«Суспирия» — пятьдесят оттенков серости

Фильм, сотканный из ненужных сцен, политических заявлений и генитальных референсов.

«Джалло», поджанр итальянских хорроров, зародился в начале 60-ых и не представлял собой ничего экстраординарного до тех пор, пока в 1970-ом году в него не вторгся Дарио Ардженто. Впоследствии, снятая им в 1977-ом году, «Суспирия» стала кульминацией всего жанра — удачное сочетание леденящей кровь атмосферы и пленительных интимных сцен совершили натуральную революцию. Жанр, ранее отпугивавший широкого зрителя чрезмерной жестокостью, сумел сделать ее столь красивой, что перевоплотился в настоящий феномен.

Итальянский режиссер Лука Гуаданьино с детства грезил постановкой собственной версии «Суспирии», а мировое признание, пришедшее с выходом «Зови меня своим именем», позволило ему реализовать эту мечту. С одной стороны для него, известного уютными и легковесными фильмами, переосмысление «джалло» выглядело нетривиальной задачей, с другой — работа над «Трилогией Желания» должна была поспособствовать в создании эротической атмосферы, свойственной жанру.

От первоисточника новая «Суспирия» переняла лишь завязку и имена персонажей — главная героиня, как и в оригинале, прибывает в Германию времен Холодной Войны ради обучения в балетной академии у всемирно известной мадам Бланк. Молодая девушка и не подозревает, что в чертогах внешне невзрачной академии проводят жуткие ведьминские ритуалы.

В фильме Ардженто природа мадам Бланк и ее нелицеприятных подчиненных скрывалась от зрителя, равно как от главной героини, вплоть до финала. Но Гуаданьино в первой же сцене раскрывает карты, не оставляя простора фантазии — подобный ход позволил ему сконцентрироваться на иных темах, не тратя лишнего времени на поддержание таинственной атмосферы.

Ключевую роль в его версии «Суспирии» играет место действия — Берлин образца 1977-го года. Разделенный, раненый и застывший в послевоенной агонии. Гуаданьино то и дело выводит на первый план политические нюансы эпохи и ужасающие реалии жизни в разбитой столице. В городе орудуют бывшие нацисты и левые террористические группировки, Холодная Война не кажется столь холодной, а Стена виновато соседствует с танцевальной академией.

Ранее Гуаданьино снимал фильмы исключительно о родной стране, которую представляли то солнечные пляжи Пантеллерии, то богемные районы Милана. Их отличительной чертой была атмосфера легкости и семейного тепла, которую не могли разрушить даже всевозможные конфликты. От того усердие, с которым режиссер воспевает политический аспект «Суспирии», и упор на реалиях Немецкой Осени оказываются гораздо неожиданнее основных событий, пропитанных чертовщиной.

По большому счету Гуаданьино использует персонажей исключительно для олицетворения своих идей. Внутри ведьминского сообщества идет непрерывное противостояние двух героинь за власть. Мадам Бланк является лишь «лицом» труппы, члены которой чинят темные дела по велению матери Маркос — некогда могущественной, а ныне полуразложившейся колдуньи. Она, держащаяся за былую власть и не желающая признавать поражения, выступает незавуалированным олицетворением нацизма. Бланк же явно символизирует либеральные порывы Германии 70-ых, желавшей освободиться от былых устоев.

Тем не менее «Суспирия» — не только метафорический политический триллер, но и серьезное заявление Гуаданьино на излюбленную им тему феминизма. «Я думаю, теперь женщины должны менять мир. У [мужчин] был шанс», — декларирует режиссер в одной из прошлых картин.

Тильда Суинтон, словно в подтверждение мысли Гуаданьино о переходе власти к женщинам, исполняет сразу три роли, которые идеологически противостоят друг другу. Одна из них — это упомянутая мадам Бланк, другая — старик-психиатр Йозеф, ходячая аллюзия на патриархальные устои не только Германии XX века, но и всего современного мира. Он, потерявший жену во время войны, безуспешно пытается спасти молодых танцовщиц от участи, уготованной им ведьмами. Гуаданьино показывает единственного важного мужского персонажа жертвой собственного бессилия и неэффективности методов патриархата, который, поклявшись защищать небезразличных ему женщин, раз за разом терпит неудачи.

