«Комплекс Баадер-Майнхоф» — драма о крупнейшей террористической группировке послевоенной Германии

Что показали и что упустили в истории «Фракции Красной Армии».

За пределы своей родины масса европейских фильмов отправляется только за наградами, после чего остаётся в памяти лишь самых заядлых киноманов. Даже фильм, номинированный на Оскар — самую мейнстримную премию, от этого не застрахован. «Комплекс Баадер-Майнхоф» собрал всего 26 млн. евро при бюджете в 20 млн. Но до проката в России и вовсе не добрался. Да оно и понятно, ни одного громкого имени сопоставимого с голливудским вы там не встретите.

Основой для сценария выступил бестселлер Штефана Ауста «Baader-Meinhof: The Inside Story of the R.A.F./ Баадер-Майнхов: Изнанка Ф.К.А.» о первом поколении террористов-революционеров и их лидерах: Андреасе Баадере, Ульрике Майнхоф, Гудрун Энслин и Хорсте Малере. Их история уже полвека не оставляет равнодушной широкую общественность Германии.

Список некоторых акций Ф.К.А. действительно внушает:

1970 — серия ограблений («экспроприаций») банков.

1972, 24 мая — взрыв в штаб-квартире 7-й армии США в Гейдельберге.

1977, 7 апреля — убийство генерального прокурора ФРГ Зигфрида Бубака

1977, 30 июля — убийство главы «Dresdner Bank» Юргена Понто

1977, 5 сентября — похищение и убийство президента Союза работодателей ФРГ Ганса Мартина Шлейера

1981, 31 августа — нападение на базу ВВС США в Рамштайне.

1986, 10 октября — убийство руководителя политического департамента МИД ФРГ Герольда фон Браунмаля.

1989, 30 ноября — убийство главы «Deutsche Bank» Альфреда Херрхаузена.

1993 — взрыв тюрьмы в Дармштадте.

Не удивительно, что экранизация этих событий от лица самих террористов-революционеров в своё время вызвала несколько локальных скандалов.

Историю открывает кровавый разгон демонстрации протеста во время приезда в Германию иранского шаха, произошедшей 2 июня 1967 года. Очень натуралистично показано нападение крепких молодых сторонников Ирана на демонстрантов при полном попустительстве полиции и отказе помогать уже избиваемым до потери сознания женщинам. А при разрастании беспорядков полицейские сами бросаются на протестующих: избивают дубинками, топчут лошадьми. А когда офицер на ровном месте убивает человека из табельного оружия, власти просто делают вид, что ничего особенного не произошло.

Следом идут уже классические документальные кадры, формировавшие у героев отношение к миру: война во Вьетнаме, убийства Мартина Лютера Кинга и Эрнесто Че Гевары. И если расстрел пленных вьетнамцев и бомбардировки мирных деревень — это где-то далеко и словно не существуют, то жестокость полиции — осязаемая реальность.

1968 год, вся Европа охвачена студенческими волнениями и антивоенными манифестациями. В это же время левый активист Руди Дучке после речи против американского вторжения во Вьетнам скандирует Хо Ши Мин, а через несколько минут он получит две пули в голову от местного неонациста со словами: «Ты поганая коммунистическая свинья».

Вслед за этим следует стихийный захват и уничтожение тиража газеты, которая оправдывала разгон демонстрации, а затем травила Дучке, спровоцировав покушение. Словом, авторы с самого начала демонстрируют неприглядную картину происходящего в Германии, которая буквально взывает к отмщению. Вместе с тем власть имущие цинично рассуждают о том, выдохлись протесты или нужно ещё немного подождать.

Нужно отдать должное режиссёру и всей команде: постановка, игра актёров, звук, декорации, машины и костюмы — всё на высшем уровне, а вкрапления хроники тех лет усиливает эффект достоверности. Особенно убедительно смотрится нонконформист Андреас Баадер. Из-за своего фанатизма и импульсивности персонаж получается малосимпатичный, но который тащит на себе организацию вперёд.

Они с Гудрун Энслин словно всегда искали повод уйти в террор. Другое дело — рациональная журналистка Ульрика Майнхоф, вынужденная совмещать грабежи, убийства и чисто политическую деятельность, объясняя и оправдывая методы группы. Именно Майнхоф приходит к осознанию ущербности некоторых методов ФКА и неоправданности жертв, но остаётся в меньшинстве.

После того как основатели оказываются в тюрьме, сюжетная линия их последователей превращается в череду терактов, и попыток властей их остановить. Каждое новое убийство становилось объяснением предыдущего и доказывало необходимость следующего. А в столь ожесточённой борьбе кровавые вендетты могут длиться бесконечно.

