Нормандское завоевание Англии (Часть 3. Финальная)

Это третья и заключительная статья мини цикла про нормандское завоевание Англии. В первой была описана общая предыстория того, как в самой Англии и вокруг нее расселялись народы. Во второй части рассказывалось о том, что переживала Англия в последние примерно полвека до завоевания. В этой мы наконец дойдем до самого Вильгельма Завоевателя, битвы при Гастингсе и вот этого всего.

Если читали первые две части, то уже знаете, что стараюсь держаться близко к современным историческим представлениям, но на особую академичность не претендую. А если не читали, то прочитайте, там тоже много интересного.

Начнем с Вильгельма. Для этого перенесемся в Нормандию примерно на сорок лет до смерти Эдуарда Исповедника в 1066 году. Вильгельм Завоеватель, которого на родине в начале карьеры ласково называли Гийом Бастард, был сомнительной законнорожденности сыном Роберта Великолепного, он же Роберт Дьявол.

Сам Роберт был младшим сыном Ричарда II Доброго (брата Эммы Нормандской, у которого скрывался неразумный Этельред) и сначала в герцоги никем не планировался. Однако его старший брат Ричард III умер при странных обстоятельствах, проправив всего год. Роберт тут же высказался в том духе, что он брата совсем не отравлял, принял на себя тяжкий груз герцогства и отправился подавлять недовольных таким развитием событий. Восстановив спокойствие и попутно заслужив оба прозвища, Великолепный Дьявол отправился в паломничество по святым местам. Пройдя Францию, Италию и Константинополь он дошел до Иерусалима. Но на обратном пути умер в Никее в 1035 году.

Роберт великолепный в полный рост в составе постамента памятника сыну

Семилетний Вильгельм, оставшийся дома в Нормандии, был сыном Роберта от его «датской жены» Герлевы (дочери то ли зажиточного скорняка то ли какого-то представителя мелкой знати). Датские жены вообще были весьма удобным институтом герцогов Нормандии. Традиционность таких отношений оправдывала их в глазах подданных, а в случае необходимости всегда можно было обвенчаться по-христиански и узаконить наследников. Но на Герлеве Роберт жениться как цивилизованный христианин не успел и поэтому, хоть он и назначил перед паломничеством Вильгельма наследником вполне официально, все таки в глазах населения и особенно знати Вильгельм был несколько бастард. Герлева, кстати, вышла потом замуж за некоего Эрлуэна де Контвиля и от него нарожала будущему Завоевателю друзей и соратников.

Вся жизнь Вильгельма до его главного свершения — завоевания Англии (да и после по большому счету тоже) состояла из постоянной борьбы за власть. Сначала его окружение, соперничавшее за влияние на малолетнего герцога, боролось между собой и с теми, кто хотел другого герцога, или сам хотел быть герцогом, или не хотел вообще никакого герцога, а хотел вообще отделиться от Нормандии. Потом Вильгельм подрос, стал более самостоятельным, но это означало только то, что поутихли страсти в его окружении. А крупные вассалы все так же хотели либо отделиться от Нормандии, либо занять его место. Ему постоянно приходилось вести войны, брать города, приводить к покорности или уничтожать местную знать. С королями Франции он то воевал то заключал союзы. Поэтому когда Эдуард Исповедник по нормандской версии в районе 1051 года назначил Вильгельма наследником, Вильгельм, скорее всего, сказал «ага, отлично, напомните мне позже» и поскакал усмирять очередного взбунтовавшегося вассала.

В общем-то, в то время так жила большая часть Европы. Феодальная система, сложившаяся к тому времени, породила огромное количество рыцарей, считавшихся знатью, но во-первых, не имевших особого богатства (особенно в случае с младшими детьми, не имевшими права наследования), а во-вторых, имевших лишь одну профессию — военную. Заниматься чем-то еще им было западло, а энергию надо было куда-то девать. Национальных государств и национальной самоидентификации как таковых тогда еще не было, король воспринимался только как сюзерен сюзерена сюзерена, ну или в зависимости от степени знатности. Поэтому каждый владетель того или иного куска земли был гораздо более самостоятелен, а следовательно политически активен, чем позже при абсолютизме. А даже и такого куска земли у рыцаря могло не быть, если он являлся третьим или далее сыном (вторых часто отдавали в церковное служение).

