Давно хотел написать книгу — научно-фантастический рассказ! Сделал много черновиков и забросил, а сейчас решил опубликовать её в виде первой части.

Давно хотел написать книгу — научно-фантастический рассказ! Сделал много черновиков и забросил, а сейчас решил опубликовать её в виде первой части. Вдохновлён я был космическими историями и различными научными статьями о появлении жизни и цивилизаций. Решил рассказать о людях с Венеры, которая в моём рассказе называется Теллура, и о том, как высокие технологии уничтожают цивилизации, а те, восстав фактически из пепла, эволюционируют и снова становятся суперцивилизациями.

(Голос из пепла)

Ты читаешь это — значит, кто-то остался. Кто-то дожил. Кто-то нашёл остатки нашей памяти, закодированные в гравитационных ловушках, в резонансах нейтрино, в обрывках, выцарапанных на кристаллических банках в момент гибели. Мы записали всё. Мы надеялись, что кто-то придёт — не ради нас, но ради себя.

Ты зовёшь себя человеком. Мы называли себя теллурианами. Ты живёшь на планете под именем Земля. Мы назвали её Гайей — в честь той, что должна была стать дочерью, а стала могилой.

Знай: ты не возник из ничего. Ты — биологический отброс бегства. Генетическая ошибка после катастрофы. Цветок, проросший сквозь обшивку мёртвого ковчега. И в тебе — мы.

Может быть, ты уже забыл.

Но я помню.

Нас было миллиарды. Наши города не стояли под небом — они врастали в кости планеты. Мы жили не на поверхности, а в глубине — в Убежищах, запечатанных под давлением в сто атмосфер, окружённых океанами серной кислоты, при температуре, плавящей металл.

Теллура никогда не была доброй. Она была испытанием. И мы прошли его.

Наши тела приспособились. Кожа стала плотной, темной, чтобы улавливать крохи рассеянного света сквозь ядовитые облака. Зрение — узкоспециализированным: в инфракрасном и ультразвуковом спектрах. Мы чувствовали магнитные линии, чтобы ориентироваться, когда глаза были бесполезны. Мы слушали землю — потому что она говорила.

Каждое поколение рождалось глубже, крепче, умнее. Мы приручили давление. Мы подчинили гравитацию. Мы построили цивилизацию, не бросая вызов планете — а сливаясь с ней. Но мы сделали ошибку. Мы нашли Силинит.

Он был божественным в своей опасности. Минерал, растущий в мантии под слоями в тысячу километров, при температуре ядерного пекла и давлении, способном сплющить время. Когда его активировали — он пел. Пел песней энергии: нейтринной, чистой, бесконечной.

Силинит дал нам свет, дал полёт, дал власть над пространством. С ним мы создали Квантовые Торнады — искривления, в которых планеты становились соседями, а время — спиралью.

Мы были велики. И мы решили подарить жизнь.

Когда мы впервые увидели её — она казалась несовершенной. Пустая. Беззвучная. Холодная. Но в этой планете было нечто. Правильная масса. Магнитное ядро. Камень, способный держать воду. Потенциал.

Мы назвали её Гайей. Не ради красоты — ради задачи.

Проект «Гайя» стал самой амбициозной программой в истории Теллуры. Мы не просто хотели спасти себя. Мы хотели — создать. Планету, новую колонию, дышащую. Планету, которая примет семена и даст им корни. Это был большой эксперимент.

Терраформирование началось с неба.

На орбиту были выведены зеркальные массивы. Тысячекилометровые структуры из свёрнутого графена, стабилизированные антигравитацией и синхронизированные с вращением планеты. Они фокусировали свет, отражали его на полюса, подогревая вечную мерзлоту. Лед начинал таять.

Пока он таял — мы запустили жизнь.

В атмосфере Гайи мы высвободили мириады хемосинтетических бактерий, созданных в наших биоузлах. Они не нуждались в кислороде. Они его производили. Они жрали углекислый газ. Пили влагу из тончайшего пара. И выдыхали — основу атмосферы, пригодной для дыхания.

Земля медленно зеленела. Сначала в лабораториях. Потом — на скалах.

Затем — пришло тепло.

Мы направили ледяные астероиды из пояса Койпера в гравитационные ловушки. Пять тысяч лет эти кометы падали в нужные точки, в миллиметрах от фатальной ошибки. Океаны начали наполняться.

