«Аннигиляция» (2018) — «Это не разрушение, а создание чего-то нового»

Попробую разобраться, к каким архетипам отсылает нас фильм Алекса Гарленда.

Во время просмотра «Аннигиляции» я испытывал ощущения, схожие с теми, которые у меня вызывают фильмы Дэвида Линча. Их сложно описать словами, но, я думаю, термин «экзистенциальный ужас» наиболее полно охарактеризует мое состояние. В поисках ответов я достал с полки «Бегущую с волками» Клариссы Эстес, которая в свою очередь отослала меня к Карлу Густаву Юнгу. В сборнике «Архетип и символ» последнего я и обнаружил ответы на свои вопросы (пусть не на все, но хотя бы на некоторую их часть).

В фильмах, над которыми я работаю, всегда присутствует та или иная навязчивая идея. В особенности это касается «Аннигиляции», где центральной темой было саморазрушение. Речь шла о том, насколько люди саморазрушительны — явно или неявно, и почему все мы в той или иной степени склонны к саморазрушению.
Из интервью режиссера «Аннигиляции» Алекса Гарленда изданию The Ringer

Как подчеркивает режиссер, «Аннигиляция» — это фильм о саморазрушении. Все основные герои находятся в состоянии депрессии и меланхолии из-за различных проблем в своей жизни. Главную героиню Лину в исполнении Натали Портман отличает от остальных то, что она имеет вполне конкретную цель своего путешествия — исследовать зону "Мерцания", в которой долгое время пропадал ее муж. Цели же ее спутниц по большей части сводятся к саморазрушению ради саморазрушения.

Зона «Мерцания» в фильме соответствует тому, что Юнг в своих работах называет бессознательным (все психические явления, которые не относятся к нашему сознанию). Вход героев фильма в зону «Мерцания» запускает их процесс погружения в бессознательное.

... погружение в бессознательное понимается как спуск в полные влечений теснины эгоцентрической субъективности. Мы оказываемся в тупике, хотя думаем, что освобождаемся, занимаясь ловлей всех тех злых зверей, что населяют пещеру подземного мира души.
К. Г. Юнг. «Об архетипах коллективного бессознательного»

Погружение в бессознательное неизбежно ведет ко встрече человека с собственной Тенью. По определению толкового словаря по аналитической психологии, «Тень - это спрятанные или бессознательные аспекты психологической структуры личности, ее негативная сторона, обычно отвергаемая сознательным эго. Сумма всех неприятных личностных качеств».

Если смотреть с этой точки зрения, то в кульминации фильма Лина встречается со своей Тенью. Авторы фильма предлагают нам действительно оригинальный финал, где происходит своеобразный танец-схватка главной героини и загадочного существа из космоса, принимающего форму ее Тени.

... на определенном этапе подготовки к съемкам, касательно определенного момента, связанного с неким сражением между персонажем Натали Портман и ее воплощением, ты начинаешь задумываться: «Почему так много историй заканчиваются дракой?» Это может быть словесная перепалка в суде, или потасовка в баре или на краю обрыва, или стрельба из оружия, или погоня на вертолете, не важно. Это драка.
Физическое противостояние.
<...> Увидев в этом ритуальный аспект, а также то, что все это напоминает танец, я подумал — давайте сделаем это буквально как танец. Давайте возьмем Соною Мидзуно, с которой я работал над фильмом Ex Machina и которая является невероятно талантливой актрисой, а также обладает невероятными танцевальными способностями и может передать огромное количество информации физически — и противоположную по характеру Натали, которая тоже интересуется танцами. И начнем создавать сцену таким образом. И давайте не будем стесняться. Просто, бл@$#, сделаем это.
Из интервью Алекса Гарленда изданию The Ringer

Юнг использует алхимический термин нигредо (лат. Nigredo, «чернота»), характеризуя состояние человека в момент, когда тот только начинает погружение в собственное бессознательное (то самое состояние, которое ведет человека ко встрече с Тенью).

Алхимики считали, что нигредо составляет начальную стадию любого процесса, в котором происходит трансформация, превращение форм. Сначала все должно основательно перегнить, как компост, распасться на разрозненные частицы — исходный материал для свободного творчества созидательной силы. <...> Всякий процесс превращения сначала ведет к распаду или начинается с него.
В нигредо человеку кажется, что на его глазах мир разваливается на части, особенно болезненно он переживает кажущуюся нескончаемость нигредо. Будущее видится смутным и беспросветным, без надежды на избавление от пустоты и одиночества. Жизненный ритм сбивается, сознание опустошается. В бездонной пропасти нигредо единственной реальностью для человека становится смерть.
Боснак Р. В мире сновидений. М., 1991, с. 51–52

Нигредо, распад - иными словами, аннигиляция... По моему мнению, как раз в юнгианском нигредо и происходит основное действие фильма. Смерть настигает всех спутниц Лины, и лишь она одна возвращается обратно, выдержав столкновение со своей Тенью.

