Д. Хроники вампиризма

300 лет назад — первое упоминание "вампира", 200 лет назад вышла повесть, а 100 лет назад экранизация. Сегодня же я изучил не одну статью, посмотрел не один фильм, каюсь, прочел лишь одну книгу, но готов поделиться увлекательной историей вампиров как явления.

Оглавление:

Влад III Цепеш, или Влад Дракула. И Цепеш, и Дракула — на самом деле не фамилии, а прозвища. Исследователи сходятся в том, что прозвище Дракул (рум. Dracul, то есть «дьявол» или, по ассоциации, «дракон») было унаследовано Владом III от отца, Влада II, который был рыцарем ордена Дракона. Цепеш, в свою очередь, с румынского переводится как «колосажатель». Стоит уточнить, что графом Влад не был — это западноевропейский титул, он же был господарем Валахии, что находится на территории современной Румынии.

Причины жестокости Влада Цепеша во многом коренились в обстоятельствах его времени. В XV веке Валахия находилась между Османской империей и Венгрией, постоянно подвергалась внешней угрозе и внутренним заговорам бояр. Детство Влада прошло в условиях насилия и предательства: его отца убили, брата ослепили и похоронили заживо, сам он провел годы в качестве заложника у османов. Чтобы удержать власть и навести порядок в раздробленной и мятежной стране, Влад считал необходимым действовать за счет страха и подавлять неповиновение максимально жестоко.

Проявлялось это в массовых казнях, главным образом через посадку на кол, что стало его «визитной карточкой». Он использовал террор как политический инструмент: устрашал врагов, наказывал изменников и подавлял боярскую оппозицию. По свидетельствам хронистов, наказания были публичными и показательно варварскими — целые леса из кольев с насаженными людьми встречали османов во время их походов. Такая тактика, хоть и жестокая, укрепляла дисциплину в стране, вселяла ужас в противников и обеспечивала относительную стабильность правления, из-за чего в народной памяти он остался и как мучитель, и как справедливый защитник.

Мифы и поверья о кровососущих существах существовали еще сотни лет назад в самых разных уголках мира. История же вампира начинается в начале XVIII века в Восточной Европе. В 1725 и 1726 годах произошли первые задокументированные инциденты: на территории современной Сербии мертвые и похороненные Петар Благоевич и Арнаут Павле якобы восставали из мертвых и терроризировали местных жителей, жертвы умирали от потери крови. После этого случая в деревнях с невероятной скоростью плодились слухи и легенды о вампирах. В приступах массовой истерии селяне откапывали могилы и проводили религиозные — и не совсем — обряды.

На дворе 1746 год, разгар эпохи Просвещения. Французский ученый и богослов Антуан Огюстен Кальме публикует «Трактат о явлениях ангелов, демонов и духов, а также о привидениях и вампирах в Венгрии, Моравии, Богемии и Силезии», в котором допускает возможность существования вампиров. Споры захватили уже и высшие слои общества, и научные круги. Например, Вольтер был резко критически настроен по отношению к «Трактату…» аббата Кальме, особенно к разделу о вампирах, так как считал веру в них нелепой для эпохи Просвещения. В своем «Философском словаре» он выражал недоумение тем, что в век Локка, д’Аламбера и Дидро, в XVIII столетии, кто-то еще верит в вампиров, а почтенный монах-бенедиктинец публикует подобные истории с одобрения Сорбонны.

В итоге австрийская императрица Мария-Терезия отправила своего личного доктора, Герарда ван Свитена, расследовать это дело. Он заключил в своей работе «Исследование существования призраков», что вампиры не существуют, и императрица издала закон, запрещающий вскрытие могил и осквернение тел. Так и закончилась «вампирская эпидемия».

1816 год. Женевское озеро. У каждого в закромах воображения наверняка есть образ ночных посиделок у костра с рассказыванием страшных историй. Так вот, компания следующая: Джордж Гордон Байрон, его врач Джон Уильям Полидори и гостья Мэри Шелли. У них возникает идея посоревноваться в фантазии: каждый должен придумать страшную историю. Именно так на свет появился «Франкенштейн, или Современный Прометей» Мэри Шелли и «Вампир» Джона Полидори, вышедшие спустя пару лет. В романе Полидори вампир впервые предстает в современном образе. Это переломный момент: оказывается, вампир — это не обязательно уродливый затхлый труп, а вполне обаятельный аристократ с манерами.