Возникновение и деятельность Фракции Красной Армии — это затянувшееся на 30 лет эхо студенческих волнений конца 1960-х. Именно эту позицию выбрали авторы, чтобы поближе рассмотреть и понять феномен левого радикализма, который, начавшись с поджога магазина, перерос в захват посольств, угон самолётов, убийство судей, политиков и бизнесменов.

На это особенно интересно посмотреть после «Мечтателей» Бернардо Бертолуччи, где герои тоже ищут себя на фоне студенческих волнений 1968 года, но только в Париже. Но если его герои устраивают «сексуальную революцию в отдельно взятой квартире», то немцы устраивают партизанскую войну на улицах Германии. Возможно, образ героев — бунтарей без причины, которые движутся к краху черпался из фильмов французской новой волны 1950 — 1960-х, которая и сформировалась на фоне этих общественных движений.

Ближе к концу происходит трансформация героев: Баадер, сохраняя все свои принципы, становится более уравновешенным и хладнокровным. Тогда как Майнхоф, не обладая этим стержнем, отягощённая интеллигентскими терзаниями и доведённая до помешательства жестокими условиями содержания, психологически надламывается. Дегероизация лидеров, вместе с тем, формирует перед нами рельефные образы простых людей со своими сильными и слабыми сторонами. А произвол немецкой полиции и тюремных надзирателей не позволяет относится к героям строго отрицательно.

Но на суде они выступают в роли несломленных принципиальных борцов и именно этот образ остаётся у всех остальных. Им поклоняется остающееся на свободе уже второе поколение боевиков ФКА.

На фоне циничных и расчётливых чиновников подкупает искренность героев, их готовность к самопожертвованию ради доказательства несправедливости системы, которая решила их судить. И если к нападениям на американские военные базы авторы особого сопереживания не вызывают, то некоторые террористические акты поданы как явно неоправданные.

Ценно признание проблемы авторами. В фильме демонстрируются социологические опросы, согласно которым 25% населения Германии моложе 30 лет (почти 7 миллионов человек) поддерживает или сочувствует ФКА, а некоторые готовы их укрывать.

В реальности именно так и происходило. Уже в начале 2000-х министра иностранных дел ФРГ Йошку Фишера обвиняли в предоставлении в 1976 году укрытия, транспорта и оружия известному левому террористу Хансу Иоахиму Кляйну.

Но даже в Германии ФКА была не единственной. В Италии действовали «Красные бригады»; во Франции несколько позже возникло «Прямое действие». За оружие бралась прежде всего молодёжь в странах с фашистским прошлым, а в случае с Испанией («Революционный антифашистский и патриотический фронт») и Португалией («Народные силы 25 апреля») настоящим. В Великобритании уже полвека это место занимала «Ирландская республиканская армия» (про неё в том же 2008 году вышел фильм «Голод»).

Эти слова, ставшие лозунгом ФКА и леворадикальной молодёжи, в фильме не прозвучали. Но именно конфликт поколений играет центральную роль в драматургии. Революционная молодёжь, потерпевшая поражение на баррикадах в 1968 и поколение, которое легло под Гитлера, а теперь находится в молчаливом сговоре с реакционным государством.

Кроме интервью, взятого журналистами у родителей Энслин в суде, это передаётся в коротком диалоге с её отцом-священником, который идёт в церковь и демонстративно не желает замечает ни разгона демонстраций, ни войну во Вьетнаме и на Ближнем Востоке.

В этом был также элемент контркультуры. У большинства студентов не было денег на съём жилья; они совместно захватывали пустующие не распроданные дома и селились там. Сегодня это называется «сквоттинг». По данным МВД ФРГ, к 1980 году только в Западном Берлине было около 150 тысяч сквоттеров. Они образовывали коммуны, в которых не только занимались групповым сексом, но и готовили политические акции. А когда полиция пыталась их выгнать дело доходило до настоящих уличных боев. .

Фриц Тойфель, лидер «Движения 2 июня» (одни из последователей РАФ), был одним из руководителей знаменитых «Коммуны 1» и «Коммуны 2». Фриц Тойфель и Райнер Лангханс были в числе отцов «политрока в Западной Германии», водили дружбу с Rolling Stones. В этих коммунах разумеется потом скрывались боевики.