Выход всей этой энергии очень удачно дали начавшиеся позже Крестовые походы (первый в 1096 году), репетицией которых некоторые историки и считают завоевание Вильгельмом Англии. Как и в Крестовых походах, в завоевании Англии участвовали рыцари со всей Европы — собственно нормандский контингент составлял менее половины сил Вильгельма. Как и Крестовые походы это была морская экспедиция. Завоевание Англии даже было объявлено «священной войной», о чем позже. Ну и вообще в первый Крестовый поход ходили дети и внуки тех, кто в свое время отправился завоевывать Англию.

К 1060 году Вильгельму удалось более-менее стабилизировать обстановку в Нормандии, чему помогло и малолетство очередного французского короля и междоусобицы в Анжу, соседнем графстве и постоянном сопернике Нормандии. Это дало возможность Вильгельму вспомнить о том, что его вроде как, ждут в Англии. К тому же помимо того, что Эдуард, умерший в январе 1066 года, якобы назначил его своим преемником, у Вильгельма в рукаве было еще два повода организовать завоевание — один скорее всего выдуманный нормандской пропагандой, а второй по меркам того времени вполне реальный.

Во-первых, как утверждают нормандские источники (а об их стопроцентной достоверности мы можем судить по тому, что среди них одним из основных считается то ли коврик, то ли полотенце — почти семидесятиметровый гобелен из Байё), Гарольд Годвинсон еще при жизни Эдуарда Исповедника был отправлен к Вильгельму с целью принесения присяги. Якобы при переправе через Ла-Манш он попал в шторм и промахнувшись с местом высадки попал в руки к некоему Ги I Де Понтье, который вообще-то был вассалом Вильгельма, но в тот момент так себя не ощущал и Вильгельму пришлось то ли силой то ли дипломатией вызволять дорогого гостя. Ну и Гарольд еще и из благодарности принес клятву верности Вильгельму и пообещал с ним дружить и всячески подчиняться. Естественно, когда после смерти Эдуарда Гарольда провозгласили королем, а он не побежал сразу отдавать корону Вильгельму и вообще как будто забыл про своего спасителя, Вильгельм весьма обиделся. И на всю Европу объявил, что такое поведение — неправильное со стороны Гарольда и что он, Вильгельм, слово свое держит в отличие от некоторых и что если какому рыцарю нечего делать в конце сентября 1066 года, то добро пожаловать на морскую прогулку через Ла Манш. Лошадь приводить свою и можно захватить друзей. И Англию тоже.

Гарольд (справа, в усах) обещает слушаться.

Во-вторых, в Европе, а особенно во Франции, набирала обороты клюнийская реформа церкви. Формально она была про монашество — вернуться к аскетическому образу жизни, не покупать церковные должности, соблюдать целибат, вот это вот все. Но среди пунктов реформы был один, оказавшийся с политической точки зрения самым важным. Реформированные монастыри выводились из-под начальства любых светских властей и подчинялись напрямую Папе. Развитие этой идеи позднее привело к Григорианским реформам и к борьбе за инвеституру (формально — вопрос о том, Папа или король должны назначать аббатов и епископов, по факту — вопрос о том, чьё кунг-фу сильнее: светское или духовное), которую в итоге церковь окончательно выиграет в 12 веке. Но уже и во времена Вильгельма папы не очень любили, когда что-то происходит без их ведома. И как раз этим проштрафился Гарольд II Годвинсон.