Тот, кто смотрит в зеркало вод, видит прежде всего собственное отражение. Идущий к самому себе рискует с самим собой встретиться. Зеркало не льстит, оно верно отображает то лицо, которое мы никогда не показываем миру, скрывая его за Персоной, за актерской личиной. Зеркало указывает на наше подлинное лицо. Такова проверка мужества на пути вглубь, проба, которой достаточно для большинства, чтобы отшатнуться, так как встреча с самим собой принадлежит к самым неприятным. Обычно все негативное проецируется на других, на внешний мир. Если человек в состоянии увидеть собственную Тень и вынести это знание о ней, задача, хотя и в незначительной части, решена: уловлено, по крайней мере, личностное бессознательное.
К. Г. Юнг. «Об архетипах коллективного бессознательного»

Когда я читал следующий отрывок из Юнга, мне сразу же вспомнилась сцена в маяке, в которой главная героиня (после просмотра видеозаписи) спускается через узкий ход в подземелье.

Встреча с самим собой означает прежде всего встречу с собственной Тенью. Это теснина, узкий вход, и тот, кто погружается в глубокий источник, не может оставаться в этой болезненной узости. Необходимо познать самого себя, чтобы тем самым знать, кто ты есть, — поэтому за узкой дверью он неожиданно обнаруживает безграничную ширь, неслыханно неопределенную, где нет внутреннего и внешнего, верха и низа, здесь или там, моего и твоего, нет добра и зла. Таков мир вод, в котором свободно возвышается все живое. Здесь начинается царство «Sympaticus», души всего живого, где «Я» нераздельно есть и то, и это, где «Я» переживаю другого во мне, а другой переживает меня в себе. <...> Здесь же «Я» нахожусь в самой непосредственной связи со всем миром — такой, что мне легко забыть, кто же «Я» в действительности. «Я потерял самого себя» — это хорошее выражение для обозначения такого состояния.
К. Г. Юнг. «Об архетипах коллективного бессознательного»

Схожие ощущения с теми, которые описывает Юнг, испытывает и доктор Вентресс, которую главная героиня находит в подземелье маяка: «It's inside me now. <...> It's not like us. It's unlike us.» («Теперь оно внутри меня. <...> Оно не похоже на нас.»)

В сцене, где главная героиня встречается со своей Тенью, я хочу обратить внимание на одну интересную деталь. Первое, что делает героиня, прежде чем в ужасе обратиться в бегство — достает оружие и открывает огонь по своему противнику. Но если на пути к маяку оружие ещё имело силу, то здесь оно оказывается бесполезным. На эту тему у Юнга есть высказывание в той же самой статье, которое я приведу ниже и которым я хотел бы завершить свой обзор.

Развязку фильма комментировать не стану, поскольку у Юнга я не нашел ответа по этому поводу. Да и при просмотре фильма развязка показалась мне натянутой и смазывающей общее впечатление. Но это не умаляет значения «Аннигиляции», и я благодарен авторам за полученный опыт.

Если среди читающих пост есть профессиональные психологи, мне будет интересно узнать ваше мнение об этом разборе. Также, по сложившейся традиции, вечером я напишу еще кое-какие мысли по «Аннигиляции» в своем телеграм-канале.

А теперь обещанная цитата, где Юнг предупреждает нас об опасности, которую таит в себе наше бессознательное. В конечном итоге, посыл фильма для меня сводится к той же мысли — напоминание и предупреждение о том разрушении, которое (в попытках создать что-то новое и утвердить свою жизненную силу) несет с собой самонадеянное человечество.

Первобытное или нет, человечество всегда стоит на пограничье с теми вещами, которые действуют самостоятельно и нами не управляемы. Весь мир хочет мира, и все снаряжаются к войне согласно аксиоме: si vis pacem — para bellum («Если хочешь мира, готовься к войне») — возьмем только один пример. Человечество ничего не может поделать с самим собой, и боги, как и прежде, определяют его судьбы. Сегодня мы именуем богов «факторами», от facere — «делать». Делатель стоит за кулисами мирового театра, как в больших, так и в малых делах. В нашем сознании мы господа над самими собой; нам кажется, будто мы и есть «факторы». Но стоит только шагнуть сквозь дверь Тени, и мы с ужасом обнаруживаем, что мы сами есть объект влияния каких-то «факторов».
Знать об этом в высшей степени малоприятно: ничто так не разочаровывает, как обнаружение собственной недостаточности. Возникает даже повод для примитивной паники, поскольку пробуждается опасное сомнение относительно тревожно сберегавшейся веры в превосходство сознания. <...> Самая большая опасность для нас проистекает из необозримости психических реакций. С древнейших времен наиболее рассудительные люди понимали, что любого рода внешние исторические условия — лишь повод для действительно грозных опасностей, а именно социально-политических безумий, которые не представляют каузально необходимых следствий внешних условий, но в главном были порождены бессознательным.
К. Г. Юнг. «Об архетипах коллективного бессознательного»