Кризис, который породил Джокера: США-1980

Почему новый Джокер не мог появиться в другую эпоху

Чимичанга, DTF!

Мы продолжаем цикл лонгридов про связь экономики и поп-культуры. В этот раз мы выдвигаем гипотезу о новом «Джокере». Наше мнение: Джокер, каким его задумал Тодд Филлипс, не мог явить себя миру в начале 2000-х, или в начале 1960-х, или даже в конце 1980-х. Его место и время— именно начало 1980-х, но при этом он пугающе актуален для нашего времени. Его образ — это предупреждение нам всем и безответственным политикам в частности о том, как именно нарциссы, психопаты и популисты могут стать кумирами толпы.

Но чтобы понять это, надо сделать экскурс в краткую экономическую историю. Чем и займемся в первой части текста. А во второй мы покажем механику зарождения, развития и принятия обществом популистских идей и лидеров на примере «Джокера».

Время 1980-1982 гг. — это самая жесткая рецессия со времен Великой Депрессии (до кризиса 2008 года). Причем рецессия, накрывшая страну после целой череды непрекращающихся экономических потрясений длиной в целое десятилетие.

Вот несколько цифр:

В 1979 году французский экономист Жан Фурастье назвал период с 1945 по 1975 год «славным тридцатилетием». Это время, когда в развитых экономиках появилось то, что потом назвали «обществом потребления». Так что в 1980-1982 гг. обычный американец лет, скажем, сорока, смотрел на свое прошлое как на погибший золотой век. Он видел, как все было хорошо, как все становилось лучше, как все стало медленно сползать в пропасть и как в итоге рухнуло. В начале фильма по радио мы слышим от 50-летней дамы, что такого бардака она не видела за всю свою жизнь. В общем, это было банкротство американского золотого века. Что к нему привело?

Послевоенное время в США — это период «бэби-бума». (Артур Флек тоже бэби-бумер). Только в 1950-х естественный прирост населения в США составил безумные 20%, в 1960-х — чуть меньше, 13%.

В эти годы простых американцев серьезно перелопатил научно-технический прогресс. Прогресс означал не только спутники и полеты в космос, в первую очередь это была революция в быту. Чтобы купить холодильник в 1959 году, американцу надо было работать 167 часов (и ничего не есть), а в 1973 — 93 часа. Пылесос стоил 45 с половиной часов, а стал стоить 22. Стиралка вместо ста часов начала стоить 72,2 часа. И так примерно во всём. Развивалось всевозможные бытовые службы, инфраструктура и главное медиа своего времени — телевидение.

С 1947 по 1973 ВВП США вырос с $2 трлн долларов до почти $6 трлн, то есть почти в три раза. Реальные располагаемые доходы выросли почти в два раза. Но первые тревожные звоночки звенели уже тогда.

Инфляция. Это сейчас инфляция из года в год стала восприниматься как что-то обычное. Долгое время инфляция и дефляция чередовали друг друга, в 1955-м в американской экономике наблюдалась дефляция в -0,3%. Но это было в последний раз. С тех пор каждый год сопровождала инфляция, которая, кстати, стала более устойчивой: высокая инфляция в текущем году сопровождалась высокой инфляцией в следующем.

Безработица. До 1974 года норма фактической безработицы колебалась в коридоре от 1,8% до 5%. При этом фактическая безработица была ниже естественного уровня, то есть такого, при котором не ускоряется инфляция (оптимальный для экономики уровень безработицы).

Итого мы имеем:

Кривая Филлипса. Однажды американские политики решили, что у них есть волшебная кнопка. Все дело в том, что в 1958 году экономист Олбан Уильям Филлипс анализировал данные по Великобритании и обнаружил обратную зависимость: при низкой безработице наблюдалась высокая инфляция и наоборот. В 1960 году вышла аналогичная работа Пола Самуэльсона и Роберта Солоу, но уже с данными по США с 1900 по 1960 г. — и тоже обнаружили схожую зависимость. Именно эту взаимосвязь Самуэльсон и Солоу обозначили как кривую Филлипса. Кривая быстро стала основным инструментом макроэкономической теории и экономической политики. И сначала казалось, что таки да, эта штука работает (на самом деле нет).