При том что безработица тогда была в Германии чуть больше 1%, интеллектуалы – гуманитарии, не способные найти себе применение в промышленности, попадали в более неприятное положение, чем квалифицированный рабочий. Для них неравенство и несправедливость не сводилась к материальным благам, и они становились носителями «революционности», которая в виду ограниченности социальной базы трансформировалась в левый экстремизм и терроризм.

Как показывает история, к тактике индивидуального террора переходят после провала перспективного массового движения. Провал бурного движение студентов «поколения 1968-го» дал мощный импульс для развития «Фракции красной армии» и не только для неё. В конце концов городская партизанская война (даже в самой лёгкой своей форме) — это азарт, адреналин, романтика, что и привлекает молодёжь. Вот и сам Штефан Ауст после просмотра фильма заявил: «Я изменил отношение к тем событиям. Мне кажется, что за действиями ФКА стояли скорее личные амбиции членов этой организации, чем их политические убеждения».

Один из чиновников задаётся вопросом: «Я никак не могу понять, откуда берутся новые отряды террористов? В чём причина их возникновения?» На что получает абстрактный ответ: «В мифах». Это с нами говорит не персонаж, а сам автор. Можно подумать, что у молодёжи захваченной сексуальной революцией гормоны бьют через край и они, начитавшись Че Гевары и Хуана Маригеллы, с самого начала шли в террор. Но это не так.

После запрета компартии в 1956 году, в ФРГ сложилась, по сути, двухпартийная система: Христианско-демократический союз Германии и Социал-демократическая партия Германии. Многие левые связывали свою судьбу с социал-демократами, но чем дальше, тем больше партии походили друг на друга и от перестановки членов правительства и баланса сил в парламенте политический курс не менялся.

А когда в 1966 году СДПГ пошёл на коалицию с ХДС из неё вышли практически все реальные оппозиционеры. Таким образом закрывались любые парламентские методы борьбы. В Германии начиналось массовое новое левое движение известное как «внепарламентская оппозиция». На этом поле уже активно действовал Социалистический союз немецких студентов, исключённый из СДПГ за коммунистические взгляды.

Многие из будущих партизан начинали в антивоенном движении, в антиядерном движении, а затем в движении против Вьетнамской войны. Ульрика Майнхоф была активисткой вполне пацифистской и даже религиозной организации «Движение против ядерной смерти».

Но участников этих движений травили как «подкупленных Советами» и совершенно официально ставили в полиции на учёт как «подрывных элементов». Похожим образом обстояло дело и с теми, кто выступал против войны во Вьетнаме. Для них и многих других вводился запрет на профессии. Например, бывшие члены НСДАП и СС могли работать в школе, а пацифисты и социалисты нет.

Некоторые социалистические организации вроде «Социалистического коллектива пациентов» просто запрещались, а их члены арестовывались или уходили на нелегальное положение. На протесты правительство не реагировало. А если реагировало — то дубинками и последующими судами над демонстрантами. Авторы, в этом плане, честно демонстрируют, что никакие митинги не могут повлиять на политику страны, а попытка в легальном поле выйти за флажки будет немедленно подавлена.

Многие из будущих боевиков участвовали в молодежных антифашистских организациях и активно собирали данные обо всех военных и чиновниках, которые занимают высокие посты и были замешаны в военных преступлениях — всего 364.000 человек. По их подсчетам в МИД ФРГ таких чиновников оказалось 85%. Из 1200 палачей Бабьего Яра, чья вина была документально установлена, перед судом предстали 12; комендант Дахау Михаэль Липперт получил всего лишь 18 месяцев тюрьмы и таких примеров была масса.

Лидер «Движения 2 июня» Фриц Тойфель скажет на суде в ответ на вопрос «Кто ваш отец?»: «Фашист, разумеется. Ведь он из вашего поколения». Вот только авторы воспользовались соблазном всё показать, как конфликт пассионарной молодёжи, не знающей куда себя деть, и старшего поколения, желающего просто мира и спокойствия.

Нацистские военные преступники дорастали до министерских постов — как это было, например, с Теодором Оберлендером, командиром спецбатальона «Нахтигаль», который прославился массовым истреблением мирных жителей на Украине, — и даже до поста федерального канцлера, как это было с Георгом Кизингером, одним из разработчиков доктрины антисемитской пропаганды при Гитлере.

С точки зрения студентов-антифашистов, в ФРГ проходила не «денацификация», а «ренацификация». В 1955 г. парламентская комиссия разрешила вступать в бундесвер (армия) всем бывшим «фюрерам СС» вплоть до оберштурмбанфюрера, причем каждому из них сохранялся прежний чин. В 1961 г. был принят закон, по которому в своих званиях восстанавливались все члены СС — организации, официально признанной в Нюрнберге преступной.

