Философия Untitled Goose Game: экзистенциальная сатира под маской симулятора гуся

Анализ идей и философских высказываний, стоящих за обманчиво «простым» произведением.

Гусь высовывает голову из кустов, и на экране появляется надпись «нажмите пробел, чтобы гоготать». Спустя несколько секунд он отправится в путешествие по небольшой деревушке. Игроку предстоит весело провести несколько часов в образе пернатого возмутителя спокойствия — хватать предметы клювом, гоготать, вертеться под ногами у местных жителей, выводя их из себя. По пути, он выполнит несколько неизвестно откуда появившихся заданий, а если они закончатся — примется за дополнительные. Вот и вся игра.

Но всё ли так просто? Неужели перед нами действительно просто небольшая шуточная игра — и ничего больше? Может ли так называемая «Безымянная игра про гуся» быть лишь поводом бездумно убить несколько часов своей жизни, который не несёт в себе никаких философских подтекстов — скрытых или лежащих на поверхности?

Конечно же, нет. В Untitled Goose Game, как и в любом по-настоящему комплексном тексте, содержится сразу несколько смысловых уровней. Первый, самый базовый слой доступен для понимания даже обывателю — неискушённый игрок увидит в Untitled Goose Game лишь «оригинальное развлечение», «стелс-головоломку в духе Hitman и немых комедий».

Вполне возможно, что обыватель, не привыкший рефлексировать и осознанно интерпретировать искусство, этим уровнем и ограничится. Им ограничились и некоторые мэйнстримные критики — и их сложно в этом винить.

Дело в том, что авторы упорно продвигают историю о том, что концепция игры родилась спонтанно из вкинутой в рабочий чат фотографии гуся, и что изначально у них не было чёткой идеи, про что будет игра». Поверить в то, что столь внутренне гармоничное произведение со столь чётким смысловым стержнем было создано «спонтанно» крайне сложно — всё равно, как если бы Гессе заявил, что написал «Степного волка» по наитию, после вкинутой в рабочий чат фотографии волка.

Впрочем, вполне можно допустить, что автор действительно не вкладывал в «Безымянную игру о гусе» тех смыслов, которые сейчас кажутся нам очевидными — произведения нередко превозносятся над замыслом своих создателей. К заявлениям автора не стоит относиться как к опровержениям тех или иных интерпретаций — к Untitled Goose Game имеет смысл подходить со структуралистской точки зрения.

Если согласиться с Роланом Бартом и его «Смертью автора», даже если создатель игры убеждён, что гусь бегает по английской деревушке просто так, без какого-либо философского смысла, это не имеет никакого значения. Игра и её главный герой обладают субъектностью в том числе и в отрыве от личности своего автора.

Итак, продолжая анализ, второй смысловой слой Untitled Goose Game — это, конечно же, метакомментарий, причём как на саму себя, так и на культуру интерактивных развлечений в целом.

Что побуждает животных совершать те или иные поступки? В какой степени ими управляют «инстинкты», а в какой — нечто, напоминающее привычные нам мыслительные процессы? Об этих вопросах спорили ещё античные философы. Так, например, Гераклит считал, что душа животного примерно равна душе пьяного человека, — их действия поддаются примерно одной и той же логике. Аристотель, в свою очередь, пришёл к выводу о принципиальном различии между животными и людьми: животным не хватает присущего человеку свойства, которое философ называл «целенаправленностью».

Untitled Goose Game, казалось бы, встаёт на сторону антропоморфистов: гусь очевидно ведёт себя как пьяница-дебошир, подтверждая тезис Гераклита, но в то же время следует чётко очерченным «целям», отвергая тезис логоцентристов об отсутствии «целенаправленности». Однако эту дискуссию игра задевает лишь по касательной; главное здесь — достаточно очевидная, но не становящаяся от этого менее изящной метафора.

Очевидно, что нелогичные, бессмысленные с точки зрения человека действия гуся в Untitled Goose Game сопоставляются с поведением Игрока. Игра как бы направляет прожектор на парадоксальное сходство между тем, как мы обычно ведём себя в видеоиграх — бегаем туда-сюда по округе, совершаем действия, которые кажутся бессмысленными со стороны, хватаем предметы, донимаем NPC, смеясь над их неудачами, — и тем, как ведёт себя птица на скотном дворе.