Но без тепла — всё замёрзло бы вновь. Мы знали это. И мы разбудили планету изнутри.

Буровые Ковчеги — автономные машины размером с город — вошли в кору Гайи. Их задача: пробудить спящие вулканы. Выбросить парниковые газы. Разогреть. Напитать атмосферу химией. Это было искусство балансировки: слишком много — планета сгорит. Слишком мало — замёрзнет.

И всё это — заняло 30 000 лет.

Для теллурианина это не вечность. Это — зрелость одной цивилизации.

Но пока Гайя поднималась с колен, Теллура дрожала под ногами.

Теллура не прощала ошибок. Атмосфера плавила металл. Давление дробило бетон. Поверхность могла быть преодолена лишь машинами, способными выдержать сотни градусов и сто атмосфер ужаса. Но под этой поверхностью — под серными ураганами и тектоническими шрамами — мы построили города.

Не колонии. Не станции.
Убежища.
Цивилизации, созданные не вопреки природе — но в союзе с её самой разрушительной стороной.

Их было три. Каждая — с народом, флагом, философией.
И каждая — претендовала на истину.

Аидрия была первой. Основанная в раннюю эру буровых прорывов, она выросла вокруг древнего геотермального кратера, где температура никогда не опускалась ниже 500°C, а давление могло расплющить даже алмаз.

Город был спроектирован как вертикальный улей: бесконечная капсула, уходящая вниз, со спиральными кольцами-городами, висящими в стабилизированном магнитном каркасе.
В центре — Ядро Жизни — антимассивный генератор, запитанный на силинит, управлявший полем давления, освещением, ритмами жизни.

Аидрия была техно-теократией. Их закон — это инженерная документация. Их храм — реактор. Их жрецы — контролёры стабилизаторов атмосферы. Они верили: кто нарушает протокол — нарушает гармонию мира.

Детей сортировали по отклонениям от идеала: те, у кого лёгкие не выдерживали нормы давления, не допускались к воспроизводству. Эвгеника была не жестокостью, а математикой.

Их язык был лишён лжи: в нём не существовало глаголов предположения.

Пока Аидрия жила в глубине, Хтония — в движении. Их мегаполис был построен вдоль гигантского восходящего шва тектонической плиты — подвижного разлома, где литосфера медленно ползла вверх, высвобождая огромное количество тепла и редких металлов.

Хтония строилась по спиральному принципу: город был кольцом, постоянно расширяющимся наружу. Каждый виток — новое поколение, новый уровень технологий. Архивы прошлого оставались в центре, а новые слои — шли по краю. Это была живая эволюция.

Хтония — герархия знания. Уровень допуска определял доступ к информации, не к власти. Премьер-архивариус и биоинженеры считались выше главнокомандующего.

У них не было религии. Но был культ памяти.

Они записывали всё. Даже дыхание младенца в первые секунды — сохранялось в ДНК как «памятный фрагмент». Их генная архивация шла параллельно устной традиции. Дети пели химические формулы вместо колыбельных. И могли воспроизвести геном своих родителей на слух.

Они не строили город. Они выдолбили его. В самом глубоком геотермальном озере, на границе тектонической субдукции, они вырыли Тартарос.

Это не был мегаполис. Это была вертикальная крепость: двадцать километров вниз, сотни уровней, тысячи лифтов и дренажных шахт. Система самозащиты состояла из лавовых шлюзов, кислотоотсеков и фракционных рубежей, где давление можно было удвоить в считанные секунды.

Их мир был войной с планетой. Они выжили, потому что не верили в равновесие. Только — в силу.

Тартарос был милитаризирован. Каждый гражданин — солдат, каждое производство — военного назначения. Их доспехи могли выдержать яд. Их кости — магнитное поле планеты.

Их дети не смеялись. Их учили не чувствовать.

Три города. Три модели жизни. Три вида правды. Все знали о существовании других.

Убежища были автономны. Но не изолированы.

Каждый из трёх мегаполисов стал ядром геократии — надподземного государства, построенного в глубине, но мыслящего звёздами. Три державы — три системы: идеологические, экономические, военные, культурные.

Их отношения были чем-то большим, чем дипломатия. Это была алгебра контроля, вычисляемая тысячами квантовых узлов, где на кону стояло не влияние — а выживание.