1872 год. Появляется «Кармилла» — готическая новелла Джозефа Шеридана Ле Фаню. По атмосфере она является продолжательницей Полидори. Но сам вампиризм уходит на второй план, оставаясь лишь интересной формой. На первый план выходит сапфическая проблематика и неразделенная любовь, жизнь и смерть. То есть бледные лица и клыки в крови уже не просто самоцель, а удачная оболочка для рассуждений о других важных социальных и нравственных вопросах. Запомните эту деталь — мы еще вернемся к ней.

1897 год. Наконец-то — Дракула. Тот самый граф Дракула. Пожалуй, самая приятная часть моего исследования и определенно самая важная составляющая всего вампиризма как мифологемы. Как было написано во вступительной статье к роману, Брэм Стокер — наименее известный автор одной из самых знаменитых книг. Несмотря на похвалу от матери:

— реакция общественности на выход романа оказалась умеренной, большой успех придет лишь спустя годы с кинематографом. Стоит ли объяснять, что именно книга Стокера стала фундаментом целого поджанра и массы рассказов, закрепив за Дракулой образ архетипичного вампира.

3 сентября 1908 года Александр Блок в письмах к близкому другу, поэту Евгению Иванову, писал, что «читал две ночи и боялся отчаянно». До отчаяния меня роман не доводил, но ночи, проведенные с черной книгой в руках, останутся в памяти надолго. Если вас действительно интересует вампирская тематика, то уверяю: эта книга — лучшее, что в ней представлено. Ни один фильм не идет в сравнение. К этому мы тоже вернемся.

Спустя почти 200 лет наступает расцвет вампиризма (именно расцвет, а не рассвет, в данной статье разница губительна). По оценкам киноведов, если включить все полнометражные фильмы, телевизионные фильмы и заметные короткометражки XX века, в которых фигурировали вампиры, количество превышает 400–500 фильмов. Рассмотрим ключевые точки.

1922 год. «Носферату. Симфония ужаса». Немой фильм немецкого экспрессионизма режиссера Фридриха Вильгельма Мурнау, первая заметная экранизация истории о вампире. Сюжет свободно адаптирует роман Брэма Стокера: агент по недвижимости приезжает в замок графа Орлока и сталкивается с вампиром. Орлок изображен уродливым, с длинными пальцами и острыми ушами, что создает мрачную атмосферу и становится визуальным эталоном для фильмов ужасов.

После выхода фильма вдова Брэма Стокера, Флоренс Стокер, подала в суд за нарушение авторских прав, так как Мурнау не получил официального разрешения на экранизацию. Суд постановил уничтожить все копии фильма, но часть экземпляров уцелела, благодаря чему «Носферату» сохранился и приобрел культовый статус как один из самых влиятельных фильмов о вампирах.

1931 год. «Дракула» — голливудский фильм студии Universal, режиссер Тод Брауннинг, с Белой Лугоши в роли графа Дракулы. Это первая официальная экранизация романа Стокера, задавшая стандарт образа вампира: элегантный аристократ, плащ, гипнотический взгляд, ночная активность. Фильм стал коммерчески успешным, закрепил Дракулу в массовой культуре и положил начало серии «Классические монстры» Universal. Бела Лугоши стал эталоном графа-вампира, а его образ остается классическим и узнаваемым до сих пор.

1995 год (книга-первоисточник 1976 года). «Интервью с вампиром» — фильм, снятый по роману Энн Райс. Сюжет следующий: в современном Сан-Франциско к молодому репортеру обращается 200-летний вампир с желанием поведать миру свою историю. Опять надлом, произошла мини-революция. Теперь вампир — не только элегантный аристократ, но и глубоко переживающая, временами меланхоличная личность. Именно личность, а не сын Дьявола. Бессмертный Луи страдает и рефлексирует, не пьет человеческую кровь из принципа. Но, несмотря на роскошные костюмы, прекрасный актерский состав (где еще вы увидите Брэда Питта с Томом Крузом в роли попечителей маленькой вампирши Кирстен Данст), фильм абсолютно не пережил свое время.