Ещё одна подсказка — «список дел» гуся, который появляется из ниоткуда, и, как намекает игра, существует исключительно в голове у гуся. Нарочитая бессмысленность всех этих «дел» — это ещё одна очевидная сатира на интерактивные развлечение как таковые.

У гуся нет никаких объективных причин желать затащить грабли в озеро. У Игрока нет никаких объективных причин желать выполнять тот или иной квест в видеоигре, — просто в случае с граблями кьеркегоровский абсурд происходящего настолько очевиден, что выходит на первый план.

И Игрок, и гусь формально обладают аристотелевой «целенаправленностью», но никакой осознанной цели за вереницей бессмысленных дел ни у того, ни у другого нет. Всё, что они делают, они делают ради того, чтобы «развлечься» — причём и тот, и другой понимают под «развлечением» нечто навязанное им свыше. Игрок выполняет задания, которые ему ставят разработчики; гусь следует «списку дел» неизвестного происхождения.

По сути, Untitled Goose Game — это остроумная полемика с Роже Кайуа, а также с Йоханом Хейзингой и его концепцией Homo Ludens — Человека Играющего. Если нидерландский культуролог рассматривает игру как одну из основных составляющих генезиса человеческой цивилизации, то «Безымянная игра о гусе» делает высказывание об Игре как о средстве деградации.

Животное равно вовсе не пьянице, как полагал Гераклит, а как раз «человеку играющему» — именно за игрой мы в максимальной степени напоминаем бесцельно носящегося по двору гуся.

В контексте такой интерпретации новыми красками начинает играть называние. Untitled Game — «Безымянная игра». Никакого названия не нужно, потому что перед нами игра об Игре. Goose («гусь») — в данном случае, второстепенный член предложения, потому что эта «безымянная игра» вовсе не о гусе. Главный герой здесь — Игра как таковая.

Весь этот смысловой слой конечно же, заслуживает внимания сам по себе: это если и не выдающееся, то, как минимум, интересное и остроумное интеллектуальное высказывание. Однако по-настоящему великой Untitled Goose Game делает другой её аспект — экзистенциальный.

Если для того, чтобы разглядеть в игре сатиру, отсылки к мировой философии и размышления о природе человека и Игры, нужно обладать определённой эрудицией и бэкграундом, то её третий смысловой слой считывается даже на уровне эмоций.

Гусь бежит из ниоткуда в никуда. Его мир ограничен всего лишь несколькими локациями. Он абсолютно одинок — никто из персонажей ему не рад. Всё, что он может сделать — устроить небольшой переполох. В его «списке дел» — набор из никак не связанных друг с другом заданий, от выполнения которых никому не станет лучше, а кому-то — точно станет хуже. Когда он выполнит их все, его не будет ждать награда — лишь пустота в душе и множество вопросов без ответов. Что дальше? К чему всё это было? Зачем я здесь?

Да, конечно, путь гуся — это метафора человеческой жизни. Он бежит по абсурдному, враждебному и неприветливому миру, будто бы сошедшему со страниц Жана-Поля Сартра. Гусь отторгает этот мир и ежеминутно восстаёт против него, — пытается стащить продукты или заставить садовника ударить молотком по пальцу. Однако любая опасность вынуждает его спасаться бегством, а ни одно из его действий не приводит к долгосрочным последствиям — как бы он ни старался, спустя какое-то время всё возвращается на круги своя.

Гусь пытается развлечь себя, устраивая хаос — но ему это быстро надоедает. Он ставит перед собой цели — но вскоре понимает, что гонится за фантомами, которые не принесут ему счастья. Во всём этом нет ни малейшего смысла — но гусь бежит дальше, словно он угодил в игровую адаптацию «Мифа о Сизифе» Альбера Камю.

Он снова бежит из ниоткуда в никуда, время от времени гогоча, когда игрок жмёт пробел. Остановился поражённый созерцатель: не молния ли это, сброшенная с неба? Что значит это наводящее ужас движение?

Гусь, куда ж несёшься ты? Дай ответ.

Не даёт ответа.

#хейзинга #кьеркегор #сартр