“Следы преследующие охотника”. Веня Окрасов. Повесть. Часть 2

Первая часть

In previous episodes:

Андрей Черкасов всегда ненавидел охоту, а его отец – обожал и занимался ею всю жизнь. Граф мечтал, чтобы и его сын тоже полюбил охоту, но этого не произошло. Только после смерти графа Черкасова, Андрей решил почтить память отца, отправившись на первую охоту в своей жизни.

Сначала Андрей планировал провести охоту в память об отце здесь же, рядом с имением, где чаще всего охотился отец, но потом передумал. На то было несколько причин. Во-первых, не хотелось сотрясать воздух выстрелами сразу после похорон и рядом с домом. Во-вторых, Андрея тяготила привычная обстановка, так как каждый угол родного жилища, потертость мебели и даже каждый скрип дверных петель — все напоминало об отце. В такой атмосфере не то, что охотиться, держаться на ногах было трудно.

Ну и третьей причиной почему Андрей решил провести памятную охоту не дома стал рассказ одного близкого друга отца. На похоронах тот подошел к скорбящему сыну графа, отвел в сторонку и, в очередной раз высказав соболезнования, задал такой вопрос:

— А вы, дорогой мой, знаете о тайном, охотничьем домике графа, что стоит затерянный среди кавказских гор?

Усатый дворянин поднес рюмку ко рту и, то ли сделал маленький глоток, то ли просто смочил губы водкой.

— Нет. — Ответил Андрей, с трудом вникнув в вопрос.

— Хм, я ожидал другого ответа. Как бы там ни было, мне стало известно о домике случайно. Граф проговорился о нем в одном нашем разговоре. Я поклялся не рассказывать, но сейчас, сам понимаешь, обстоятельства изменились. Ведь, домик этот, как и все остальное, теперь отходит тебе. Где домик находится точно, я не знаю. Документы на него, я тоже, ясно дело, где лежат не ведаю. Знаю, что лачуга в глуши стоит и все. Добраться можно только зимой и на собачьих упряжках. Отец любил иногда туда ездить и всегда это делал один. Так он мне сказал. Охотился он конечно, что ж еще? Кроме того, уединение успокаивает дух. Но это уже мои мысли. Займись этим вопросом, как время будет. Ну, или похорони это вместе с отцом, решай сам.

Андрей не стал ничего хоронить вместе с отцом и вспомнил слова дворянина позже. О тайном охотничьем домике отца Черкасов действительно ничего не знал. Возможно, отец ему говорил об этом, возможно, даже не раз, но Андрей еще с детства привык пропускать мимо ушей все, что так или иначе касалось охоты. Как бы там ни было, домик графа идеально подходил под намеченную цель. Андрей принял решение провести поминальную охоту именно там.

Но для начала ему предстояло небольшое расследование. В первую очередь, Андрей был вынужден объездить близких друзей отца. Про домик они ничего не знали, но посоветовали молодому графу метнуться в Москву, а еще — хорошего нотариусу, чтобы утрясти юридические вопросы.

После двух недель в столице, когда Андрей уже начал привыкать к душным архивам и не менее душному общению с разнообразными твердолобыми чинами, нужная точка на карте все-таки была найдена и поставлена. Также, удалось утрясти все проблемы с документами. Но без взяток тут не обошлось, так как свидетельство о праве собственности и поземельная книга пестрели вопиющими пробелами. Государственный акт на землю так и вовсе пришлось делать задним числом, ведь тот отсутствовал. В итоге, по документам непонятно было откуда домик отца взялся, когда и кем был построен и при каких обстоятельствах. Единственное, что можно было сказать точно, это то, когда граф приобрел скромную собственность — Андрею тогда было всего пять. Если бы не ничтожная ценность имущества, которое, в общем-то и даром никому было не нужно, то у Андрея ни за что бы не удалось унаследовать его, даже со взятками. А так, из Москвы в имение граф вернулся с победой и всеми нужными бумагами, подтверждающими эту победу.

Дворянин на похоронах не сгущал краски в своем рассказе — домик располагался в самом сердце Кавказских гор, в нескольких десятках километрах от ближайшего населенного пункта, деревеньки с названием Кушели. Тщательно изучив карты, Андрей наметил весьма длинный маршрут до точки назначения, который можно было разделить на три этапа.

Сначала предстояла длинная дорога на перекладных до Кисловодска. Затем, скорее всего верхом, следовало добраться до Кушели, что тоже было не самой простой задачей. И наконец заключительный этап — дорога от Кушели до отцовского домика. Этот отрезок можно было преодолеть только на собачьей упряжке. Вот такое вырисовывалось большое путешествие. Для Андрея, домоседа по натуре, оно и вовсе представлялось грандиозным. Было страшно. Молодого графа грызли сомнения, но тот игнорировал их, оставаясь тверд в своем решение довести начатое до конца.