После смерти Эдуарда и избрания королем, Гарольда короновал тогдашний архиепископ Кентерберийский Стиганд. Но хоть Стиганд и был архиепископом Кентерберийским уже 14 лет (с 1052 года), папой он рукоположен не был. Мало того, все это время он был еще и отлучен от церкви официальными папами. Его признавал только Бенедикт X, которого большая часть Европы в свою очередь считала антипапой. Антипапы это отдельный источник средневекового веселья. По этому поводу коронация Гарольда папой не признавалась и он со спокойной душой благословил Вильгельма на поход и вообще объявил все предприятие священной войной, что добавило респектабельности и привело в стан Вильгельма еще больше рыцарей, которые теперь были не просто наемниками и авантюристами, но священным воинством, практически как позже, во время Крестовых походов.

Но пока вернемся обратно в Англию и посмотрим, что происходило там накануне вторжения.

Гарольд II Годвинсон в отличие от некоторых своих предшественников был достаточно неплохим кризисным управляющим и уже показал себя качественным полководцем и организатором. Сразу после коронации он быстро сообразил, что первое что ему предстоит сделать в качестве короля — это отбиться от всех, кто решит воспользоваться кризисом власти в Англии. Вообще количественно у Гарольда была как бы одна из самых мощных армий в Европе. Однако во время нормандского завоевания стала очевидна разница в качестве английской и нормандской армий.

В Нормандии процветала передовая на тот момент феодально-ленная система, которая при всех своих минусах в виде излишне закрепощенных крестьян и излишне раскрепощенных рыцарей позволяла быстро мобилизовать неплохо экипированное войско из тяжелой конницы, некоторого количества пехоты и лучников. И хотя рыцари тогда еще были не в латах, а в кольчуге и атаковали не тараня все подряд огромными длинными копьями, как в фильмах про рыцарские турниры, а скорее тыча в противника гораздо более легкими пиками, тем не менее они представляли собой весьма могучую силу.

В Англии же в это время феодальная система только формировалась и армию составляли личная дружина вождя (хускерлы/хускарлы), какое-то количество аристократов (ярлов, тэнов) плюс некоторое крестьянское ополчение (фирд). И проблемой являлась не только плохая обученность и дисциплина крестьянского ополчения, но и то, что эту армию было сложно собрать и держать в готовности какое-то более-менее продолжительное время. Не только фирд, но и ярлы с тэнами очень неохотно отправлялись служить куда-то за пределы своих владений. Лучники и конница практически не использовались как отдельные войсковые подразделения. В смысле, хускерлы (карлы? личная дружина, короче), ярлы и тэны, конечно, передвигались на марше на конях, но для битв все спешивались и сражались пешком в стене щитов как викинги.

Плюс в отличие от континентальной Европы, в Англии к тому времени почти не строили замков, в то время как Франция, например, была вся ими утыкана. И наконец, постоянного флота у Англии к тому моменту не было совсем. 24 года правления Эдуарда были достаточно спокойными, викинги занятые разборками в Скандинавии не нападали, и флот распустили. Англичане вообще удивительно долго пренебрегали флотом и такая очевидная для нас вещь как регулярный английский флот вообще появится достаточно поздно — только в конце пятнадцатого века, после войны Алой и Белой розы.

Вот примерно такие рыцари у Вильгельма были. Больше похожи на былинных богатырей

Тем не менее Гарольду удалось собрать достаточно серьезное войско. С этим войском он отправился на юг, в Лондон, и стал ждать прибытия Вильгельма, который был уже готов на другой стороне Ла Манша и ждал попутного ветра на низком старте.

Однако в это самое время на севере — в Нортумбрии высадился наш старый знакомый, Харальд Суровый, которому вместе с Тостигом, мятежным братом Гарольда, удалось победить местное ополчение и захватить Йорк. Выругавшись на древнеанглийском Гарольд отправился с войском на север. Добравшись до Йорка он предложил Тостигу мир и пообещал выделить аж треть английского королевства в совместное правление. Не то чтобы он не был обижен на брата, но сражаться ему очень не хотелось, так как Вильгельм мог высадиться на юге в любой момент.

Однако когда Тостиг поинтересовался, а что он может предложить Харальду, Гарольд, почему-то больше обиженный Харальдом чем Тостигом, сказал, что ему он может выделить шесть футов английской земли, ну или семь, если правду говорят, что тот очень высок. Харальд, видимо, не смог поддержать словесный баттл, так как мамаша Гарольда одновременно являлась и мамашей его союзника Тостига, поэтому начался баттл обычный, рукопашный.

