Как тебя зовут, эльф?

Эльф любил останавливаться в тавернах, особенно в таких, где на втором этаже располагался бордель. Публика таких заведений всегда много пила, благосклонно принимала странствующих бардов и не сильно следила за содержимым своих кошельков, предпочитая тратить свое внимание на местных женщин. Но главное, здесь всегда можно было подслушать разговор, а если повезет – то и увлекательную историю. А какой бард не любит хороших историй?

Таверна «Хромой пони» было именно таким место. Говорят, когда-то давно, она называлась «Гарцующий жеребец», но время не щадит никого. Лотиин расположился за барной стойкой, других свободных мест не было. Публика была уже изрядно пьяна, так что выступать перед ними не имело никакого смысла, а потому он просто пил свой эль и слушал разговоры постояльцев. Рядом с ним сидел мужчина, лицо его покрывала сетка морщин, но сколько ему было лет эльф не мог сказать. Он вообще плохо определял возраст смертных. Мужчина громко говорил с другим человеком, который был явно моложе, обнимавшим женщину, судя по виду, здесь работающую.

– Любовь. Что ты знаешь о любви? Ты слишком молод, чтобы о ней что-то знать. – Мужчине, что был постарше, слова явно давались уже с трудом. – Нет-нет, не смей, с твоих еще не обсохших от молока губ это будет звучать пошло, мерзко, фальшиво. Я не хочу тебя бить по лицу, но, если ты это скажешь, я буду вынужден. Вот и умничка, вот и молодец, вот и помолчи.

Люди определённого круга любили истории про любовь и потому эльф решил дослушать до конца этот жаркий монолог.

– Любовь… Слышишь? Любовь! Само по себе слово ничто, главное, кто его произносит и кому. Вот что главное, да, пожалуй, именно вот это самое главное. Страсть! – Мужчина почти выкрикнул это слово, вкладывая в него все эмоции, на которые был способен – Нет-нет, любовь, это не страсть. Вот что такое любовь к девушке, а? Любовь к девушке, это желание ее трахнуть, да, именно трахнуть и все. – Он икнул и тут же поспешил сделать большой глоток из кружки. – Любовь к женщине, вот о чем стоит говорить, вот ради чего стоит жить, вот после чего тебе уже ничего не страшно, даже смерть будет так, пустяком. Чувства, выдержанные, сдержанные, осязаемые, контролируемые, чтобы сначала холодно, а потом тепло, а потом по нарастающей, и чтобы ты не в силах был уже держать себя в руках. Удар. Бах по голове! Мозги ровным слоем размазываются по стенкам черепушки. Эйфория. Пламя, которое никогда не гаснет, которое будет изводить тебя ежедневно, ежеминутно. Пламя, которое не потушить сексом. Да, именно поэтому женщин не трахают, с ними спят.

Молодой человек в ответ только улыбался, пытаясь запустить свою руку в декольте его спутницы на эту ночь.

– Тьфу ты, черт, это все ты, это твое смазливое лицо меня сбивает с толку. Вообще, забудь, нет такого слова, трахать, что за дурак его придумал? С женщинами спят, даже не так, их любят, или… Черт! Черт с ним. Нет подходящего слова. Ты это поймешь, потом, если конечно тебе повезет. Если на такого оборванца вообще обратит внимание настоящая женщина. – Мужчина сделал еще один глоток, переводя дыхание. – О чем это я? Будешь на меня так смотреть, я точно врежу по твоей физиономии. Где моя трубка? Ах, вот же она! Так вот, любовь… У меня было много женщин, разных в разное время и в разных странах, все это пустое, это я все себя зря тратил, ни на что. Тогда я этого не понимал. Любил я только однажды. Любить вообще можно только однажды. Это паскудно, приятель. Но если это было с тобой, все остальное не имеет никакого значение, вот что я скажу, вообще все чушь собачья по сравнению с этим. Это как взять акварель и посыпать ее солью и смотреть, как она из монотонного цвета превращается в потрясающую картину, полную образов и смыслов. Это как вынырнуть из океана и полной грудью вдохнуть свежий соленый бриз. Эй, черт с ним с бризом, черт с ними с этими словами, я не поэт и не музыкант, пошло оно все. Да, к черту слова!

Лотиин подавил зевоту, не то от усталости, не то от скуки. Пьяный мужчина говорил все громче, а смысла в его речи становилось все меньше.

– Мы рождаемся пустыми, неполными. Хотя нет, в детстве мы нормальные, это когда член начинает стоять, мы теряем что-то огромное внутри себя, понимаешь? В нас вдруг обнаруживается огромная такая дыра, которую мы хотим заткнуть. Заткнуть дырку, смешно, а? Смешно! Нет, на самом деле это очень грустно. Любовь, это когда ты целый, когда она заполняет тебя всего и тебе уже не нужно искать смысл жизни на дне кружки или внутри какой-то потаскухи. Ты же ничерта не понимаешь, ты еще такой молодой. Давай выпьем!? За любовь! Черт, нет, иди ты, не буду я с тобой пить, ты ничто, ты мертвец, ты не любил. Проваливай со своей шлюхой, оставь меня одного. Нет, одного, это бутылку тоже оставь, и табак. Да, давай, проваливай. Завтра будет завтра, мальчишка.

Разговоры людей заставили эльфа задуматься о своей жизни, а он очень это не любил. Когда у тебя за плечами пара сотен лет, а впереди вечность, ты совсем по-другому относишься ко времени. И к жизни смертных относишься иначе. Но жить среди своих сородичей значило превратиться в высокомерного зануду – за тысячу-другую лет сложно не попробовать вообще всего. Возможно поэтому Лотиин с таким рвением ввязывался в любые авантюры, которые встречались ему на пути. Возможно поэтому он предпочитал странствовать, лишь бы не стоять на месте, пытаясь убежать от своей бессмертной природы. Он любил таверны и бордели, потому что там всегда было весело, и было достаточно шумно, чтобы не слышать своих мыслей. Но этот пьяный мужчина испортил ему вечер.

Эльф расплатился с трактирщиком и направился к выходу. В дверях он столкнулся с девушкой. Из-под капюшона на него смотрели два больших зеленых глаза, маленький курносый нос, усыпанный веснушками и пара рыжих прядей волос.

– Уже уходишь? – спросила эльфа незнакомка, улыбнувшись.