Гвинт. Ну очень свободные искусства I

Все части истории о Лютике.

Лютик объездил полмира, но по-прежнему восхищался тем, как восходит солнце над крышами Оксенфурта.

Аккуратно переступив через лужу, он бережно поправил пожелтевшие страницы и засунул книгу под мышку. В следующий раз, пообещал он себе, надо будет взять из университетской библиотеки что-нибудь полегче, чем «Размышления о жизни, счастье и благополучии» Никодемуса де Бота.

Узенькая улочка вела к рынку. Невзирая на ранний час, приготовления к Беллетэйну шли полным ходом. Торговцы шумели, расставляли шатры и украшали их цветами. На сковородах аппетитно шкворчала рыба, а от аромата свежего хлеба подводило живот.

Проходя через ворота Философов, Лютик миновал двух проповедников Вечного Огня. К тому, что на территории университета обосновались церковники, он привык не сразу. В остальном почти ничего с давних пор не изменилось.

На ветру качались ветки с едва наметившимися листочками, из парка Мыслителей веяло весной. Лютик вспомнил годы учебы и долгие странствия, которые и привели его вновь в Оксенфурт. Профессор де Леттенхоф, преподаватель классической поэзии. Удивительные порою фортели выкидывает судьба.

На площади с фонтаном он услышал пение и печальные аккорды лютни. Подойдя ближе и протиснувшись сквозь толпу студентов, увидел и музыканта.

- В лазоревых очах пылает пламя,

Огонь давным-давно ушедших лет.

В лазури той я страстно утопаю,

Прощаюсь и прощанья жду в ответ.

Молодой бард помедлил, пока не начали умолкать звенящие струны, и провел пальцем по грифу. Лютик дождался, когда стихнут овации, и прокашлялся. Заметив его, трубадур широко заулыбался.

- Профессор! Давно вы тут?

- Достаточно, чтобы уловить фальшивую ноту, Ранульф. Едва заметную, однако же, без сомнений, вызывающую диссонанс. Но это ничего, когда б ты не нарушил фундаментальнейшего закона поэзии.

Гвалт утих. Школяры молча уставились на Лютика.

- Это какого?

- Встречал я бардов с ангельскими голосами. Мастеров лютни, истинных волшебников. И знаешь что? Ни у одного из них я не вспомню имени. Ни у одного! Все потому, что совершали они один и тот же вопиющий промах. Поразному можно прийти к славе на трубадурском поприще, однако один принцип соблюдать следует неукоснительно. Ты учишься у меня уже полгода, а потому наверняка помнишь какой. Никогда, ни при каких обстоятельствах…

Ранульф тяжело оперся на лютню.

- … нельзя исполнять баллады Вальдо Маркса, трубадура из Цидариса, – докончил он.

- Браво! – Лютик похлопал его по плечу. – Только не вешай нос. Со временем непременно усвоишь урок.

- Ох, профессор Никодемус, – вздохнул Лютик, глядя на небо, – насколько лучше стал бы этот мир, умей вы хоть изредка отложить перо.

Увесистая книга оттягивала руку, но расставаться с ней Лютик не спешил, ибо понимал: стоит ему переступить порог библиотеки, как Алонсий начнет браниться, да еще и штраф потребует за поздний возврат. Дабы отсрочить неминуемое, он решил заглянуть по пути в свой кабинет на Кафедре Трувества и Поэзии.

Насвистывая веселую мелодию, он вошел в хорошо освещенный зал, миновал группку студентов, корпевших над новой балладой, и вбежал по лестнице наверх. Только у двери кабинета он осознал наконец, что все это время напевал песенку Вальдо Маркса. Мотнув головой, он достал ключ, вставил в замочную скважину. Повернуть не успел – от прикосновения к ручке дверь открылась сама.

Лютик прищурился, пытаясь вспомнить последний раз, когда он здесь бывал. Осторожно шагнул во мрак – и обнаружил, что за его столом кто-то сидит.

- Закройте дверь, профессор, – произнес мужчина. Лютик узнал его сразу.

- Ох, холера.

- Давно мы не виделись.

- Ты что здесь делаешь, Дийкстра?

Бывший шеф реданской разведки с трудом поднялся со стула и выглянул в окно.

- Для начала советую тебе выбросить из головы мою фамилию. Из соображений безопасности – и моей, и твоей. Для тебя я Сиги Ройвен, давний выпускник академии. Оксенфурт посещаю исключительно из ностальгии.

