Роман «Живые души», отрывок из первой главы — или мой дебют на DTF

Привет, DTF! Не так давно я написал роман «Живые души». Книга в жанрах автофикшн и магический реализм. На форум захожу время от времени последние несколько месяцев. Читаю лонги. Вдруг вдохновился и решил — почему бы не поделиться с вами тут своим творчеством? Если захотите узнать, как мой выбор пал именно на DTF, то я не дам вам определенного ответа. Но попробовать всегда стоит. Публикую отрывок из первой главы романа. К посту прикрепляю обложку книги. На фото изображено то самое место, откуда начинается повествование.

Новым читателям, конечно же, всегда рад. Кого заинтересовал, подписывайтесь на мою телегу. Там вы найдете больше инфы о книге и о мне как авторе.

Если решите критиковать, то, пожалуйста, аргументированно.

«Как оказалось, моя жизнь действительно вмещает в себя совершенно разные невероятности…» – задумчиво проговорил я, сидя на крыльце деревенской бани-бочки и всматриваясь в даль бездонной голубизны неба.

«Невероятности… невероятности…» – на языке почему-то безостановочно вертелось это слово. Я раздумывал над тем, какое название подошло бы моей книге лучше всего.

Лето медленно подползало к концу. Август уже точно стал лучшей частью моей солнечной трилогии. За этот месяц я наконец понял, что умею неплохо писать, собравшись рассказать свою историю. Мне удалось всецело ощутить призвание как раз таки в конце лучезарной поры, когда я пересмотрел все случившиеся события до сегодняшнего дня. Почему я раньше в полной мере не осознавал своей тяги к творчеству – считая его пустой тратой времени – вопрос непостижимый. По крайней мере, такой ворох мыслей кружило в голове, когда заставляющим действовать импульсом просияло моё предназначение.

Идея начала точить меня изнутри ещё с поздней весны – и виделась тогда совсем неясно. Оказывается, когда ты хочешь что-то написать, первые робкие порывы мысли выражаются каким-то неопределённым чувством. Оно похоже сразу на всё на Свете – и на неразделенную любовь, и на грусть разлуки, и на тяжесть неподъемного груза, лёгшую на сердце… И в то же время на детскую веселость – необъяснимо, мимолётно и резво ворвавшуюся в распахнутую настежь душу. Кажется, что прямо-таки надо записать хоть любые слова, но почему-то боязно начать. Но если всё-таки неиссякаемой внутренней силой, дающейся человеку Господом, побороть свой страх и приступить, предложения начинают литься рекой сами, пока не закончатся. Конечно, всегда можно пробовать продолжить, чтобы вымучивать из себя несвязные отрывки, но эти старания бессмысленны. Потому что на самом деле чётко ощущается тот миг, когда пора остановиться. Дабы не стать неестественным.

Как раз таки сегодня побороть себя, чтобы начать, было нелегко. Наступила середина дня, медленно и незаметно клонившаяся к вечеру.

Наша семья отдыхала в деревне уже восьмое лето подряд. За знойные, а порой и холодные годы, протекавшие здесь, я осознал, что именно эта земля стала исконно-родной и ближе всего лежит к моему сердцу. Наш дом – большой и просторный внутри, но скромный снаружи – оживленно смотрел на округу добрыми окнами. Он искренне радовался тому, что ещё с давних времён оказался нужен людям; что смог согреть их, накормить и стать для них летним тёплым пристанищем.

Я всем сердцем люблю жить летом в деревне. Детство, частично проведённое в местных краях, сделало её моим источником силы. И неспроста.

Дом, купленный дедом вместе с большим участком, был обжит за годы летнего обитания. Чувствовалось, как избушка питает всех энергией мудрости и благодарит за то, что её не бросили, а полюбили. За подвиг ежегодных приездов в деревню стоит наградить мою бабушку, не прервавшую устаканившуюся традицию даже в самые холодные года. Она всей душой желала, чтобы её внук провёл каникулы на природе и свежем воздухе.

