Animal Collective, Девендра Банхарт, Марисса Надлер: о героях фолк-волны нулевых и о том, где они сейчас

Заново открываем волшебный мир New Weird America и переслушиваем главных фолк-музыкантов недавнего времени.

Недавно мы вспоминали, каким был ретро-рок нулевых — The Strokes, The White Stripes и прочие гаражные задиры. Вслед за этой волной пришла ещё одна: в середине десятилетия в США резко появилось много исполнителей, на разные лады сочинявших фолк. Сразу возникли и термины — фрик-фолк, неофолк (не путать с более ранним британским неофолком имени Death in June и Current 93), психофолк, «новая странная Америка». Об этих группах много писали вперёдсмотрящие музыкальные СМИ от Pitchfork и Wire до «Афиши», некоторые успели стать вполне себе звездами.

Вскоре эта волна схлынула, внимание публики и прессы переключилось на другие жанры, но переслушивать эту музыку интересно до сих пор. История получилась удивительной: не сговариваясь, совершенно разные музыканты из разных городов принялись искать звучание будущего в инструментах прошлого, по-новому отыгрывать старые песенные схемы.

В итоге музыкальная эволюция пошла по другому пути, но неудачным эксперимент назвать нельзя: осталось множество отличных альбомов, сливки с которых мы собрали в этот плейлист.

В нулевые об Animal Collective часто писали как о самой влиятельной группе десятилетия, а авторитетный музыкальный критик Андрей Горохов в 2004-м даже заявил в своей передаче: «На вопрос „что сейчас происходит в музыке“ можно смело отвечать — Animal Collective!». При этом влияние группы не так-то просто отследить ввиду абстрактной и весьма изменчивой природы её творчества.

На ранних альбомах балтиморцев царит разброд, шатание и звуковая анархия, но к пластинке Sung Tongs уже выкристаллизовался фирменный стиль Animal Collective: звонкое многоголосье, акустический саунд с неожиданными шумовыми электронными эффектами, песни со звериными повадками. Помесь первобытного драйва с авангардными наклонностями оказалась интригующей, и группа вмиг стала любимицей критиков и фестивальным хедлайнером.

С каждым новым альбомом Animal Collective все дальше углублялись в электронику, и апофеозом этой тенденции стала пластинка Merriweather Post Pavilion. На ней звучит психоделический поп высшей пробы — Beach Boys, переведённые на язык синтезаторов, сэмплеров и драм-машин.

На этом же альбоме содержится и главный хит группы — «My Girls», жутко модная вещь, в которой Ноа Леннокс, драммер и главный мелодист группы, признаётся: ему нет дела до модных вещей, а всё, что ему нужно — хороший дом для своих жены и дочери.

В следующем десятилетии шум вокруг Animal Collective как-то поутих. Они по-прежнему выпускают много музыки, но интересными их последние альбомы не назовёшь. Впрочем, стоит отметить сольную работу Panda Bear Meets the Grim Reaper, где Леннокс поёт под качающие дабовые ритмы и зацикленный фрагмент из балета «Щелкунчик». Кстати, всё того же Леннокса можно услышать и на последнем (во всех смыслах) альбоме Daft Punk.

Несмотря на то, что звезда Animal Collective с годами светит уже не так ярко, их историческое значение невозможно переоценить: на главных своих альбомах они решительно стирают противоречия между городом и деревней, между электроникой и акустикой, между экспериментальным подходом к звукоизвлечению и чистыми поп-мелодиями, между умом и сердцем.

Главной звездой фрик-фолка нулевых был молодой бородатый хиппи с экзотичным именем. Девендра Оби Банхарт: сын американца и венесуэлки, первое имя в честь индуистского бога Индры, второе — в честь мастера-джедая.

Свой первый концерт он сыграл на гей-свадьбе, первые песни записал на автоответчик, а первые альбомы выпустил на лейбле Майкла Джиры Young God Records (у на тот момент экс-лидера Swans дела с предприятием шли не очень, и пластинки Девендры поправили финансовое положение).