Всё на Теллуре вращалось вокруг неё.

Аидрия не просто первая — она была богатейшая. Силинитовые залежи, протокольные технологии торнадо-прыжков, и контроль над крупнейшими атмосферными стабилизаторами делали её экономическим узлом всей планеты.

Другие могли воевать. Аидрия — могла закрыть гравитационные узлы и заморозить транспорт.

Внешне — она была арбитром, судьёй, столпом порядка.

Внутренне — тотальной технократией, где всё работало через Код Наследия: сеть вычислителей, которые отслеживали каждую сделку, геном, решение, и оценивали его «стабилизационной ценностью».

Аидрийцы не любили перемен. Но умели использовать чужие.

Хтония поставляла им разработки, Тартарос — титановую руду и мускулы. Аидрия — перераспределяла всё. Через кредиты, коды допуска и «баллы стратегического соответствия».

Если Аидрия контролировала сеть, Хтония — владела интеллектуальной гегемонией.

Их университеты были недоступны для чужих. Их знания — валютой. В генной инженерии, экологии, химии, астрофизике — они опережали всех. Но взамен требовали крови: договоры на крио-эксперименты, добровольных испытуемых, тестирование культурных и психонейронных воздействий на населения союзников.

Контракты с Хтонией часто читали юристы, уже зная: подписав, ты отдашь что-то, что не можешь вернуть.

Хтонийцы не имели армии — у них были чужие солдаты, запрограммированные через симбиотические вирусы. Они не нападали — они меняли атмосферу убежищ так, чтобы враг сам сдавался, чтобы дышать.

И всё же они зависели от поставок.

Аидрия давала им Силинит. Тартарос — рабочую силу и черепа для нейросканов.

Самая бедная. Самая выносливая. Самая страшная.

Тартарос был поставщиком страха. Его торговля — это наёмники, сверхпрочные материалы, спецотряды для миссий на поверхности, где даже дроны плавились. Они ничего не производили, кроме крепостей и бойцов. Зато — не нуждались в торговле.

Если Аидрия и Хтония вели переговоры, Тартарос вел войну. Только скрытую.

Они устраивали «гибельные демонстрации» — обрушения конкурирующих шахт. Они распространяли слухи о нестабильности Силинита. Они заключали двойные союзы, одновременно продавая данные Хтонии и материалы Аидрии.

И всё ради одной цели:
Пробиться к независимому источнику энергии. Освободиться. И начать диктовать условия.

И всё-таки они существовали. сотнями лет.

Они вели хладные переговоры под тысячами тонн камня. Обменивались кадрами. Встречались на протокольных мостах между убежищами. Создавали совместные проекты — чтобы следить за друг другом.

Ты, кто живёшь на Земле — не удивляйся своим войнам. Они — не грех. Они — наследие.

Теллура не знала мира как идеи. Мир был интервалом между циклами давления. Между катастрофами. Между истощениями.

Когда ресурсы уменьшались, когда потребности росли, когда баланс смещался хотя бы на одну дробь — все знали, что время диалога окончилось.

Это не было внезапно. Это было неизбежно.

Они не начинали эту войну, чтобы разрушить друг друга. Каждый из них верил, что спасает то, что любит. Но то, что они любили больше всего — было властью.

У Теллуры было три сердца.
Аидрия — рассудок.
Хтония — интеллект.
Тартарос — воля.

Долгое время они работали вместе. Не по доброй воле — по необходимости. Один создавал, другой анализировал, третий защищал. Это была не гармония, а вынужденный союз взаимной нужды.

И в этом союзе всё держалось на силе синергии. Не идеальной, но реальной. Они были разными, но взаимозависимыми. Всё, что делало цивилизацию великой, рождалось на стыке — на мостах между этими мирами.

Но синергия имеет врага. Он невидим. Он не приходит с оружием. Он приходит с шёпотом: «А зачем тебе делиться, если ты лучше?»

Аидрия была лидером. Исторически. Технологически. Энергетически. И она не желала делить центр.

Хтония была слишком умна, чтобы подчиняться. Тартарос — слишком горда, чтобы оставаться вторым сортом.

И началось трение. Не война — но мысли о ней. Слова, не произнесённые. Контракты, заключённые через третьих лиц. Формулы, не отправленные. Ресурсы, задержанные.