Точные силы сторон нам неизвестны. Скорее всего у Англичан было некоторое численное превосходство плюс преимущество домашнего поля. В итоге битву викинги проиграли, оба предводителя — сначала Харальд а потом Тостиг — были убиты, а выжившие грустно поплыли домой, пообещав больше никогда на Англию не нападать. Сражение стало известно как «битва при Стэмфорд Бридж”. Вы могли слышать такое название в контексте футбола, но к сожалению, название домашнего стадиона “Челси» к этой битве никак не относится. Почему-то именно этот поход многими историками считается концом эпохи викингов. Хотя и королевства викингов существовали еще долго — в Исландии и Гренландии, например, и даже походы на Англию еще совершал Свен, например, Эстридсен. Правда, не завоевательные, а в помощь одной из сторон конфликта, но тем не менее.

Анахронично одетые англичане рубят анахронично экипированных норвежцев при Стэмфорд Бридж в представлении иллюстратора 13 века

Нормально отпраздновать победу Гарольд не успел. Через три дня после битвы при Стэмфорд Бридж Вильгельму подул попутный ветер и началось нормандское вторжение. При высадке Завоеватель, якобы, повторил трюк Цезаря. Рассказывают, что во время гражданской войны Цезарь отправился покорять Африку, находящуюся под контролем его противников. Ему сильно не везло — флот попал в шторм и высадился он всего с одним легионом. Вдобавок ко всему Цезарь споткнулся, когда выходил на берег и упал лицом в песок, что весьма бы удручило суеверных солдат. Однако, не растерявшись, Цезарь схватил пригоршни песка и заявил что-то в духе «Африка! Вот ты и в моих руках!», что солдат весьма приободрило и африка была успешно завоевана. Вот что-то подобное рассказывают и про высадку Вильгельма Завоевателя в Англию. Это определенно отсылка к истории про Цезаря, хотя и не вполне понятно, вспомнил ли про Цезаря сам Вильгельм, на самом деле споткнувшийся при высадке, или весь эпизод целиком придумали более поздние хронисты. Я склоняюсь ко второму, так как не вполне уверен, что у Вильгельма при его образе жизни было время читать много книжек.

Хронисты пишут, что у Вильгельма была куча кораблей — больше трехсот, и что переправился он за один заход. У позднейших историков на этот счет есть сомнения. Во-первых, до решения о том чтобы идти на Англию особого флота у Вильгельма не было. Правда, хронисты заявляют, что он все эти сотни кораблей по-быстрому построил. Но аккуратные подсчеты показывают, что у него вряд ли было и необходимое количество обученных мастеров и достаточное количество дерева. Во-вторых, на то, что переправа происходила в несколько этапов указывает и тот факт, что переправившись через Ла Манш Вильгельм не побежал скорее захватывать как можно больше территории для обеспечения какого-никакого плацдарма, пока силы Гарольда были еще на севере, а довольно долго тусовался вблизи побережья, у Гастингса. Похоже, что ждал, пока войско переправится в несколько заходов.

Ждал Вильгельм с одной стороны достаточно долго — высадка (или первый этап высадки) произошла 28 сентября, а битва при Гастингсе — 14 октября. То есть после высадки Вильгельм сидел на одном месте больше двух недель. Даже что-то вроде деревянного замка построил. С другой стороны, Гарольд прибыл по тем временам достаточно стремительно — битва с Харальдом и Тостигом при Стэмфорд Бридж была 25 сентября, о высадке Вильгельма он узнал 3-4 октября и уже 11 октября он был в Лондоне, откуда выдвинулся уже на следующее утро с измотанной быстрыми переходами армией, оставшейся с битвы при Стэмфорд Бридж, так как пополнения он по дороге собрать не успевал. 13 октября он был в Гастингсе и расположился в выгодной позиции на вершине холма. На следующий день Вильгельм, узнавший о приближении противника и, видимо, решивший не дожидаться, пока к Гарольду подойдут возможные подкрепления, тоже подвел свои силы к подножию холма.

