Режиссёр: Даррен Аранофски / Ил(люстр)атор

Он признанный гений, автор фильмов «со смыслом», заматеревший, безжалостный, умный и точный; но и также он — эксплуататор, эпигон и любитель завернуть слащавую мораль в пожелтевшие страницы из Библии. Короче говоря, фигура противоречивая, тем более в критическом поле – если зрители обожают его за умение приоткрыть дверь в преисподнюю, то в прессе частенько распекают за дешёвый пафос и сантименты.

Если сформулировать сверхидею всей его фильмографии – она про зависимость, из которой нет и не может быть выхода. Все его герои аддикты, запертые в клетках пограничных расстройств, принципиально не поддающихся терапии. Главный герой «Пи» болен «гениальностью» — единственным выходом остаётся просверлить себе голову; «Реквием по мечте» — о героиновых наркоманах, и в конце нам предлагаю лишь окинуть сочувствующим взглядом их изуродованные тела и души; «Фонтан» — о попытках отыскать источник (именно так переводится оригинал) вечной жизни, победить смерть, в конечном счёте о зависимости от близкого человека, априори обрекающей нас на вечные муки («Кит» по исполнению в ту же сторону – но в чуть менее иносказательном ключе); «Рестлер» и «Чёрный лебедь» – про зависимость от сценического Я, где эго предсказуемо обгладывает своего носителя до костей; «Ной» – про слугу господню, самую безнадёжную, религиозную, форму зависимости; «мама!», если отбросить те же библейские коннотации – про созависимость творца и музы (причём там режиссёр умудрился ещё и публично себя высечь).

Антрополог по первому образованию, он порой рассматривает людей в отстранённом, внесубъектном ключе, по возможности стараясь не превращать их в ожившие символы. Да, в «Ное» вес голливудского блокбастера утопил ковчег и без того не самых, прямо скажем, революционных идей; да, после «Пи» он часто предпочитал всхлип взрослому интеллигентному разговору — потому, видимо, позднее и перестал выпускать из рук треклятую Библию; да и скальпель, коим он столь искусно орудует, явно позаимствован со съёмок эксплуатейшнов — ведь на гаптическом уровне его сюжеты порой с таким усердием бьют в одну точку, что порой это начинает напоминать разновидность пыточного порно.

Но если Аранофски и иллюстративен, то от слова «люстр» — в его архаичном, древнегреческом значении, когда люстрацией назывался римский обряд очищения через жертвоприношение. Аранофски приносит такие жертвы богу экрана постоянно — его персонажи не ведают хэппи-эндов, и если и ищут искупления, то всегда заканчивают один на один со своей зависимостью и / или её разрушительными последствиями. Они инфантильны, упрямы, глупы и очень наивны – разрушают себя изнутри и снаружи, и, не вписываясь в мир, считают, что это мир не вписывается в них. Поэтому, если спуститься ещё на ступеньку вниз, его кино – о зависимости от иллюзии. Учитывая, что за каждой аддикцией всегда стоит наваждение – героиновый эверест на берегу моря, самый зрелищный заключительный поединок, триумфальная партия в «Лебедином озере», обеспечение светлого будущего дочери-подростку, – кинематограф для Аранофски является лишь ещё одной вариацией подобного наваждения.

Болезненной иллюзией, сконструированной как наркотик — монтажно (как в «Реквиеме по мечте»), визуально (стиль джалло из «Лебедя»), либо через актёрский бэкграунд (недолгое воскрешение карьер Рурка и Фрейзера). Отказывая своим героям в переоценке ценностей, он не выносит мораль, но преобразует наваждение в связный эстетический образ — нивелируя ребяческие, если разобраться, мечты своих персонажей об абсолютном счастье зрелищем их закономерного крушения; просверливая головы, отпиливая руки, разбивая сердца или отрывая крылья — и тем самым приближая это наваждение на шаг ближе к жизни. Поэтому нет ничего удивительного в том, что, убегая от такой жизни, многие из нас обретают себя в кинематографе Аранофски — в нужный момент, как любая хорошо сконструированная иллюзия, она завладевает тобой без остатка, рассеиваясь лишь с наступлением финальных титров.

Александр Гофман, специально для whatz.watch