В деревне я всегда находил, чем заняться. Здесь часто появлялись общительные сверстники, готовые объединиться со мной ради весёлых детских игр и приключений.

Меня всегда искренне изумляли сногсшибательные закаты, ослеплявшие своей целостностью и величием; рассветы, вселявшие желание жить всеобъемлюще. В деревне я впервые ощутил, как в моей душе рождается чувство настоящего восхищения, обращённого к природе.

Мы каждый год всей семьёй приезжаем в деревню ради того, чтобы слиться с необыкновенной и будто бы уже забытой стихией, столь отдаленной от человека в городе. Ради того, чтобы вновь научиться ощущать ценность каждого мгновения жизни. И ради того, чтобы начать проникаться чувством безмерного счастья. Оно всегда охватывает нас с ног до головы, как только мы вспоминаем, что существует истинная летняя безмятежная жизнь, не связанная напрямую со скоростным течением цивилизации.

В деревне обретается спокойствие души. Удивительно, но отношение к жизни меняется мгновенно, начиная влиять и на физические ощущения.

В местах, где человек господствует над окружающей средой, не существует никакой гармонии. Приходится очень сильно напрягаться, чтобы прочувствовать её, но – увы. Чаще всего лишь удаётся создать иллюзию настоящей жизненной симметрии. В деревне же каждый шорох задуман природой – нужен для того, чтобы она продолжала жить. И потому, когда человек, приезжая в сельскую местность, тоже становится частью необъятного, ладного мира, он испытывает неподдельный восторг.

Нынешнее лето стало для меня особенным. Оно выделялось среди всех прочих тем, что я наконец-таки понял своё предназначение, витавшее в воздухе где-то поблизости – рядом со мной. Несвойственная мне определённость искренне восхищала мою душу и в то же время неслабо щекотала нервы.

«А вдруг ты выбрал не тот путь?» – шептала Тьма, пытавшаяся развернуть меня к безжалостной борьбе и внутренним поискам. Знаете, Мрак порой очень помогает. Помогает закрыться от внешнего мира, защититься от лишней суеты и преодолеть возникшие из неоткуда трудности. Но когда ты оказываешься в нужном месте в нужное время, Тьма иногда совершенно некстати. Она сильно мешает сосредоточиться на главном.

Я как всегда тряхнул головой, прогоняя накатившие сомнения. Мне нужно было взять себя в руки, и этими самыми руками, а точнее – пальцами – напечатать текст на светящемся экране.

Моей писательской берлогой стала баня-бочка. Днем мне было очень удобно уходить туда, потому что по обыкновению я занимался топкой. Разумеется, там же мне было легко отдыхать от приятных, но порой изматывающих семейных дел – и писать тексты.

Летом после обеда всем хотелось спрятаться от изнуряющего солнца. Мне, по правде говоря, толком не удавалось улизнуть от вездесущей жары. Скорее, наоборот – я запекался по полной. Однако, стоит заметить, что совершенно осознанно. Мне всегда предлагали остаться в доме – на первом этаже, среди прохлады.

Бабушка с моим четырёхлетним братом обычно ложилась наверху – на втором этаже – а мама оставалась на первом. Время от времени они менялись друг с другом, чтобы поочередно караулить нашего счастливого, растущего ребёнка. А мне требовалось полное уединение, для того, чтобы превратить идеи в слова и набросать хоть какие-то строчки. И потому отпадали все варианты дневного перерыва, в которых я был вынужден проводить время с семьёй. К тому же, я знал, что всем будет спокойнее, если хотя бы на вечерне-дневную передышку мы с Ваней разойдемся полежать.

Поэтому – стоящая за домом причудливая баня-бочка – стала для меня наилучшим убежищем от конфликтных ситуаций. Я вроде бы шёл туда по делу, но потом оставался на значительно более долгое время, чем планировалось. Однако никто на меня не жаловался и не нападал. Все понимали – каждому хочется отдохнуть после насыщенной первой половины дня.