Саму битву источники описывают достаточно сумбурно и непоследовательно. Что неудивительно, так как практически все источники, которые до нас дошли — либо пропаганда либо упоминавшееся ранее полотенце (само тоже скорее являвшееся пропагандистским баннером). Однако есть несколько ключевых моментов, на счет которых версии совпадают.

Во-первых, Гарольд, понимая, что его войско устало от быстрых переходов, а также то, что его позиция гораздо выгоднее позиции Вильгельма, решил занять оборону. К тому же, как уже было сказано выше, у Гарольда была почти исключительно пехота, только часть которой была хорошо обучена и экипирована, поэтому атаковать армию, имеющую лучников и конницу было бессмысленно. Пока пехота формировала статичную «стену щитов», пробить ее построение было очень сложно, но передвигаться в такой формации можно было только очень медленно, плюс это требовало хорошей выучки и дисциплины.

Весьма достоверное изображение битвы при Гастингсе — английская стена щитов справа на возвышении, нормандцы пытаются расстроить её ряды конницей

Во-вторых, у Вильгельма была конница и лучники. Были даже арбалетчики. Вроде как, это даже был первый задокументированный случай использования арбалетчиков в средневековье. И пехота у Вильгельма, конечно, тоже была. Сначала выступали лучники, которые должны были расстроить ряды англосаксов перед атакой пехоты. Но эффективность стрельбы по стене щитов еще и находящейся выше по холму оставляла желать лучшего. Тогда лучники придумали стрелять почти вертикально вверх «навесом». Получалось чуть лучше, но ряды Гарольда все равно не были расстроены.

За лучниками в атаку пошла пехота. Однако, и эта атака была отбита, так как в битве пехоты против пехоты преимущество обычно у тех, кто в лучшей позиции, а в лучшей позиции были англичане. Следующую атаку, на этот раз конную, англичане, вроде как, тоже отбили и даже обратили часть войска Вильгельма в бегство, однако тут произошел переломный момент, включающий в себя некое «ложное отступление», который источники описывают по-разному.

В наиболее драматической версии он выглядит следующим образом. Видя, что смять ряды англичан не получается, Вильгельм собрал своих приближенных и покинул ставку, чтобы личным присутствием на поле битвы поддержать боевой дух своих воинов. Через какое-то время в пылу сражения под ним убили лошадь. Находившиеся рядом воины решили, что он сам тоже убит, расстроились и засобирались домой. Новости быстро разнеслись по полю боя и один из флангов нормандской армии начал в панике отступать. Почуявшие близкую победу англичане начали преследовать бегущего противника и, естественно, нарушили строй. Однако Вильгельм вылез из-под коня, нашел еще одного, снял шлем, чтобы все видели, что это на самом деле он, и поскакал опровергать слухи о своей гибели. Нормандцы, обрадованные хорошими новостями, бежать передумали, развернулись и, так как нарушившая строй стена щитов для конницы особой проблемы не представляет, смяли ту часть армии Гарольда, которая преследовала отступающих. Некоторые историки считают, что эпизода с убитой лошадью не было и что это ложное отступление было осознанным маневром Вильгельма. Также некоторые утверждают, что таких ложных отступлений было несколько — либо все намеренные, либо первое произошло случайно из-за убитой лошади, а остальные уже специально.