- А ведь поговаривали, что тебя пытались убить, Сиги. Кое-кто даже утверждал, что получилось. Что отправили тебя в самое адское пекло.

- Занятно. Я был в Зеррикании.

- А что теперь?

- А теперь я здесь.

Лютик сглотнул и покрепче прижал к груди «Размышления».

- Вон оно как. Что ж, любезный друг, рад был побеседовать о былом, но я спешу в библиотеку. Если не сдам эту книгу сегодня же, профессор Алонсий будет очень недоволен. Увы, мне пора! С днем рождения, счастливого Беллетэйна и все такое прочее!

Лютик развернулся и дернул за ручку, но дверь открыть не успел. Его резко схватили за курточку, протащили через весь кабинет и усадили на стул. Наконец он увидел обезображенное шрамом лицо, нечеловеческие холодные глаза. Эльф сделал шаг назад и заговорил. Вроде бы ласково, но голос казался скрежетом железа по камню.

- Сперва докончим беседу.

Годы оттачивания театрального мастерства помогли Лютику изобразить на лице оскорбленное выражение. Оставалось надеяться, что он не прокусит язык стучащими от страха зубами.

- Это возмутительно! Вели своему помощничку извиниться за такую наглость! Я – профессор академии!..

Шпик подошел к Лютику поближе, сдвинул с угла письменного стола груду свитков и со вздохом туда присел.

- Это мой товарищ Вольф Изенгрим. Он не со зла. Нам нужно, чтобы ты ненадолго задержался. Есть к тебе одно дельце. Деликатное и совершенно конфиденциальное.

Дийкстра переступил с ноги на ногу. Видно было, что ему не по себе.

- Мне нужна твоя помощь.

- Помощь? Ой, нет. Нет уж Дийкстра, Сиги и все вы, вместе взятые. Никогда и ни за что! Хватит с меня шпионских игр и государственных переворотов, хватит погонь по слякотным улочкам. Я с этим завязал. Не соглашусь, сколько ни предлагай!

- Денег у меня нет, Лютик, – мягко произнес Дийкстра. – Вообще ничего нет. Я прошу тебя о дружеской услуге. Речь идет…

Старый шпик провел ладонью по лысине.

- О моей дочери.

- Вы задержали книгу.

Лютик обезоруживающе улыбнулся и развел руками. На библиотекаря этот жест не произвел ровно никакого впечатления. Несколькими отточенными движениями он передвинул костяшки на счетах и объявил вердикт.

- Две кроны и пять геллеров.

Трубадур решил попробовать другой подход. Небрежно махнув рукой, он сделал вид, что нимало не смутился и тревожиться из-за такой мелочи не намерен.

- Позже пришлю посыльного с деньгами, не ношу с собой кошель.

Библиотекарь не удостоил его ответом. Он поправил на носу очки, разложил аккуратно свернутый пергамент, прошелся пожелтевшим ногтем по длинному списку и вычеркнул одну строку.

- Никодемус де Боот, «Размышления». Эту книгу ждет господин цензор.

Лютик гордо задрал подбородок.

- Уж так вышло, что я как раз спешу к нему. А он не обрадуется, узнав, что вы вынудили меня задержаться из-за сущих грошей.

- Тогда вам повезло. Цензор сейчас в библиотеке. Вы найдете его в скриптории, профессор де Леттенхоф. Можете отправиться туда прямо сейчас, заодно сами отдадите книгу. Но сперва будьте любезны уплатить штраф.

Прежде чем Лютик успел в очередной раз проявить чудеса изобретательности, на стойке зазвенели монеты. На помощь пришел студент, как раз направляющийся к выходу. Трубадур ответил ему снисходительным кивком.

- Благодарствую, Ранульф.

- Не извольте беспокоиться, профессор.

Лютик забрал «Размышления» со стойки, прислонил к груди, словно рыцарский щит.

Придал голосу холодность и помпезность:

- Даже юнцам ведомо, что к профессорам должно относиться с почтением.

Библиотекарь бросил на него сердитый взгляд.

- Не мешало бы кое-кому перенять у них эту науку.

Работать в библиотеке, в обществе книг, Лютик любил всегда. Слова, будто охочие до внимания девы, так и вились вокруг него, сами складывались в готовые фразы. А если муза все-таки отворачивалась, никто не мешал обратиться к трудам любимых писателей, чтобы подсмотреть подходящую рифму или урвать какую-нибудь удачную метафору.