Даже став звездой, Девендра не уходит далеко от формата песен на автоответчик: он все время записывается на какие-то древние портастудии, купленные на барахолке. Шершавая звуковая фактура очень идет его песням — бесконечно живым, сыгранным и напетым с пылу с жару.

Ассоциации эти песни вызывают самые разные — Марк Болан, Боб Дилан, Сид Барретт, Ник Дрейк, Билли Холлидей, различные латиноамериканские певцы. При этом Банхарт не пытается косить под шестидесятые и под Дилана с Боланом: он и сам будто вышел из той эпохи.

Девендра может сочинять на английском, испанском или португальском языках, он может ограничиться перебором на дребезжащей акустике или нагрузить песню барабанами или синтезаторами; он может гнать музыку по восемь минуть кряду или решить, что хватит и одной минуты с хвостиком; он может петь, а может и просто мяукать; он может звучать смешно, серьёзно, жалобно, соблазнительно — как угодно. При любом раскладе его музыка остается очень естественной, и в этом главная её ценность.

Девендра уже далеко не тот юноша со спутанными волосами, каким его узнал мир, но с годами таланта своего он не растерял: он до сих пор записывает альбомы, от которых на душе хорошо и спокойно.

Бруклинская группа Grizzly Bear — такой же гризли, как морская свинка — свинка: в их музыке нет ни нью-йоркского напряга, ни грозного рыка настоящего медведя гризли. Если первый альбом Horn of Plenty, записанный лидером проекта Эдом Дростом в одиночку, ещё звучит диковато и лоуфайно, то на последующих релизах группа нашла себя в пасторальном буколическом фолк-роке.

Этой не самой ритмичной и грувовой группой в разное время восторгались именитые рэперы — от Джей Зи до Влади из «Касты». Их легко понять: после прослушивания Grizzly Bear немного грустно слушать любую другую современную музыку, потому что в сравнении с их песнями другие могут показаться скудными с мелодической точки зрения.

Если большинство авторов нынешнего века пользуются самыми расхожими и несложными созвучиями и гармониями, то Grizzly Bear мыслят масштабнее и изящнее: их мелодии сложны, затейливы, их аранжировки полны нюансов и чертовски кинематографичны.

Впрочем, у всего вышеизложенного есть и обратная сторона: заслушиваясь извивами мелодий и изящными конструкциями аранжировок, нетрудно и затосковать. Grizzly Bear — музыка для сугубо созерцательного настроения, к которому эпоха не очень-то располагает.

У Джоанны удивительный голос — резкий, немного детский, какой-то даже птичий. Она исполняет преимущественно продолжительные, затейливо устроенные песни в барочных аранжировках, и сама себе аккомпанирует на арфе.

Джоанна не разменивается по мелочам. Её второй альбом Ys — эпическая сага о древнем бретонском городе, ушедшем под воду из-за грехов его жителей. Шестилетней давности пластинка Divers полна отсылок к классической литературе и поэзии, а вдобавок устроена как звуковая петля: последнее пропетое слово становится первым.

Ну а в 2010-м Ньюсом выпустила титаническую работу Have One On Me — 18 треков, два с лишним часа звучания. Иными словами, это одна из серьёзнейших исполнительниц XXI века — а замужем она, как ни удивительно, за одним из самых веселых людей планеты, Энди Сэмбергом.

Последний альбом у Джоанны вышел сравнительно давно — в 2015-м. Наверняка она готовит что-то грандиозное: этого стоит дождаться.

В середине нулевых у Джастина Вернона всё было не слава богу. Его группа распалась, любимая ушла, сам он заболел мононуклеозом. В итоге Вернон на всю зиму засел в домике своего отца на севере штата Висконсин. В одиночестве посреди снегов он в качестве музыкальной терапии принялся писать песни, которые позже составили материал его дебютного альбома For Emma, Forever Ago.

На самом деле на этом альбоме звучат демки: их музыкант записал в одиночку, запланировал разослать лейблам и позже перезаписать начисто, но в итоге решил оставить песни в первозданном виде. Аналогичная история, кстати, произошла с альбомом Брюса Спрингстина Nebraska, ставшим в каком-то роде родоначальником всего этого лоу-файного фолка нулевых.

