Ex libris

Короткий рассказ. Может, понравится кому.

Я лениво смотрел, как по окну, изредка издавая жужжащие звуки и перебирая лапками, ползла большая жирная муха. Казалось, вот, совсем рядом, приоткрытая форточка, последуй инстинктам и уносись прочь, но нет. Упрямое насекомое ползло в безудержном стремлении бесконечного путешествия, тоскливого и безрадостного, но, вероятно, доставляющего определенное удовольствие. Через какое-то время мне, в отличие от членистоногого, надоело об этом размышлять и с сожалением пришлось вернуться к своим непосредственным обязанностям. Но сначала требовалось хорошенько подзаправиться. Перекусив в ближайшей забегаловке, где пахло чем угодно, только не свежей хорошо приготовленной едой, я возвратился на свое рабочее место, к удобному кожаному креслу. Удивительно, но спать совершенно не хотелось, да и из требуемых рецензий я не написал еще ни одной. Не лишним будет упомянуть, что и произведений я тоже ни одного не прочитал, но кого это останавливало.

Собственно, знакомиться с творчеством было и не обязательно, всё упиралось исключительно в технические возможности программных продуктов, используемых как для написания нынешних произведений искусств, так и для их анализа. Бездушная машина могла выдавать как и невероятно осмысленные заключения и абзацы, так и лопотать бесштанным младенцем. И если Критик мог без особого труда улучшить получившиеся творение, то авторы, профессиональные программисты, часто испытывали серьезные проблемы. При успешном удалении всех подводных камней их ждал триумф. Новая книга могла быть написана Львом Толстым, Федором Достоевским, Артуром Конан-Дойлом или даже Джеффри Чосером; любым писателем прошлого, с сохранением его стиля, лексики, особенностей мышления и образов. Задачей Критика являлось определение, насколько заявленное в аннотации соответствует содержанию и оценить возможный успех на рынке.

Один компьютерный код оценивал результат действия другой последовательности команд с некотором вмешательством человеческого фактора и регулировал литературные вкусы людей. Звучит абсурдно, но так оно и было. Рецензия определяла спрос, поскольку была гарантом качества, но это значило и то, что людям нравилось читать новые произведения известных авторов. Да и написание книг перестало быть уделом одиночек, хотя и не монополизировалось окончательно. Исходный код был открытым, дальше всё зависело исключительно от мастерства писательской команды. Что-то удавалось лучше одним, что-то другим, но, чаще всего, каждая группа людей работала с одним-двумя авторами прошлого. Доступ к имени писателя, конечно, был результатом жесткой конкуренции, судьями которой в том числе были и Критики. Написание книг, рецензирование во многом упирались в конечную деятельность программы, но менее творческими процессами, на стыке литературоведения и прикладной информатики, они быть не переставали.

Изо дня в день я прогонял через программу тексты разного качества, смотрел ответы, корректировал их, модифицировал, насколько это было возможно, код и снова смотрел ответы. Если финальный результат меня удовлетворял, то рецензия отправлялась дальше. По всем работам выносился вердикт, отпускать их в печать или нет. Не самым очевидным требованием было предоставлять единственную копию произведения. Если стандартам оно не удовлетворяла, то рукопись уничтожалась, чтобы никто не мог ей воспользоваться для написания следующих произведений.

Из вялотекущих размышлений меня вывел негромкий писк и красная надпись, сообщающая об ошибке. Чтоб тебя, подумал я и быстро начал проверять работоспособность кода. Предыдущая рецензия на новую повесть Алексея Толстого выполнилась великолепно, даже не пришлось ничего исправлять. А здесь - крах в самом начале обработки текста. Обычно мне даже не приходилось читать само произведение, если оно само не вызывало непосредственного интереса, разве что отдельные фрагменты в особо спорных ситуациях.

Автор мне знаком не был. Название книги тоже ничего не сказало. Я прочитал первый абзац, второй, в общем, вы наверняка догадываетесь, что было дальше. Произведение оказалось интересным и захватывающим, не лишенным необычных мыслей, но основной особенностью было то, что авторский стиль разительно отличался от стандартов, к которым я привык и которые присутствовали в программе. Из всего этого следовал парадоксальный вывод, что писатель никакими приложениями-помощниками не пользовался и ни в каком картеле не состоял. Это открытие уже ставило в неудобное положение меня. Я не мог отклонить потенциально успешную книгу, но при этом не мог и написать на нее рецензию, без разницы, ругательную или хвалебную, потому что соответствующие шаблоны попросту отсутствовали.