Время до зимы Андрей посвятил подготовке. Необходимо было продумать сотню разных мелочей, все собрать и запасти, а также хоть немного научиться стрелять. Без этого можно было и не надеяться на удачное завершение охоты. А завершить ее нужно было именно удачно. Андрей не планировал просто для галочки послоняться по горам, а потом вернуться. “Охота закончена, когда добыча поймана или убита”, — говаривал отец. Его сын планировал ориентироваться на эти слова.

За обучением стрельбе Андрей обратился к их старому семейному слуге Петрушке, который с детства охотился, и часто сопровождал покойного графа в загонах. Из Петрушки был никудышный учитель, но Андрей всё-равно быстро все усваивал. Помогало то, что Андрею очень часто требовалось просто припомнить что-то, нежели учить с нуля. Ведь отец ему всю жизнь рассказывал про охоту. Сын не слушал, но в голове, как оказалось, нет-нет, а что-то откладывалось.

Любимое двуствольное ружье отца, как правило, разносило мишень в клочья. Но обучение тут все-равно требовалось. В первую очередь это касалось психологии, так как у Черкасова подскакивал пульс, даже когда он просто держал ружье в руках.

— говорил Петрушка. —

Много дней Андрею понадобилось только на то, чтобы научиться прикасаться к оружию без риска получить отдышку и дрожь в руках. Со временем ему удалось более-менее освоиться. Обучение не приносило графу удовольствия. Каждый шаг на пути становился для него преодолением. Едва начав, Андрей поклялся, что после того, как исполнит свой долг, больше не возьмет в руки оружие. Даже часы и часы тренировок не стерли в Черкасове отвращение, которое он испытывал к каждому выстрелу. Андрей терпел. Сжав челюсти, он терпел грохот, запах пороха, терпел саму ту идею, что поселилась в нем. Упорно он шел к намеченной цели. Даже не смотря на страх перед каждым выстрелом, что ружье разорвет и мишень, и его, и весь мир вокруг.

В тот момент, когда с неба сорвалась первая снежинка, Андрей загрузил свой тарантас и отправился в путешествие. Петрушка, лакеи, прачки и полотеры — все вышли провожать хозяина. Многие бабы плакали, будто молодой граф покидает их на совсем.

Плач слышался какое-то время, но потом, когда последняя каменная башня имения скрылся за холмом, Андрей остался наедине со стелившемся меж деревьев густым утренним туманом, поскрипом рессор и сопением возничего.

Сказать, что путешествие оказалось длинным, значит ничего не сказать. В какой-то момент Андрею стало казаться, что даже до гор ему доехать не удастся и он сгинет где-нибудь по пути. Тарантас дважды успел сломаться еще до первой смены лошадей. Также они несколько раз умудрились застрять. Снежная бахрома, что успела нападать за ночь быстро растаяла, превратив дорогу в кашу. Поэтому Андрей продвигался вперед плюс-минус со скоростью быстрого шага.

Ко всему прочему, буквально на каждой станции недоставало лошадей и приходилось ждать. Иногда помногу часов. Андрей сперва злился, потрясал своей смятой в кулаке шапкой перед ямщиками, а потом успокоился. “Доеду, когда доеду, — подумал он в один момент. — А если не доеду, то так тому и быть”.

Черкасову пришлось напоминать себе и не раз, зачем и почему он отправился в свое путешествие. Спешка тут неуместна и вредна, как при православной службе. Когда Андрей понял это, то время для него побежало иначе. Пока возничий, ворча и жуя папиросу, в очередной раз что-то пытался докрутить в тарантасе, Андрей смотрел на то, как вечернее солнце расчерчивает поле в желто-серую полоску. Пока на станциях шумели споры и ругань, Андрей сидел на лавке на улице и вслушивался в шепот ветра.

Несколько дней пути ушло до первых гор на горизонте и еще сутки потребовались, чтобы добраться до Кисловодска. К тому моменту воздух уже переполнялся дыханием стоящей на пороге зимы, но все же она пока не пришла — заснеженными были только вершины некоторых гор.

Андрей специально выехал чуть пораньше, так как хотел провести в Кисловодске какое-то время. И не из-за желания познакомиться с городом-курортом и его минеральными источниками. Очевидно, что отец на пути к домику также был вынужден посещать Кисловодск. Следовательно, в городке могли найтись те, кто больше всего знал о тайном месте графа. Отец проговорился дворянину, мог проговориться еще кому-нибудь. Кроме того, надо было продолжить подготовку к охоте и организовать трансфер до Кушели.