Они ещё не стреляли. Но уже перестали верить друг другу.

А это — всегда начало конца.

– Аидрия верила в порядок и иерархию.
– Хтония — в свободный доступ к знаниям.
– Тартарос — в равенство, добытое через силу.

Каждый считал свой путь истинным. Каждый — был готов защитить его. И каждый — хотел остаться незаменимым.

Сначала спорили об управлении Квантовыми Торнадо. Потом — о том, кто будет распределять запасы Силинита. Потом — кто имеет право на автономные архивы.

И тогда пришла мысль, знакомая любой цивилизации:

Она длилась двадцать два года.

Это был не фронт. Не сражения. Это была медленная гниль доверия.

Гибель не пришла в один день. Сначала — тишина на каналах связи.

Потом — исчезающие грузы. Затем — перегретые туннели, вспышки в атмосфере, сбой куполов.

Каждая сторона думала: у нас ещё есть время. Каждая сторона верила: они не посмеют. Каждая сторона надеялась: разрушения будут локальными.

Но война, однажды начавшись, не принадлежит тем, кто её начал.

Когда всё рушилось — они всё ещё могли сесть за стол. Но гордыня не умирает быстро.

Аидрия не простила дерзости Хтонии. Хтония не забыла холод Аидрии. Тартарос не хотел больше быть чьим-то инструментом.

И никто — не захотел быть первым, кто протянет руку.

Потому что это означало признать слабость. А значит — проигрыш.

Когда началась война — никто не думал о Земле.

Она была проектом давно списанным, оставшимся лишь в полураспавшихся планах отдела терраформирования. Гайя — как её называли вначале — была задумана как стратегическая база, а после колония-донор, склад минералов и воды. Не дом. Не спасение. Просто — платформа для тех, кто не должен мешать настоящим делам цивилизации.

На протяжении десятилетий до катастрофы, ковчеги меньшего класса — Транспортники второго назначения — регулярно отправлялись к Гайе. Их экипажи состояли не из исследователей и учёных.

А из заключённых, диссидентов, генетически непригодных, списанных "ресурсов".

Они работали в скафандрах. Строили под куполами. Земля была холодной. Атмосфера — едва пригодной. Пища — синтетической. Смерть — быстрой.

Они умирали. И никто не знал — что они уже мертвы для Теллуры.

II. Спасение, переосмысленное

Пока война пожирала куполы, пока Силинит истощался, пока верхние слои общества Теллуры спорили, кто должен быть главным — Гайя продолжала вращаться.

И в один момент, внутри Совета Командующих Аидрии, прозвучала ключевая мысль:

И вдруг — тюрьма стала шлюзом в будущее.

III. Переворот в мышлении

Проект, когда-то считавшийся экономически неоправданным, — стал единственным выходом.

Гайя, из обуза, превратилась в последний актив. Отчёт ученого Талоса из Хтонии стал ключевым:

Но времени не было. Теллура теряла атмосферный защитный слой. Ультрафиолет и космическая радиация уже проникали в убежища.

Срочно были реанимированы три главных Ковчега.
– Скала — в кратере Аидрии.
– Титан — у спирального вала Хтонии.
– Бездна — под руинами восточной платформы Тартароса.

Они готовились в спешке. Не по плану. Набирались те, кто был нужен: генетики, энергетики, стратеги, командиры.

Так же был и груз без имён. В нижние отсеки были загружены:
– те, кто не имел допуска ни к одной профессии;
– те, чьи дети не были признаны «генетически пригодными»;
– те, кто просто оказался не на той стороне консилиума.
Они были не пассажирами, а массовой частью механизма спасения. Они будут рабами на новой земле.

Когда ковчеги покинули Теллуру, — никто не запустил отсчёт. Никто не видел их с орбиты. — потому что Теллура уже умирала.

За 11 месяцев атмосфера расслоилась. Солнечное излучение превратило поверхность в стекло. Купола лопались от разницы температур. Силинитовое пение оборвалось. Теллура затихла.

Если понравился рассказ, то я готовлю вторую часть — о том, как на остатках технологий новые люди на Земле откатились, по сути, в каменный век, выживали и строили новые цивилизации, сражаясь с мутациями и агрессивной средой. Надеюсь, рассказ вам понравился!