В послевоенный период Америку накрывали разного рода потрясения — это маккартизм, расовые конфликты, организованная преступность, война во Вьетнаме. Плюс конфликт отцов и детей. У них были очень разные взгляды на то, как должна быть устроена страна.

Такие движения, как хиппи и йиппи, захватили молодых американцев. Они настаивали на прекращении расовой дискриминации, лигалайзе, конце войны во Вьетнаме, отмене преступлений без жертв и на других разумных вещах пополам с весьма социалистическими требованиями. В начале 1970-х все эти движения разочаровали основную массу американцев и стали приходить в упадок.

Впрочем, успехи у общества в целом были. Именно в 1960-е афроамериканцы добились отмены сегрегации, были приняты Билль о гражданских правах и Закон о равной оплате труда. А вот экономика начинала давать сбои.

В славное тридцатилетие американцы активно инвестировали в экономики стран-союзников, в т.ч. в рамках известного «плана Маршалла». Они давали союзникам возможность войти на собственный рынок и не прибегали к пошлинам и тарифам для защиты национальных производителей.

Параллельно в самой Америке росли зарплаты рабочих: где-то в силу рыночных причин, где-то благодаря активным действиям профсоюзов. Юнионизация (степень вовлечения рабочих в профсозюзы) росла: в середине 1970-х в просфоюзах состояла четверть рабочих страны (сейчас, кстати, всего 10,5%).

Все это привело к тому, что в 1971 году Америка впервые столкнулась с торговым дефицитом, т.е. импортировала больше, чем экспортировала. Это была первая проблема. Вторая: всем был нужен доллар, ведь он являлся мировой резервной валютой. Соответственно, по мере роста мировой торговли рос и спрос на резервы в долларах США. В конце концов, запасы долларовых резервов, находящихся за границей, превысили запасы золота в США. Штаты не могли поддерживать полную конвертируемость при существующей цене на золото.

Как результат, в 1971 году президент США Ричард Никсон объявил об отказе от золотого стандарта. Доллар стал свободно конвертируемой фиатной валютой. Но это не помогло.

Росло инфляционное давление. Чтобы его преодолеть, администрация Никсона ввела контроль над заработной платой и ценами в период 1971-1974 годы. Эффект был так себе: да, рост цен замедлился, но контроль усилил дефицит, особенно энергии и продуктов питания. И без того негибкие рынки (высокая юнионизация) становились все менее адаптивными под изменения конъюнктуры.

В 1973 году по Штатам ударил первый нефтяной кризис. 13 арабских стран отказались поставлять нефть американцам и их союзникам из-за их поддержки Израиля. Нефть вместо привычных $3 за баррель стала стоить $12. Прожорливые американские пяти-шести литровые автомобили съедали по 20 л/100 км, и если раньше это никого не волновао, то теперь стало очень дорого. Из-за шока встала автомобильная промышленность, перевозки, химпром, энергетика, прочие отрасли валились следом.

Важно понимать контекст: это случилось в обществе, которое привыкло, что экономика и доходы всегда растут, а инфляция достаточно низкая (ниже, чем после отвязки золота и нефтяных шоков, но выше, чем могла бы быть, если бы не интервенции для снижения безработицы), а также безработицы ниже естественного уровня. Целое поколение успело вырасти, не увидев кризисов. Так что оно впервые для себя увидело и высокую инфляцию, и высокую безработицу, что прямо противоречило кривой Филлипса.

Сейчас это кажется фантастикой и безумием, но в 1975-м году Нью-Йорк с его штаб-квартирой ООН, Уолл-Стрит и всем пафосом стоял на грани банкротства. Огромные промышленные города, особенно Детройт, стали приходить в упадок: новые производства не открывались, старые закрывались, безработица росла, найти работу было почти невозможно, и никто не знал, что будет дальше. А в 1979 году грянул второй нефтяной шок.