Поделенный именитыми писателями на сферы влияния мир не оставлял места героям - одиночкам, независимо от того, насколько хороши они были. Загоревшись честолюбивым желанием протолкнуть повесть, вместе с ее безусловно даровитым сочинителем, в наш жестокий и негибкий мир, я придумал небольшой план. Программу можно было обучить на новом материале, но его требовалось несравнимо больше. При этом, вместо настоящего имени автора можно было бы указать известного, сейчас беззастенчиво забытого, творца далекого прошлого. Никто не станет читать старые произведения, когда можно получить значительно улучшенные новые. А если обман и раскроется, то всегда можно придумать что-нибудь еще. Победителей не судят, знаете ли. Зачем обращаться к нафталиновым писакам, когда ежедневно, среди нас, могут рождаться люди не меньшего таланта, подумалось мне.

Для успеха мероприятия мне требовалось ровно две вещи - другие произведения гениального юноши или девушки и непосредственный контакт с ним. Общение между писателем и критиком строжайше воспрещалось, вплоть до уголовной ответственности и волчьего билета. Но риск всё же был оправдан и некоторые относительно безопасные способы связи существовали. И нет, для этого не требовалось никого соблазнять, только сохранять максимальную анонимность. Когда необходимые сведения оказались у меня в руках и переписка наладилась, выяснилось, что мой визави непоколебимо против личного общения. Тем не менее, в довольно длительной и занудной беседе, он согласился мне выслать свои пробы пера, которые ранее в редакцию не отправлялись. И имя своего альтер эго обещал представить позже и исключительно на его собственное усмотрение. Такое поведение меня немного смутило, но ситуация была неординарной, а решать приходилось быстро.

Следующим днем я получил, подставными путями, ясное дело, письмо с несколькими романами. Объемов текста для обучения программы теперь хватало с лихвой и получить чуть ли не идеальную рецензию труда не составило. Документ был готов для отправки начальству, чтобы дать отмашку для начала процедуры публикации. Оставалось только найти псевдоним для моего подопечного, но, после беглого чтения присланных работ, меня стали одолевать сомнения, правильно ли я поступаю. Что-то в них было не так, они не походили на те произведения, к которым я привык. Я не мог логически объяснить, в чем именно была загвоздка, но нутром чуял подвох. Присланные "пробы пера"$ $ были также хороши, не вызывало сомнения, что и они в последствии будут напечатаны и получат свою долю популярности, но грызущий меня червь-победитель грозил вырасти до размеров Шаи-Хулуда.

Спокойствия не добавил и выбранный литератором псевдоним, присланный после довольно долгого молчания. Полноценное творчество этого писателя в сети отсутствовало, находились только куцые биографии да отдельные отрывки, чем-то заинтересовавшие людей в прошлом. Риск увеличивался, а отступать было некуда, мост сгорел еще в самом начале. Я немного поправил свой отзыв и отправил его, куда следовало. Долго ждать не пришлось, даже ногти остались целы. Мне позвонили и сказали, что один из консультантов издательства приедет ко мне в офис для обсуждения условий публикации. Вот тут уже ногти стали исчезать с катастрофической быстротой. Обычно, визит наносился в случае гарантированного успеха и требовалось обсудить возможные планы и долю в будущих доходах. И, судя по всему, мне оставалось только делать хорошую мину при плохой игре.

Сотрудник выглядел ровно так, как от него и ожидалось. Пиджак, брюки, галстук, уголочек платка, аккуратно выглядывающий из кармана. Короткая стрижка, чисто выбритое, ничего не выражающее лицо с не запоминающимися чертами лица. В автоклавах их выращивают, что ли. Сразу взрослыми, в строгом костюме, списком дежурных фраз в мозгу и обязательным портмоне.

- Я прочел ваш отзыв. - сказал он вместо приветствия и выжидательно уставился на меня.

- Иначе вы бы и не приехали. - вздохнул я, отведя взгляд куда-то в сторону.

- Тогда отбросим любезности. Произведение будет опубликовано. Под тем именем, которое вы указали. Я полностью уверен, хотя это и конфиденциальная информация, что сам роман пришел к вам за другой подписью.

- А ...

- Всё дело в том, - перебил он, сделав властный жест рукой, - что люди разучились сочинять сами, из своей головы, используя свои мысли и способности. Зачем, если есть невероятно удобный инструмент. Костыль, если вы не против, который делает львиную долю работы. Да, эту клюку надо модифицировать и улучшать, но, уверяю вас, ничего общего с сочинительством прошлого здесь нет. Поэтому, то, что вы наткнулись на этот алмаз, лишь говорит о том, что некто решил немного приукрасить действительность. Попросту, смошенничать.