Вильгельм снимает шлем и показывает, что он хоть и запутался в каком-то неводе, но всё таки жив

Так или иначе, после того, как один из флангов англичан был разбит, остальное войско тоже пришло в замешательство, крестьянское ополчение решило спасаться бегством и скоро на поле боя осталась только дружина, состоящая из хускарлов короля. Хускарлы сражались хорошо и все еще были в лучшей позиции, к тому же битва длилась уже достаточно долго и атакующие в гору нормандцы устали сильнее англичан. Однако исход битвы окончательно решила смерть самого Гарольда. Насчет того, как это произошло источники тоже расходятся. На гобелене из Байё в том месте, которое подписано «смерть Гарольда» изображены два убитых воина — один со стрелой в глазу, а другого убивает мечом рыцарь. Соответственно, одни источники рассказывают, что Гарольд был убит случайной стрелой в глаз, а другие, что несколько нормандских рыцарей пробились в ставку Гарольда, проткнули его копьями и порубили мечами. В любом случае, после смерти короля английское сопротивление потеряло смысл. Многие были убиты, кто-то спасся бегством, но битва, длившаяся невероятные по тем временам десять часов, была закончена. Вильгельм выиграл.

Битва при Гастингсе не была примером хитрости и умения полководцев, как, например, битва при Каннах между римлянами и Ганнибалом. Не была она также и особо масштабной, особо неравной или особо жестокой. С обеих сторон по примерным оценкам историков участвовало по 7-8 тысяч воинов — этого достаточно чтобы не быть просто стычкой, но и до и тем более после происходили и гораздо более масштабные битвы. И да, в битве погибла большая часть английского войска, но никто ни с кого не сдирал кожу и не вырезал женщин с детьми. Их просто не было ни на поле боя ни рядом. Однако случилось так, что именно эта битва стала поворотной в истории Англии. И тем более она важна, так как случилась во время, когда далеко не все битвы, кто бы их не выигрывал, имели влияние не только на историю, но даже на ход тех воин, в рамках которых они случались. Вспомним хоть датского Свена Эстридсена, которого не побеждал только ленивый, но который при этом удерживал трон. А поворотной она стала потому, что фактически обеспечила возможность нормандского завоевания, которое в свою очередь является одним из наиболее важных моментов английской истории. Хоть само завоевание и продолжалось еще несколько лет после битвы, но у сопротивления уже не было центра, Лондон был взят в течение нескольких месяцев после битвы, и Вильгельм был коронован в Вестминстерском аббатстве уже 25 декабря 1066 года, то есть всего через два месяца.

Однако при всей монументальной значимости, очевидной нам сейчас, надо понимать, что для современников само завоевание особо значительным не выглядело. За последние 50-60 лет перед завоеванием кто только не был королем Англии — и англичане и разнообразные скандинавы да и Эдуард Исповедник, вспомним, был сам наполовину нормандец и родственник Вильгельма по маме. Но разница была в том, что предыдущие короли, кем бы они ни были, либо были королями только самой Англии, либо королями Англии и каких-то из скандинавских стран. И значительность нормандское завоевание приобрело из-за того, что переориентировало Англию с относительно отсталой в тот момент Скандинавии в сторону более динамично развивающейся континентальной западной Европы.

Плюс надо понимать еще один не сразу очевидный момент. Нормандское завоевание Англии в отличие от предыдущего англосаксонского не заключалось в том, что на территорию, ранее заселенную каким-то одним народом пришел другой народ, повыгонял аборигенов с их земель и стал сам на них жить. Сменилась только элита — король, знать, крупные землевладельцы. А основная масса населения так и осталась теми же англосаксами, которыми были до завоевания. Этим объясняется в том числе и то, что язык, претерпев, конечно, сильные изменения и заимствовав кучу французских слов, остался все таки английским, а не был вытеснен, как в свое время кельтские языки были вытеснены самим английским.

В результате завоевания была произведена модернизация политической системы до прогрессивного по тогдашним меркам развитого феодализма. Все короли и королевы Англии, включая текущую, несмотря на несколько смен династий, были и остаются потомками Вильгельма. По результатам недавних исследований в Англии люди с англо-нормандскими фамилиями до сих пор остаются в среднем более богатыми, чем с англо-саксонскими. Вообще же, нормандское завоевание остается последним удачным завоеванием Англии и современными англичанами воспринимается больше не как проигранная война, а как начало истории их страны, которая позже станет империей, над которой никогда не заходит солнце.

А еще дочь Гарольда Годвинсона — Гита Уэссекская — жена Владимира Мономаха, мать Мстислава Великого.