во всех отношениях проект без сценария. Рёфн, известный свои подходом к линейным съёмкам, просыпался и просто делал несколько сцен, придумывая на ходу детали, персонажей, мифологию и сюжетные ответвления; на следующий день всё менялось кардинально: спонтанно режиссёр решал, что фильму нужны драки и тут же нанимал тренера по кунг-фу, и всё в таком духе. А отрешённость главной героини Рёфн сначала объяснял актрисе как некую психотравму прошлого, а в определённый момент попросил сказать на камеру, что на самом деле её похитили инопланетяне.
Нужно отдать должное Анжеле Бундалович - будучи профессиональной танцовщицей и хореографом, она была готова к самым разным испытаниям и превосходно справилась с возложенной на неё ответственностью, да и странности Рефна её не испугали. По словам актрисы, она выросла на его фильмах, родившись во время выхода первого "Пушера" и впервые посмотрев его в подростковом возрасте вместе с "Драйвом". Эта важная биографическая деталь - один из ключей к понимаю концепции "Ковбая". Героиня Бундалович - это и есть зритель, причём зритель, проснувшийся во вселенной рёфновских картин и готовый подобно героине спокойно и без глубокой рефлексии идти в новый визионерский опыт как Миу на новое дело. Зритель, который с порога не просто уловит связь между перечислением цветов в саду и порнографией в видеосалоне (из другого раннего фильма режиссёра), но вспомнит те самые круговые вращения камерой на улицах ностальгического ночного Копенгагена девяностых. И, быть может, почувствует, призраком какого персонажа является Миу. Для такого зрителя "Ковбой" станет не только фансервисом (в хорошем смысле этого слова), но может быть неким сломом четвёртой стены, когда в ключевой сцене фильма Миу, глядя на артиста Златко Бурича, озвучит первую мысль в голове зрителя: "Ты сильно постарел". В этот момент и она и мы оказываемся в четвёртом "Пушере". В "Пушере" на перекрёстке миров и параллельных вселенных, с футуристическим Копенгагеном, эмпатичными наркоторговцами, суперспособностями и даже новой фирменной заставкой с мотоциклами и пушками, озвученной старыми добрыми датскими композиторами иконических ранних фильмов режиссёра.
Пять лет назад Дэвид Линч со своим мегаломанским "Твин Пикс" (восемнадцатичасовым арт-фильмом, расширяющим вселенную одноимённого телесериала двадцатипятилетней давности) развязал руки многим большим художникам и им сочувствующим, демонстрируя, как в умелых руках на фундаменте великого наследия можно сотворить новую революцию в развлекательной индустрии и головах зрителей. Осознавая конечность пути, Линч собрал все свои нереализованные проекты и идеи в супер-концепт, в котором ужились и абсурдистская комедия, и фильм про Кафку, и любовное послание своему самому большому поклоннику (не секрет, что кинодебют Линча стал наиболее любимым фильмом Стэнли Кубрика). Рёфн первым подхватил эту идею, два года спустя выдав тринадцатичасовой стриминговый опус "Слишком стар, чтобы умереть молодым" (и, подражая Линчу, также повёз два часа материала на большой экран в Канны), эстетически привязанный ко вселенной фильма "Драйв". Несмотря на высокие художественные достоинства, вещь опередила время, революции не случилось и Рёфн, очевидно, умерил аппетиты, чтобы совсем не остаться без работы: "Ковбой Копенгагена" идёт пять часов, но в остальном ни в чём не сдерживает себя. Тем более, что в этот раз миссия усложняется и Рёфн не только вступает в повторное противостояние с Линчем на теперь уже его родном поле мистики, но и с земляком и давним конкурентом Ларсом фон Триером, чей финальный аккорд к "Королевству", с незапамятных времён прямо соперничающий с "Твин Пиксом", вышел за три недели до "Ковбоя".
На примере заключительной третьей части "Королевства", получившей подзаголовок "Исход", быстро становится понятно, кто в этом негласном соревновании действительно является настоящим художником и мастером пера. Ну да, чертовщина чертовщиной, но Триер выдал блистательную, тонкую, остроумную, нигде не провисающую, ошеломляющую вещь с выверенным темпом и, важно, понятным финалом! Однако ругать Рёфна (которого Триер качал на руках в младенчестве - отец Рёфна был монтажёром всех важных лент Триера, т. е. сам Триер не видит Рёфна конкурентом) было бы показателем дурновкусия. Но нельзя не отметить, что структурированность и какое-никакое действие (а не череда томных задумчивых посиделок на диванах в различных интерьерах под гипнотически-красивую музыку) появляется в "Ковбое" в момент трансформации в "Пушера". Именно здесь, в башне над Копенгагеном, неком абстрактном вневременном пространстве с тихой интимной обстановкой, где лицом к лицу встречаются два важнейших рёфновских архетипа (и, кажется, два больших артиста), где стихает музыка и движение вселенной замораживается, именно здесь картина начинает наполняться смыслом (а не просто красивыми съёмками штор и светильников). Здесь же становиться очевидно, насколько "Ковбой" является личным фильмом. И дело не в близкой сердцу Рёфна криминальной эстетике и родным краям, но во взаимоотношениях с отцовской фигурой, которой здесь выступает персонаж Златко Бурича (отдельного упоминания заслуживает душераздирающая сцена, где Миу отстранённо равнодушно наблюдает за вымаливающим прощения, ползающим в слезах Миро).
В этой значительной по хронометражу копенгагенской секвенции город становится новым действующим лицом, рассказывая историю через современную высотную архитектуру и модерновые интерьеры с богатым освещением - важной задачей Рёфна было избегание локаций, засвеченных в своих предыдущих фильмах и оттого вызывающих у него депрессивные чувства. Рёфн не забывает прошлого, но явно пытается дистанцироваться от него, поэтому "Ковбою" удаётся не проваливаться в ностальгию и тем самым не размывать величие трилогии "Пушер" лишними деталями или переизбытком старых персонажей в обновлённых декорациях. Новый Копенгаген населён свежими интересными лицами (появляется даже Боб из "Твин Пикса"), причём Рёфн вернулся к старой проверенной формуле и нанял множество непрофессиональных актёров. Это дало невероятные плоды: вампир Никлас (сын графа Дракулы), хоть и является гнусным отталкивающим персонажем, но внимание к экрану приковывает, а тренер по кунг-фу органично вписывается в роль главаря китайской мафии и вообще является новым Брюсом Ли. Другой яркий актёрский дебют - добродушный темнокожий дилер Дэнни (чей дэут с Миу, вероятно, третий по значимости), в уста которому Рёфном вложены важные слова о балканских народах. Однако, когда история вновь возвращается в провинциальное русло, запал Рёфна как будто улетучивается, визуальные образы в очередной раз повторяются, рукопашный поединок при всей эффектности начинает казаться избыточным, а музыка монотонной. Всё это выливается в откровенно нелепый финал, а разочарование - совсем не то, чего ждёшь от пятичасового аудиовизуального трипа одного из самых необычных визионеров современности. Рёфну можно простить долгую раскачку и даже неловкие попытки запустить в "Ковбое" актёрскую карьеру старшей дочери, но после эффектных финалов трилогии "Пушер" хотелось бы чего-то более вменяемого.