Противником Йозефа выступает другой персонаж Тильды Суинтон — отвратительная ведьма Маркос, чей образ был рожден бесчисленными слоями грима. Она представляет собой метафору на матриархальную систему общества, не только бесконечно далекую от благонравности, но и вмещающую в себя все противоречия, которые, по мнению режиссера, соседствуют с радикальным феминизмом.

Желание вписать в довольно примитивную историю о ведьмах остросоциальные и политические подтексты понятно, ведь сюжетом о борьбе беззащитной девочки с жуткими сверхъестественными силами уже никого не удивить. От того хронометраж вырос с оригинальных полутора часов до двух с половиной. При этом новой версии все равно не хватает пространства для объединения разрозненных аспектов сценария в цельное произведение — ни политические, ни социальные измышления «Суспирии» так и не добираются до разборчивого итога.

Сочетание красоты и отвращения, эротики и кровавых убийств стало главной отличительной особенностью «джалло» и фильмов Ардженто в частности. Оригинальная «Суспирия» была контрастной, живой и использовала лишь основную цветовую палитру, лишенную полутонов и оттенков, все ради создания парадоксально притягательной и одновременно ужасающей картинки.

В свою очередь ремейк «Суспирии» — это подчеркнуто холодное и суровое кино, в котором не нашлось места визуальному пиршеству предшественницы. Если в картине Ардженто дождь, сопровождавший главную героиню на улицах Фрайбурга, создавал при помощи неоновых вывесок чарующую игру света, то у Гуаданьино он лишь добавляет уныния к общей серости кадра. Из-за низкой контрастности и операторской работы, пришедшей словно из кинематографа 70-ых, почерк новой «Суспирии» визуально походит на десятки других фильмов, повествующих о той же эпохе, вроде «Мюнхена» или «Жизни других».

Саундтреком к фильму Ардженто служил оглушительный и жесткий прогрессив-рок от группы Goblin. Порой он перекрывал диалоги, навязчиво выходил на первый план и всячески старался вывести из зоны комфорта. У Гуаданьино его сменило меланхоличное пианино и волшебный вокал Тома Йорка. К сожалению, тоскливый реализм и ретро-стилистика не производят того ошеломительного эффекта, который содержался в оригинале.

Зато при воплощении присущей «джалло» атмосферы, насыщенной дискомфортными интимными сценами, Гуаданьино превзошел себя. Фильм изобилует завораживающими эпизодами вроде беззвучной репетиции танца главной героини под аккомпанемент оргазмических вздохов или кульминационного выступления балетной труппы, облаченной в подобие БДСМ-бандажей.

«Жанр хоррора подобен змее — постоянно сбрасывает кожу, постоянно меняется», — так Дарио Ардженто высказался о своей работе над фильмами ужасов. Сложно сказать, во что могли вырасти «джалло», если бы их популярность не угасла в 90-ых. Тем не менее Гуаданьино сумел нащупать едва уловимый пульс жанра и попытался вернуть его к жизни. Однако в процессе он переусердствовал с желанием возвести его приземленную натуру до уровня высокого искусства.

Мучительно тянущееся действо содержит массу сцен сомнительной важности и нескольких откровенно лишних персонажей. Они явственно указывают на то, что Гуаданьино вынашивал собственную версию «Суспирии» долгие годы и в многочисленных порывах самолюбования насыщал ее новыми и зачастую избыточными сюжетными слоями.

***

«Суспирия» — это сильный и сложный мысленный эксперимент, похожий, скорее, на «маму!» Даррена Аронофски, нежели на свой кровавый оригинал. Однако чувство собственной важности вредит картине, структурно она представляет собой жуткий бардак из многочисленных отсылок и параллелей, которые не сливаются в единое целое. «Суспирия», как и ее предшественница, может вызвать либо дикий восторг, либо резкое отторжение. А возможно — и то, и другое.

PS. Если понравился текст - ищите нас в VK и Telegram.