Политическая элита Америки на тот момент предстала перед народом в особенно постыдном виде. Страну сотрясал Уотергейт. Президента Никсона подозревали в том, что когда он шёл на переизбрание, он воспользовался служебным положением и организовал прослушку своего оппонента Джорджа Макговерна, а затем препятствовал расследованию этого инцидента. Настроив против себя примерно всех, Никсон оказался перед угрозой импичмента и ушел в отставку. Президентом стал бывший вице-президент страны, Джеральд Форд, который помиловал Никсона, чем гарантировал себе поражение на выборах.

Республиканец Форд проиграл демократу Джимми Картеру, который и послужил прообразом Томаса Уэйна. Картер победил на обещаниях всего хорошего против всего плохого. На самом деле, у него не было никаких идей, что делать после избрания. Картер пустил ситуацию на самотек. Волшебная кнопка — кривая Филлипса — перестала работать. Ведь высокая инфляция и высокая безработица были невозможны в рамках стандартной интерпретации кривой Филлипса. Краткосрочные выгоды кончились, Бреттон-Вудс сдох, внешние шоки усилились. Экономика США к этому попросту была не готова - наступила расплата.

Картер сделал лишь одно верное решение — номинировать на пост главы ФРС хорошего экономиста, Пола Волкера. Именно он впоследствии сможет перезапустить экономику страны, но это потом. Как острил потом Рональд Рейган: «Рецессия — это когда ваш сосед теряет работу, депрессия — когда работу теряете вы, а выздоровление экономики — когда работу теряет Джимми Картер».

Представьте себе: вы считали себя жителем лучшей страны в мире, работали на заводе, спокойно жили в большом городе, или же в уютном доме в пригороде, женились или выходили замуж, набивали дом бытовой техникой, покупали личные автомобили, ели от пуза, заводили детей, строили планы на будущее. Общество вокруг вас, конечно, бурлило, но в целом — ничего критичного. А потом раз! — и вот уже вам проблематично приобрести то количество еды, к которому вы привыкли, потом вас просят экономить электричество, завод закрыт, вы и ваши друзья хором потеряли работу, нечем платить по кредиту, на машине толком ездить нельзя, а без нее как без рук. Продукты дорожают, уехать куда-то очень дорого, ваши дети уже подростки и митингуют вместе с какими-то радикалами, или употребляют наркотики. Здания рушатся, инфраструктура приходит в упадок, а поздно вечером на улицу лучше не выходить. А тут еще и два президента становятся мировым посмешищем и ничего не могут сделать. И так 10 лет подряд.

И ровно в этой обстановке и рождается Джокер.

Когда вы будете смотреть на Готэм в фильме, держите в голове: почти все, что вы видите в кадре, когда-то было красивым, нарядным и процветало. Это не пейзаж бедности. Это пейзаж обнищания.

С экскурсом все. Возвращаемся к фильму.

Мы полагаем, что Джокер — это образ-предупреждение. До Филлипса Джокеры были гангстерами или террористами. Джокер Филлипса — это, конечно, герой своего времени, но он очень похож на современного антиэлитарного популиста. Это психически нездоровый человек, нарцисс с огромным эго, все поступки которого личностно предопределены. Как вообще такие люди могут становиться лидерами больших толп? Особенно с учетом того, что им на эти толпы на деле плевать?

Ответы на этот вопрос попыталась дать экономическая наука. Обратимся к статье Сергея Гуриева «Экономика и политика возрождения популизма в развитых странах»

В годовом исследовании ЕБРР экономисты пришли к выводу: люди спокойно относятся к неравенству, если считают, что оно связано с усердием, образованием и талантами людей. Но если они считают, что неравенство основано на коррупции, кумовстве и воровстве, отношение резко меняется на негативное. Сильные кризисы и жесткие меры по борьбе с ними не обязательно приводят к власти популистов: если люди воспринимают действующих политиков как людей из своей лодки, этого не происходит.