1992 год. «Дракула» Фрэнсиса Форда Копполы. Это, наоборот, самая невыносимая глава всей мифологемы лично для меня. Но начнем с плюсов. Хорошие актеры, хотя Киану Ривз ужасно «железобетонен». Позже сам режиссер признавался, что выбирал актера исходя из того, что тот должен будет «соответствовать» Монике Белуччи и Вайноне Райдер в кадре. Признаю: Гэри Олдман неотразим, образ жадного слизывания крови с бритвенного лезвия надолго застревает в памяти. Грим и костюмы опять же незаурядные, поэтому «Оскаров» и нахватали. Но на этом плюсы будто заканчиваются.

Главная претензия — в названии фильма: Bram Stoker’s Dracula. Нет, это не «Дракула» Брэма Стокера. Это, скорее, фривольная театральщина с нелепыми элементами артхауса. Появляется любовная линия с графом и Миной — ничего подобного в книге нет. Но это не плохо: происходит усложнение и драматизация истории, антагонист — не воплощение абсолютного зла, а трагичный герой, потерявший любовь и спустя 400 лет ее нашедший. Но зачем же лепить в названии вольной интерпретации имя автора первоисточника — я искренне не понимаю.

В свое время (викторианская эпоха) оригинальное произведение вызывало споры в связи с табуированными для общества темами: эротика, вожделение, страсть. Но стоит понимать, что там постельных сцен нет даже близко, лишь сквозь метафоры Стокер может говорить о таких непристойностях. Чего стоит образ укуса в шею — с нежным придыханием жертвы, в которой угасает жизнь, но она словно находится под чарами и не в состоянии сопротивляться.

Сравним один красочный момент в книге Стокера и картине 1992 года:

Прикрепить отрывок из фильма я, к сожалению, не могу. Но там происходит следующее: Мина также ночью выбегает на поиски своей подруги (которая нередко ходит по ночам) и видит ее, полураздетую, полностью во власти какого-то оборотня. И нет вопросов: Коппола может снимать свое «зоопорно» в готических декорациях, но не имеет права он имя чье-либо, кроме собственного, в название помещать, уж тем более автора первоначальной идеи. Фильм считается классикой жанра и самой известной экранизацией вампира, что лишь больше возмущает. Ресурс гнева к этому творению почти неисчерпаем, но нужно двигаться дальше.

2025 год. «Дракула» (Dracula: A Love Tale) Люка Бессона. С этого все началось, этим все и закончилось. Еще в июле я увидел трейлер и сразу начал мониторить дату выхода. Ровно за неделю до премьеры начал изучение данной (вам может показаться крайне обширной, на деле — совсем небольшой) тематики. С чего бы начать…

В главной роли — Калеб Лэндри Джонс, новая муза Люка Бессона. Они работали вместе над прошлым фильмом — «Догменом». Во время съемок стало ясно, что стоит еще над чем-то поработать вместе, и начался брейншторм, в ходе которого выкидывались на стол обсуждений самые яркие исторические фигуры: от Наполеона до Иисуса. И вдруг прозвучало: «Дракула». В недавнем интервью режиссер рассказал, что спешно перечитал роман и увидел в нем невероятную историю любви, ту самую «Love Tale», а не только привычного всем монстра. Неизвестно, проверяет ли зрителей Люк Бессон на предмет знакомства с книгой, откровенно лжет или просто перевдохновился творением Копполы. Кажется, что последнее: кроме нетронутого сюжета, еще и масса деталей перекочевала из одного фильма в другой — спустя всего лишь 33 года. В той же беседе французский кинодел не раз упоминал один из последних голливудских блокбастеров — «Супермен», дескать, это все жвачка на потеху толпы. Цитирую: «А большинство американских фильмов — как фастфуд: съел и забыл. Я же стараюсь — не хочу звучать претенциозно — создать произведение искусства, которое переживет время».