Кисловодск встретил Черкасова тишиной и пронизывающим ледяным воздухом. Городок располагался в горной котловине и, с приближением зимы, летнюю курортность сдувало ветрами.

Кутаясь в плед, Андрей с интересом смотрел по сторонам. Тарантас плыл мимо невысоких строений, в два, максимум три этажа.

Вместе с тарантасом, грязь бульвара разминали другие экипажи и извозчики. Но их попадалось немного. Людей тоже было раз, два и обчелся. Взгляда никто из них не поднимал, все смотрели себе под ноги и, будто бы о чем-то размышляли. Во всем читалось то, что Андрей прибыл не в тот Кисловодск, о котором читал, а больше в некую зарисовку художника о городе. Сезон уже успел подойти к концу, и каждый парк и фонтан сменили яркие летние наряды на бело-серые одеяния.

Черкасов снял скромный дом с прислугой в нескромной усадьбе Махова, отправил тарантас назад, а уже на следующее утро произошло то, на что Черкасов и рассчитывал — к нему пришли.

Андрей изначально понимал, что слухи о том, что в город прибыл граф Черкасов, сын покойного графа Василия Черкасова, в любом случае распространяться. Вопрос состоял лишь в том, как быстро это произойдет. Стук в дверь на следующее утро после прибытия показал, что произошло это очень быстро. И хорошо. Это освобождало от необходимости кого-то разыскивать и знакомиться самостоятельно.

Гостем оказался местный чиновник, Наумов Сергей Палыч.

— А я к вам поздороваться пришел, — с широченной улыбкой и пригнув голову в полупоклоне, пропел Наумов. — Мне еще вчера вечером сообщили, что вы прибыли и я решил заглянуть. Прямо с утра. И вот он я! Приветствую в нашем городе, дорогой граф.

— Благодарю. У вас и правда чудесный город, — впуская чиновника, сказал Андрей. — Надо будет вернуться сюда в сезон. Но позвольте спросить: неужели я так нашумел своим тарантасом, что вы сразу прознали о том, что я приехал?

— Нашумели? Что вы, нет… просто, городок у нас маленький, а потому слухи разлетаются быстро. Стоит ребятне разбить окно на одном конце города, как на другом конце уже об этом знают.

Андрей проводил гостя в гостиную и распорядился, чтобы им принесли кофе. Наумов с порога начал рассказывать городские сплетни. Черкасов, тем не менее, слушал его внимательно. Затем, как только позволил этикет, граф перенаправил разговор в более продуктивное русло. Он сделал это при помощи карты, которую разложил на столе.

— У меня к вам вот какой вопрос. И я надеюсь, что вы, Сергей Палыч, мне поможете. Мне нужно добраться сначала до вот этого села, Кушели, — сказал граф, указывая кончиком мизинца на карту, — а потом вот до этой вот точки, видите?

Наумов наклонил голову, прищурился, а затем присвистнул. Андрей остался стоять.

— Ух, далековато. Рискованное вы выбрали для себя путешествие, граф. Может, что-то поближе? У нас ведь, что касается охоты, есть столько мест, что вы…

— Нет, — перебил Андрей. — Боюсь, мне нужно именно сюда. Другие места для охоты меня не интересуют.

— Неужели я лишен шанса вас отговорить? Поймите, я же волнуюсь за вас. Если что-то случится в этих местах, то вам никто не сможет помочь.

— Я хорошо осознаю риски, — Андрей сел. — Я принял решение о путешествии с ясным умом, имел шанс неоднократно все обдумать на несколько раз и до сих пор продолжаю подготовку. Риски есть, это ясно, но не стоит их преувеличивать.

— Что ж... ну, хорошо... Но, позвольте граф поинтересоваться, а зачем вам в такую даль?

Они разместились за столиком, что стоял у окна. Уже заметно потерявшее в яркости солнце, подернутое сгущающимися облаками, освещало разложенные на столе бумаги и танцующую струйку дыма от сигареты Наумова. Он оставлял ее какое-то время полежать в пепельнице после каждой затяжки.

— Скажем так: я отправился в путешествие в память об отце, — ответил Андрей. — Эта точка на карте: там находится его охотничий домик, который теперь принадлежит мне. Я здесь, так как хочу провести памятную охоту.

— О, понимаю! Теперь понимаю! И еще раз хочу высказать свои глубочайшие соболезнования.

— Благодарю. Однако вместе с соболезнованиями я бы принял от вас помощь.

— С радостью помогу! — не потратив и секунды на раздумья, выпалил Наумов.