А теперь посмотрим еще раз на Готэм. Это не американский «плавильный котел», это чужие друг другу люди — спасибо годам кризисов и рецессии. Психиатр объявляет Джокеру, что властям плевать на таких как он и таких как она. Но им и друг на друга всегда было наплевать: психиатр его даже не слушала. Коллеги Джокера лишь делают вид, что они друг другу кореша, но только до первого шухера. Мюррею Франклину в его вечернем шоу плевать на всё, что находится вне его студии вечернего шоу. Бедным, в общем-то, тоже на всё плевать, пока Томасу Уэйну не приходит в голову "отличная" идея назвать их клоунами.

Готэм — это общество с высокой фактической безработицей. Об этом мы узнаем от психиатра, которая говорит: «Люди ищут работу и они озлоблены».

Исследования того же ЕБРР показывают: при увеличении безработицы на 1 процентный пункт поддержка популистов вырастает на 1 п.п., по другим оценкам того же ЕБРР — сразу на два. Общества выбирают популистов тогда, когда народ недоволен: а) результатами правления условных элит; б) тем, как именно принимаются решения. Рост безработицы и внешние шоки только усиливают эти настроения. Мы в фильме видим и плохие результаты правления, и хреново принимаемые решения, и безработицу, и даже внешние шоки (в виде крыс).

А речь Уэйна недвусмысленно отсылает к речи Джимми Картера 1979 года. Политик, который столько всего наобещал и ничего не сделал, додумался выпустить речь, в котором обвинил общество в разобщенности и кризисе доверия. И призвал сплотиться. При этом внешние шоки и бардак в экономике в его речи звучали как будто на втором плане, словно это не проблема номер один. Короче, в реальном мире общество речь Картера оценило, и прокатило на выборах к чертовой матери, предпочтя ему актера.

А в киношном Готэме среди политиков такого не нашлось, и там лидером толпы выбрали клоуна. Его хаотичные и личностно предопределенные действия были прочитаны бедной частью города как политический месседж, транслирующий идею о справедливости. Джокеру же нужен был только хаос, который заставлял его чувствовать себя живым.

История знает примеры подобных популистов. Они используют недовольство как товар, или как топливо для прихода к власти. Но сделать с ней что-то конструктивное они, как правило, не могут. И тогда, чтобы сохранить власть, они начинают разрушать на своем пути все возможные сдержки, противовесы и институты, а также искать все новых и новых врагов. Если представить, что сбежавший Джокер возглавит Готэм, ему не позавидуешь. Ведь безработица и инфляция никуда не исчезнут, зато город покроет еще не одна гора трупов. Трупы всегда возникают там, где перестают работать институты и всем понятные универсальные правила.

Лицемерные и конформные элиты готовят катастрофу, а популисты ее довершают, разрушая все то, что по идее должно и может работать на пользу обществу. Поэтому образ Джокера — это большое предупреждение.

Экономические проблемы, поляризация общества, разобщенность, а главное — лицемерие элит и нежелание брать на себя ответственность за проблемы, которые они сами создали, могут сделать народными героями и политиками кого угодно. Даже убийцу и психопата. И чем дольше люди будут наблюдать несправедливость, тем страшнее будет итог: люди будут выбирать популистов, а популизм в итоге выжигает все.

Если Джокер Кристофера Нолана разрушал все вокруг, испытывая людей на прочность, то Джокер Тодда Филлипса повергает Готэм в хаос, невольно превращая собственное безумие в политический месседж. Месседж, который удачно приживается лишь потому, что кругом лицемерие, коррупция, воровство и безответственность.

В следующей серии: Джокер Нолана и дилемма заключенного.

#экономика #джокер #новыйджокер #наукавкино #наукавкомиксах