Кажется, что у него не получилось осуществить задуманное. Можно сколько угодно рассуждать об искусстве и вечности, к которой творцы лишь мечтают прикоснуться. Но именно сотворенное, в данном случае в форме кинокартин, предстанет перед судом времени, а не громогласные заявления в интервью.

Начнем опять с прекрасного: порой кадр невероятно эстетичен и композиционно наполнен. Чего стоят самозабвенные падения из окна замка, обездвиженное тело на надгробной плите, медленно покрываемое снегом. Отзывы о выборе актеров на главные роли неоднозначны, но, на мой взгляд, это один из немногих козырей. Калеба Джонса до этого вы могли видеть в «Трех билбордах» Мартина Макдоны — в образе менеджера компании-владельца злосчастных билбордов. Для Зои Блю (Сайдел) это дебют в большом кино, но в ее образе есть нечто, глубоко меня очаровавшее. Возможно, виной всему юношеская сентиментальность, но это первая картина, вдохновившая меня почитать про биохимию любви и ее законы.

Продолжая тему визуала, стоит упомянуть и костюмы, которые на протяжении всего действа радуют глаз: не зря их было сделано более 2 тыс. штук. Над саундтреком работал Дэнни Эльфман, друг и композитор множества фильмов Тима Бертона. И музыка работает, магически околдовывая зрителя, как шкатулка Лизабету. Шкатулка, в свою очередь, — макгаффин-портал в прошлое, что является интересным художественным решением. Но хорошее имеет свойство заканчиваться. А когда речь про фильмы Люка Бессона — то заканчиваться очень стремительно.

Новая поделка на деле — лишь подделка устаревшей поделки. Проблемы, весьма рифмующиеся с прошлой картиной, начинаются уже в самом начале — с позиционирования фильма. Dracula: A Love Tale — авторская экранизация романа с аккуратной подписью в углу: «Do not touch, this is real art». В таком случае, пожалуй, стоит отойти от фонтанов крови, шутовских персонажей и «ружей Бондарчука». Нужно выбрать что-то одно и работать в этой форме. Если строго, то либо «американский попкорн», либо «произведение искусства, которое переживет время». Режиссер не определился — в этом вся проблема.

От фэнтези с каменными гаргульями до драмы с личной трагедией, от кровавой трэш-комедии с фонтанирующим туловищем обворожительной вампирши с экспрессией OnlyFans-модели XXI века до шутовской постановки в случайном захудалом театре. Вот к чему в сюжете линия с Джонатаном Харкером? Он приехал, над ним посмеялись, он уехал, он полежал, он поехал опять в замок, там полежал, встал и ушел. Во вдохновителе Бессона — фильме 1992 года — Мина горячо любила Джонатана и осталась с ним после устранения Дракулы. Тут ничего подобного нет, «ружье» так и осталось висеть. К чему было вплетать целый сюжет с духами и плясками при всех европейских дворах — этакое переосмысление «Парфюмера»? Ни по настроению, ни по темпу этот отрезок с фильмом не клеится. Люк Бессон собрал своего Франкенштейна из чужих запчастей, но он далеко не профессор, поэтому оживить свое чудо, даже за счет заветных, древних как сам мир посылов «любовь — это главное», не удалось.

Образ в культуре и массовом сознании живет уже более ста лет. А живет за счет чего? В чем секрет его долговечности (бессмертия, навряд ли)? Как мне кажется, за счет введения новых смыслов и постоянного изменения. Я не счел необходимым упоминать здесь еще целый ряд произведений литературы и кинематографа, потому что статья посвящена скорее каноничному, классическому облику и конкретной эпохе. Но вспомним конец 90-х — начало 00-х: «Блейд», «Другой мир», а затем очень шумные «Сумерки». «Блейд» — про боевик, шутер и экшн; «Сумерки», наоборот, — чувства, страдания, подростковая меланхолия.

Но со временем новые смыслы совсем перестали вливаться, а жанру, как вампиру, это необходимо для существования. Поэтому настолько увлекательная мифологема исчерпала себя, и на сегодня даже эта статья скорее напоминает пинание трупа.

А должен ли вообще сюжет о вампире быть вечным? Призываю вас поделиться своим мнением в комментариях. На этом повествование обрывается. Спасибо.