— Я рад это слышать. Что ж, тогда вот в чем мне нужна ваша помощь. Во-первых, мне нужно как-то добраться до Кушели. Желательно, лучшим из возможных способов. Во-вторых, из Кушели мне надо бы организовать собачью упряжку до той точки на карте, которую вы только что рассмотрели, до домика. Полагаю, вы сможете мне в этом помочь. Не только потому, что вы из местных, но и потому, что вы наверняка знакомы с моим отцом. Как мне сказали, он, время от времени, посещал свой охотничий домик. Проезжать отец должен был также, как и я, через Кисловодск и Кушели, потому что других путей добраться до места, как я понял, нет.

Наумов затянулся, выпустил изо рта целую тучу и вернул сигарету обратно в ложе пепельницы. Чиновник так долго выдерживал паузу, что даже для театра это было бы перебором. Андрей тоже держал эту паузу, гостя не торопил, вместо этого слушая, как под окном цокает копытами лошадь.

Наконец Наумов заговорил:

— Что касается дороги до домика, то да: описанный вами маршрут является единственным. По крайней мере, если мы не берем в расчет тайные горные тропы, которые знают лишь старейшие кавказские пастухи. Хотя, даже в этом я сомневаюсь, так как пастухи не ходят так высоко, им просто нет в этом нужды. Дело в том, что ваш домик окружен пиками, видите? — Наумов поводил чуть желтоватым указательным пальцем по карте. — Причем, окружен он довольно высокими пиками. Домик находится, как бы в огромной чаше, куда можно попасть только по одному единственному ущелью. В принципе, там и летом пройдешь, но именно пройдешь, а не проедешь. Такой поход я бы рекомендовал только опытным путешественникам, так как переломать там ноги или даже погибнуть можно, как нечего делать. А вот когда зима, когда выпадает снег…

— Это я понял. По снегу уже можно относительно просто преодолеть ущелье.

— Да. И я конечно помогу вам с этим. Почту за честь. Тем более, сделать это будет не трудно. До Кушели лучше всего добраться на лошадях. Я даже могу вас сопроводить, если вы, разумеется, мне позволите. С упряжкой тоже не должно возникнуть проблем. Возьмем вам лучшего каюра, с лучшими псами! Пулей долетите до вашего домика. Однако я вынужден также добавить и кое-какое “но”.

— Но?

Опять последовала длинная пауза и глубокая затяжка.

Облако дыма укатило к потолку.

— Это касается вашего отца. Я с ним совершенно не знаком. Разумеется, к моему глубочайшему разочарованию. Он к нам никогда не приезжал.

— То есть как? — удивился Андрей.

Теперь за окном стучали не копыта, а пешеход, который шел куда-то, захватив с собой зонтик-трость.

— Понимаю, это может показаться удивительным, но я это заявляю с полной уверенностью. Граф Василий Черкасов никогда не был в Кисловодске. В противном случае, я бы это знал.

— Позвольте, если к домику ведет одна дорога, через Кисловодск и Кушели, следовательно, отец должен был неоднократно бывать в Кисловодске проездом. Впрочем, он мог проезжать здесь тайно…

— Вряд ли возможно, чтобы столь высокий во всех смыслах человек мог посетить наш город и остаться незамеченным. Вот вы: приехали поздно, тихо прокатились по городу и заселились сюда. Много ли вас видело человек по дороге?

— Нет. А те, мимо кого я проезжал, даже не смотрели на меня.

— Тем не менее, о вашем прибытии, тут же стало известно мне и, уверяю, не только мне. Весь Кисловодск уже знает. К обеду, всеобщее волнение начнет бурлить, а к вечеру — закипит. Тайно посетить Кисловодск у вашего отца получилось бы только в том случае, если бы он наклеил себе фальшивые усы, переоделся и все в такой духе. Вашему отцу было свойственно переодевание, конспирация?

— Абсолютно нет, — ответил Андрей, в задумчивости начав тереть подбородок.

— Ему было свойственно противоположное. Всю его жизнь, кутеж неотрывно следовал за ним, куда бы он не отправился. С другой стороны, как выяснилось, многого про отца я не знал… Все-таки даже этот уединенный домик для охоты, это тоже ему крайне не свойственно.

— Каждый из нас хранит какие-нибудь секреты. Хотите знать мой, граф?

Андрей поднял взгляд на собеседника.

— Вот так просто вы раскроете мне свой секрет?

— Ну, один из них, — скромно сказал Наумов. — Маленький.

— Хорошо, если у вас есть такое желание, то, пожалуйста. Я не возражаю.

— Иногда мне кажется, что я — карандашный рисунок.