Если же немного отвлечься от основного повествования и поведать о не менее важных деталях, невозможно не упомянуть о восторженных деревенских жителях, приходивших посмотреть на баню-бочку. Ни у кого в округе не было такой экзотичной постройки овальной формы. Мало того, что она выглядела весьма внушительно, так в ней ещё и можно было мыться! Думаю, этот факт не укладывался у некоторых в голове. Мальчишки на великах, часто проезжавшие по дороге вдоль нашего длинного трухлявого забора, удивленно смотрели на протестно выделяющуюся баню и тыкали в неё пальцем. А взрослые люди специально приходили по несколько раз, чтобы полюбоваться столь творчески и мастерски собранным сооружением.

На этот раз – днём – я снова оказался на привычном месте. В моей штаб-квартире сегодня было почти что невозможно находиться из-за полного отсутствия воздуха на квадратный километр. Августовское солнце безжалостно пропекало поля и лесопосадки, гармонично расположившиеся вокруг нашего огромного участка в сорок соток земли.

Но если вы думаете, что неблагоприятные условия могли остановить меня, то глубоко ошибаетесь. Я оставался несгибаем даже в крайне нетворческую погоду. Не сдаваться в написании текстов стало моим девизом в дни всеобще-беззаботного лета. Я старательно вымучивал строки до тех пор, пока не уставал окончательно и бесповоротно, понимая, что дальше метаться мой ум не в силах. Когда наконец завершился привычный ритуал рождения текстов, уже ставший ежедневным, я наконец решил расслабиться и охладиться. Вдоволь наобливавшись прохладной водой, я подумал, что было бы неплохо слегка подтопить баню. Но не очень-то уж и сильно – вечер собирался выйти на редкость тёплым.

Я разжёг пламя спичками. Дрова из общей огромной кучи неспешно прыгнули в печку, а я потолкал их кочергой для того, чтобы пуще раззадорить подергивающийся огонь.

После того, как с приятными хлопотами было покончено, я быстро распахнул дверь и так же мгновенно её затворил, дабы не начать топить улицу. Автор последнего выражения – моя бабушка. Она повторяла вышеупомянутую самобытную фразу, когда я начинал плохо справляться с обязанностями топщика бани. Но на этот раз, кажись, пронесло. Все ошибки, связанные с прошлыми неудачами, были учтены. После очередной тщательной проверки каждого нюанса, я вышел посидеть на крыльце и посмотреть на закат, выплывавший из зноя прошедшего дня. Несмотря на то, что небо потихоньку окрашивалось в вечерние тона, воздух всё ещё оставался очень тёплым, и лучи коварного солнца только начинали отступать.

Вдруг я почувствовал мощный поток воздуха, задевший меня и полетевший дальше – вперёд. Ветер будто бы образовывал невидимый мост, на который можно было ступить. Пространство словно подтолкнуло меня, предложив взойти на него. «Ну и пусть…» – заговорил внутренний голос шальной лени, ненадолго застрявшей у меня в голове. «Какой же дурак упустит возможность посмотреть на разгорающийся закат?» – проговорил я, продолжая мыслить вслух и пытаясь найти оправдание своему наглому бездействию. Тут-то, похоже, до неспокойного ветра и долетели мои самоуверенные слова. Он вернулся, чтобы убедить меня снова, но на сей раз куда настойчивей, чем в прошлый. Ветер будто бы крикнул: «Ну и дурак! Я тут тебе такое показать хочу, а ты…» Нутром я ощутил, что почему-то будет лучше сделать так, как велит этот упрямый поток воздуха. «Ну и дела… – сказал я сам себе, ничуть не удивившись тому, что ноги уже встали с крыльца и понесли меня куда-то в середину нашего огромного участка – только с ветрами разговаривать осталось!..» Однако сколько бы я ни пытался корчить из себя нормального человека, стоит признать, что налетевший поток ещё больше вовлёк меня в выразительный знойный вечер, позволив стать непосредственным участником событий, а не просто быть сторонним наблюдателем. И, кажется, я начинал понимать, куда направляюсь».