For Emma, Forever Ago имел оглушительный успех, что не очень-то вязалось с самим материалом альбома — негромким рукотворным фолком, в который можно укутаться как в старый шерстяной свитер. К слову, название, которое он придумал для своей группы — это французское «bon hiver», которым жители Аляски желают друг другу хорошей зимы, когда выпадают первые снега. Bon Iver!

Вскоре после выхода дебютника Вернон уже ходил в хэдлайнерах и подпевал Канье Уэсту. Следующие же альбомы Bon Iver от «Эммы» отличались по звучанию: на них музыкант освоил автотюн и электронику. Впрочем, сами его песни остались по-фолковому доходчивыми.

Певица и автор песен из Бостона свой жанр определила заголовком своего первого альбома — Ballads of Living and Dying, то есть «Баллады о жизни и смерти». Звук гитары Мариссы словно истончается в холодном осеннем воздухе, а голос её высок и призрачен.

От прочих девушек, поющих медленные песни под акустическую гитару, Марисса Надлер отличается кардинально: её музыка в сердцевине своей очень тёмная, её песни невозможно представить себе звучащими фоном в кофейне. Неспроста альбомы певицы выходят на лейбле Sacred Bones, специализирующемся на разного рода актуальном мрачняке, а сама она турит с дроун-металлистами Earth.

В противовес цельным, печальным и монументальным песням Мариссы Надлер музыка сестёр Кэседи подвижна, непоседлива и не лишена определённого кокетства. На альбомах CocoRosie то двери заскрипят, то старые игрушки затрещат, а переборы арфы соседствуют с вполне хип-хоповым битом. Поют Бьянка и Сьерра разными голосами: одна приглушённо, как Бьорк в тихие моменты, другая — по-оперному.

Песни CocoRosie всегда были довольно театральными, и неудивительно, что в итоге сёстры написали музыку к спектаклю «Сказки Пушкина» в московском Театре Наций. А в прошлом году они выпустили трек «GO AWAY!» в поддержку протестов в Беларуси. При всём благородстве затеи, звучит он почти ужасно, поэтому лучше переслушать первый альбом группы, который Кэседи записали в своей ванной комнате.

Как мы уже упоминали, расцвету неофолка нулевых немало поспособствовал Майкл Джира: так, помимо Девендры Банхарта он продюсировал и выпускал заметную группу Akron/Family. С конца девяностых его группа Swans находилась в бессрочном отпуске, а сам он руководил коллективом Angels of Light, с которым исполнял фолк на свой манер: это мрачное альтернативное кантри, растущее из корневой американы.

Несмотря на мирный характер музицирования, песни «Ангелов» несут на себе печать тяжелого (во всех смыслах) прошлого Джиры: в окружении мандолин, банджо и глокеншпилей его голос звучит так же неосветлённо, как и посреди гитарного скрежета на ранних «лебединых» альбомах, а сами композиции своей монотонной и неумолимой поступью вводят в транс.

За 12 лет существования Angels of Light записали шесть альбомов, в том числе сплит с вышеупомянутыми Akron/Family. Джира элегантно вписался в мимолётную молодёжную фолк-движуху, а потом благополучно её пережил: в 2010-м он возродил Swans и вернулся к музыке громкой и лютой.

И всё же альбомы «ангелов» не стоит списывать со счетов: к ним приятно вернуться, подустав от грохота гитар на каком-нибудь To Be Kind. Кроме того, на «ангельских» альбомах Джира раскрылся как прекрасный мелодист, пусть и весьма угрюмый.

На самом деле участников фолк-волны было гораздо, гораздо больше. Стоит вспомнить группы Jackie O Motherfucker и No-Neck Blues Band, игравших выносящие мозг психоделические импровизации, и певицу Джозефин Фостер, которая восстанавливала традиции довоенных американских песен, и Espers с их дроун-фолком, и много кого ещё.

Своими любимыми фолк-песнями, необязательно современными, делитесь в комментариях!

#dtfxspotify #топы #фолк