— Карандашный рисунок?

— Угу, представляете? — заулыбался Наумов. — А вам когда-нибудь что-то такое приходило в голову?

В заверщении их беседы гость попытался уговорить графа прийти на бал, который в конце недели устраивал некий генерал Стружин. Андрей согласился, так как на балу можно было больше разузнать об отце, а устойчивого снежного покрова на этой неделе вряд ли стоило ожидать. По прикидкам Черкасова, в лучшем случае он покинет Кисловодск на следующей неделе. В худшем — через месяц. А пока коридор к домику отца был закрыт.

Дни до бала Андрей преимущественно провел в одиночестве: он изучал карты, учился разбирать и собирать отцовское ружье, постоянно чистил его, делал патроны и читал книги об охоте, которые не забыл прихватить с собой.

В графе так и не проснулось никакого азарта или особого интереса к былой страсти отца, но и отвращение стало несколько смягчаться. Возясь с оружием или изучая теоретическую часть непростого дела охотника, Андрей просто и спокойно делал то, что должно. “Это все — в память об отце, — повторял он часто про себя. — Это все, ради него”.

Андрей часто и много гулял. Это было необходимо, чтобы держать в тонусе мышцы и мысли. После долгого сидения, и то, и другое застаивалось, а прогулка всегда помогала по-новой размять себя, как разминают глину перед работой.

Еще Граф часто заглядывал в ближайший ресторанчик на площади с названием “Вена”. На названии сходство с петербургской “Веной”, в общем-то и заканчивались. В “Вене” подавали совершенно обычные для большинства ресторанов блюда, вроде ростбифа. Но вкус был на уровне, что радовало.

Посещая “Вену”, Андрей всегда садился у окна, чтобы смотреть на людей, которые проходят мимо. Жители Кисловодска казались графу очень спокойными, но при этом и странными. Однажды Андрей увидел, как один гражданин в шляпе разговаривал с деревом. Во всяком случае, создалось такое впечатление, Андрей не до конца был уверен в том, что видел. А в другой раз Черкасов лицезрел такую сцену: несколько барышень покинули отель, сели в незапряженную, крытую повозку и сидели в ней, как минимум час. Затем барышни вернулись в отель. Что это такое было, Андрей так и не понял.

Также, молодому графу было катастрофически непонятно, как это могло так получится, что его покойный отец никогда не посещал Кисловодск. Он обязан был здесь проезжать, если хоть раз посещал свой домик, а он его посещал не раз. С другой стороны, он и правда мог бывать в Кисловодске, но инкогнито, переодевшись, в парике и с использованием других театральных штучек. Это было не похоже на графа, но и уединенный домик в горах — тоже выбивался из портрета балагура. И тут уже логично не делать события из своего приезда в Кисловодск. Если ты хочешь уединения и покоя, лучше тихонечко прошмыгнуть по городу. Для этого можно было и переодеться. Однако каких-либо париков, театрального грима или костюмов Андрей в имении никогда не находил и никогда не видел.

Наумов заглядывал к графу довольно часто. Его путь в контору и назад как раз пролегал недалеко от усадьбы Махова. Чиновнику явно было скучно и нечего делать, вот он и заглядывал, чтобы выболтаться. И, если бы граф приехал в Кисловодск на отдых, а не по делу, то вежливо бы постарался отделаться от Сергей Палыча. Но Андрей прибыл в город по делу, а потому всегда впускал чиновника и очень внимательно вслушивался в каждое слово, что тот говорил. Черкасов пытался выловить в сплетнях Наумова что-нибудь полезное, но что именно, граф и сам не знал.

А еще, особенно после того, как солнце опускалось за белые вершины гор, Андрей чувствовал в себе тревогу. Что-то было не так, что-то было не то. Или хуже: ВСЕ было не так и ВСЕ было не то. Странности с отцом, разные чудаки около “Вены” — это было лишь то, что виднелось на поверхности, это то, что проступало, как узор на замерзающем озере. А темные глубины скрывались под этим узором. Как далеко дно и есть ли оно вообще, стоя на поверхности, не понять. Ты можешь лишь попытаться вглядеться через ледяную корку в темноту и почувствовать ту бездну, что разинула пасть под тобой.

В первую ночь в Кисловодске Андрей и не вспомнил о ружье. Лишь осмотрел его, а потом убрал обратно в чехол. Во вторую ночь ружье отца уже стояло у изголовья кровати. А в третью ночь Черкасов проснулся от кошмара и, чтобы успокоиться, положил ружье рядом с собой на кровати. Так он и проспал в обнимку с оружием, будто ожидая, что в его дом может кто-то ворваться.