Долгое время они писали разоблачения, составляли таблицы с именами и совершёнными преступлениями, веря в силу гласности, но власти всё это просто игнорировали.

Выбор жертвы для своей самой известной акции РАФ — похищения и затем (после убийства в тюрьме лидеров РАФ) казни президента Объединения германских промышленников Ганса-Мартина Шлейера был произведен с учетом личности последнего.

В 1941 г. Шлейер стал руководителем канцелярии президиума Центрального союза промышленности протектората Богемия и Моравия. На этом посту он помимо прочего руководил «утилизацией» (то есть уничтожением) заключенных и военнопленных. В Чехословакии после войны Шлейера приговаривают к смерти за военные преступления и требуют от ФРГ его выдачи, но получают отказ. На родине он сразу после войны занимал видные посты в немецких корпорациях и правящей партии ХДС. Но этот аспект решили обойти стороной.

Можно отметить определенную закономерность – люди обращались к террору не просто под воздействием некого импульса, а исчерпав все возможности что-либо изменить в обществе, действуя через легальные нетеррористические организации.

На одном из совещаний ретивый чиновник предлагает сформировать спецподразделение, которое, в лучших традициях эскадронов смерти, уничтожит всех представителей группировки. На что опытный главный полицейский говорит: «Причины террора должна устранять не полиция, а политическое руководство страны», намекая, что само немецкое общество поставляет им новых боевиков. Но на самом деле такие операции проводились. И в ходе «расстрельных облав» с 1972 по 1978 годы было убито почти 150 гражданских, тогда как выявленных боевиков можно было пересчитать по пальцам одной руки. Зато некоторые родственники жертв влились в ряды ФКА.

Герои постоянно говорят о фашизируюшейся Германии, но не конкретизируют свои претензии. Многие из их аутентичных деклараций лишены содержания. Но тень «немецкого неофашизма» контрабандой проникла в фильм, отразившись в аллюзиях суда над лидерами ФКА на Лейпцигский процесс 1933 года и другие процессы, проводившиеся нацистами.

Хольгер Майнс отказался участвовать в суде, на котором запрещалось говорить ему и его адвокату, в суде, который отказывался вызывать и заслушивать свидетелей защиты и на который не допускались «посторонние», в том числе родственники и журналисты.

Председатель Верховного суда Западного Берлина Гюнтер фон Дренкман на суде заявил: «Демагогия этого подонка опасна для окружающих. Он, как бешеный пес, может заразить своей ядовитой слюной всех остальных». В ответ на это он объявил голодовку, вскоре умерев от истощения. На следующий день Дренкман был застрелен у себя дома в собственный день рождения. После этого процесс решили проводить более открыто.

Идейная составляющая здесь отражена в написании своего манифеста, где Майнхоф обосновывает путь вооружённой борьбы и отрицает монополию государства на насилие, а полицейских называет «свиньями». Действительно, отличительной чертой политической лексики RAF стал термин «свиньи», под ним в зависимости от контекста подразумевали всех противников – полицейских, государство, капиталистов, военных: «Свиньи захотели…», «Свиньи думали…».

Но и здесь авторы хитрят. ФКА считали, что война во Вьетнаме, которую поддерживает ФРГ, – военное преступление. И уже это даёт им право на симметричные действия по защите народов «третьего мира», а не просто потому что им хочется кого-то убить. И к убийствам они пришли не сразу, первое нападение на базу США произошло после того как полиция застрелила при задержании Петру Шельм – самую молодую из них.

Всего активных членов ФКА насчитывалось около 200, и ещё примерно 500 человек им помогали (прятали оружие, укрывали боевиков, давали деньги). В конце 70-х правительственная группа социологов, политологов и психиатров изучила биографий 40 наиболее известных западногерманских городских партизан. Оказалось, что 70% из них — выходцы из обеспеченных слоев с доходом выше среднего, причем две трети из этих сорока имели высшее гуманитарное образование. Позже еще одна группа обрабатывала данные 100 известных бойцов и всего 20% из них были рабочими.

Мельком показано, что в доме Ульрики живёт сбежавшая из детского дома девушка, про которые она готовила документальный фильм. Но не сказано, что режим содержания там больше напоминал тюрьму, а детей использовали как дешёвую рабочую силу. Один из таких воспитанников показан в фильме, как и бунт в детдоме, но не причины произошедшего. Тем не менее, сам механизм вовлечения студентов, журналистов и юристов в партизанскую войну показан хорошо.