- Вы хотите сказать, что рецензируемый роман принадлежит человеку, имя которого я указал при написании отзыва?

- Именно. Библиотеки всё еще существуют, если вы не знали. Вкусы поколений имеют свойство несколько различаться, что не замечено и пропущено при жизни одного, может расцвести буйным цветом при существовании другого. И наоборот. В этом нет ничего удивительного, как и в отсутствии полного каталога литературы в сети. И в наличии предприимчивых умельцев. А также честолюбивых лентяев, которые хотят получать прибыль при минимальных затратах.

Он замолчал и подошел к единственному в помещении окну.

- Вы - не единственный, кому была отправлен этот манускрипт. Но первый, кто не прислал сообщение об ошибке и отказе. Вы ведь сразу поняли, что произведение создано иначе, чем принято сейчас?

Я сглотнул и неуверенно кивнул, опасаясь, что меня сейчас в лучшем случае уволят, а в худшем заведут уголовное дело.

- Так почему вы не написали отзыв сами, своим умом? Перед вами лежала первая за много лет настоящая рукопись, а вы пошли по самому простому пути. Я не хочу знать, что вы делали со своей программой и как написали отзыв. Положим, меня это не касается. Но почему вы, зрячий, стали использовать собаку-поводыря? Перед вами лежал куда больший шанс, чем быстрое обогащение. Вы могли стать самостоятельным критиком, которому не нужно ничего, кроме пера и бумаги, образно говоря. Но вам это даже не пришло в голову. Я прав?

Мне снова пришлось изобразить жест полного согласия. Словно нерадивый студент, которого отчитывает строгий, но справедливый преподаватель.

- Впрочем, хватит разглагольствований. Ваш случайный компаньон получит пять процентов доходов с первого тиража. За мартышкин труд, так сказать. - Он неприятно хохотнул. - Если у вас есть и другие его перепечатывания, рекомендую их предоставить. Оплата будет аналогичной. И даже заключен договор. Что же касается вас, - его улыбка стала еще более омерзительной, - то мы предлагаем выбор. Компания может закрыть глаза на ваши махинации, наложит на вас штраф, правда, который заставит вас горбатиться в этой должности, без повышений и переводов, разумеется, пару десятков лет, но со стабильным, пусть и невысоким, доходом.

Он оценивающе посмотрел на меня, как бы ожидая моей реакции. Но я уже давно поник, как заросли ивняка на забытом и запущенном берегу.

- Видимо, второй вариант всё же не для вас. Как жаль. - губы растянулись в притворном сочувствии, но глаза поблескивали холодной сталью. - Но требуется озвучить и второй вариант развития событий, noblesse oblige, независимо от личных предпочтений. Вам выдают пишущий инструмент и тетрадь. - он похлопал по небольшому портфелю, который держал в руках. - Сможете написать критическую статью, хороший содержательный разбор, эссе, в конце концов, станете частью литературной элиты. Ежели нет, будете уволены, без взысканий, по собственному желанию. За дальнейшую жизнь ответственности не несем. Par praemium labori, так сказать.

- Время на размышление даёте?

- Ну что вы, конечно же нет. Сейчас или никогда. Возможностей подумать у вас было хоть отбавляй.

Потеря должности была бы ударом, сильным и весомым, но, может быть, это именно то, что мне нужно? Если ты сам не в состоянии изменить свою жизнь, то может стоит прислушаться к оглушительному ору извне? Я не сомневался, что очень многие при таком положении вещей выбирают первый вариант, независимо от своих задатков. Стабильность превыше всего, даже ценой амбиций. А те, кто выбирает второй вариант, самоуверенные хлыщи, наверняка пишут полную чушь и потом, не в силах преодолеть эффект от сочного смачного падения, прозябают в совершенно разбитом состоянии. Может, для размазни вроде меня, это идеальный повод оставить свой след хоть в чем-нибудь или круто изменить свою жизнь?

- Ну же, что вы там зависли, как престарелый pentium. Время не ждет, как говорил до сих пор читаемый самоубийца.

Я впервые почувствовал какую-то легкость. Видимо, схожим образом люди делают шаг в пустоту или нажимают на курок.

- Я согласен. Давайте ваши ручку и бумагу.

Человек оторопел и неуклюже протянул мне портфельчик:

- Там всё необходимое. Вместе с заявлением.

Он еще немного постоял без слов, словно обкатывая моё решение, и безо всякого смущения направился к выходу:

- Удачи желать не буду. Но взглянуть на вашу писанину точно будет интересно. Ждите завтра, в это же время.

Я остался один. Но не одинокий, с мыслями в голове и дюжиной листков, куда их требовалось аккуратно переселить. Дело было за малым.