Во время просмотра не покидало ощущение нехватки сцен и целых сюжетных линий. Какие-то могли остаться на полу в монтажной, другие же пришлось заменять и переделывать ещё на этапе написания сценария из-за фактора государственного финансирования. То, что имело глубокие социальные корни в реальности, в фильме просто не имеет почвы под ногами.

Но и свергать капитализм таким образом они не планировали. Вслед за Маркузе, они считали рабочий класс «интегрированным в Систему» и утратившим революционный потенциал. Революционная инициатива перешла к «третьему миру»: Вьетнам, Колумбия, Никарагуа, Палестина и т.д. Своими действиями они хотели открыть «второй фронт» против империализма, который перерастёт в масштабную партизанскую войну.

«Мы ощущали себя не немцами, мы ощущали себя «пятой колонной» народов «третьего мира» в метрополии», — скажет позднее Хорст Малер. Они восприняли призыв Че Гевары: «создать два, три, много Вьетнамов!». Этим объясняются нападения на венные базы США, участвовавшей в этих конфликтах.

ФКА сознательно шла на обострение ситуации чтобы «выманить фашизм наружу». Они рассчитывали, что как только большому числу людей в ФРГ (левым, в первую очередь) станет ясно, что они живут в фашистском по сути государстве, — они начнут бороться с фашизмом всеми доступными способами. Но они забыли слова своего кумира Че: «Там, где правительство пришло к власти более или менее демократическим путем (пусть даже при этом дело и не обошлось без фальсификации) и где поддерживается, по крайней мере, видимость конституционной законности, возникновение партизанского движения исключено, поскольку еще не исчерпаны возможности борьбы мирными средствами».

Но вызвать огонь на себя, спровоцировать государство на массовые репрессии – это у них получилось, как ни у кого другого. Руди Дучке по этому поводу писал: «RAF оставил за собой грязные следы повсюду. Похоже, что правительство, в частности коалиция ХДС и ХСС, женилась на RAF, взяв в приданое всё его дерьмо, чтобы остановить классовую борьбу!»

Каждая новая акция вызывала ужесточение репрессий. Власти били по площадям: вводили коллективную ответственность; составляли списки «симпатизантов» куда заносили тех, кто говорит или пишет «Группа Баадера-Майнхоф» вместо «банда»; расширяли полномочия полиции и спецслужб, порождая всё новых и новых боевиков. А ужесточение условий содержания политических заключённых вызывало среди молодёжи сочувствие и создавало вокруг партизан ореол мучеников. По популярности боевики ФКА не уступали рок-звёздам.

Астрид Проль, которая в фильме и предложила похитить Шлейера, якобы освободили просто потому что истёк срок заключения, хотя остальные члены ФКА получали от 25 лет до пожизненного. На самом деле из-за содержания в системе «мёртвых коридоров» она потеряла 80% слуха, 60% зрения, 40% массы тела, заработала гипертоническую болезнь, сердечную аритмию, болезни вестибулярного аппарата, желудочно-кишечного тракта, печени, суставов, кожи, и ещё кучу патологий, список которых занял 2 страницы. И выпустили её по решению медкомиссии как полностью недееспособную.

Так что же авторы хотели нам сказать? Эта история не обо всей ФКА, а прежде всего о её первом поколении и лидерах – Баадере и Майнхоф. Фильм построен на психоанализе главных героев – попытке понять и объяснить их мотивы. Что в общем-то неудивительно, ведь большую часть активной жизни лидеры провели в тюрьме и многочисленным терактам прямого отношения не имели.

Фильм безусловно заслуживает просмотра. Выбранные герои и события не позволяли всё свести к банальному: «терроризм – это плохо». То место, которое ФКА занимает в немецком обществе и актуальность проблематики (он вышел к десятилетию с момента самороспуска организации) толкает авторов к осмыслению причин подъёма леворадикальных террористических группировок в Западной Европе.

Вопреки ожиданиям героев, власть не одумалась, а продолжала хладнокровно извлекать политическую выгоду. Все усилия революционеров хоть и смогли сдвинуть с мёртвой точки позицию суда и добиться открытого процесса, но на него пришлось разменять несколько жизней. А в конечном итоге даже своих лидеров им спасти не удалось.

Авторы подводят нас к идее о тупиковости индивидуального террора. И в этом с ним нельзя не согласится, но многие аспекты и вызвавшие этот террор подаются мельком. А желание подыграть официальной версии и уход от большинства мотивов, связанных с внутренней политикой Германии заметно обеднило фильм.

#лонг #кино #история #RAF