Но с тех пор как библиотеку взялись подвергать цензуре Церкви Вечного Огня, она стала для трубадура местом чуждым и враждебным. Бритые послушники искали что-то на полках, а отдельные крылья библиотеки закрыли под предлогом не то каталогизации, не то охраны книг. Над Оксенфуртским университетом нависла мрачная тень.

Отбрасывал ее невзрачный мужчина, который сейчас как ни в чем не бывало сидел за лекторием, заваленным книгами, и безукоризненным почерком заполнял свиток пергамента.

- Профессор де Леттенхоф. Рад видеть. Вы не явились на собрание факультетского совета, и я было заволновался о вашем здравии.

- Да, что-то мне… нездоровилось, – Лютик нервно кашлянул, прикрыв рот ладонью. От одной мысли о вчерашнем пробуждении после ночного симпозиума на Кафедре Алхимии его до сих пор мутило.

- Полагаю, к вам уже вернулись силы.

- Совершенно. Чувствую себя как молодой бог!

Лютик ощутил на языке неприятный привкус – будто воздух в скриптории вдруг прогорк. Сказать наверняка, что стало причиной, воспоминание о школярском самогоне или обмен любезностями с цензором, он не мог. Подойдя к лекторию, он положил фолиант перед священником.

- Мне сообщили, что вы ждете возвращения этой книги. Покорнейше прошу простить. Я знаком с Никодемусом еще со студенческих дней, он мне как старый добрый друг. Тяжело с ним расставаться.

Цензор понимающе кивнул, открыл фолиант на титульной странице и поставил на ней печать с символом Вечного Огня.

- Вдумчивый философ. Дельные писал вещи. Церковь очень ценит некоторые его работы.

- А другие? – не удержался Лютик.

- Другие ценит меньше.

Трубадур подтянул к себе стул, чтобы сесть. Цензор сморщился от резкого скрипа ножек по половицам.

- Никак обновляете классику?

- В некоем смысле. Я изучаю определенные труды на предмет нежелательного, порочного содержания. А отобрав те, где таковое содержание имеется, переношу их в отдельную коллекцию.

- Это вы в «Размышлениях» порочное содержание искать удумали? Да ведь де Боот был первым ректором академии. Отцом, можно сказать, основателем!

Цензор, внимательно изучавший каталог, поднял глаза.

- Со времен основания в академии многое поменялось.

- И верно. А жаль.

Лютик с удовольствием добавил бы от чистого сердца еще пару слов, но сдержался. Знакомство с цензором не задалось, а пришел он все-таки по делу.

- Я к вам насчет Ирианы ван Троффке.

- Вот как.

На какое-то мгновение трубадуру показалось, что разговор окончен. Цензор продолжал медленно водить пером по пергаменту, щедро украшая завитушками каждую букву. Наконец он скатал свиток, вытер атласным лоскутом кончик пера, закрыл чернильницу и воззрился на Лютика проницательными серыми глазами.

- Во время уборки в спальне ван Троффке нашли фисштех. Девушке грозит отчисление.

- Скорее уж во время обыска, – невольно подумал Лютик.

- Понимаете… У студентов порою просто сил нет зубрить ночи напролет без всякого подспорья. Сами знаете, как оно бывает перед важными экзаменами. Разве ж девочка виновата, что хотела сдать сессию на отлично?

- Не поспоришь, ван Троффке всегда блестяще справлялась с учебой. Она, можно сказать, гордость кафедры, вот только этот злополучный инцидент все портит. Боюсь, возникли подозрения, что она приторговывает фисштехом в академии.

Лютик фыркнул.

- Вздор!

- Может быть. Не исключаю, что деканат проявит к Ириане снисхождение, если она покается, объяснится и укажет на того, кто поставляет ей товар.

- Если девочке вернут доброе имя, я с готовностью поручусь за ее поведение. Лично гарантирую, что…

Цензор жестом прервал Лютика.

- Уверен, что так и будет, профессор де Леттенхоф. Вам подадут на подпись соответствующие документы. Однако же проблема серьезней, чем представляется. Ириана не появлялась в академии уже два дня. Быть может, она связалась с дурной компанией и сейчас в беде. Если вы догадываетесь, куда она могла отправиться, приступайте к поискам немедленно.

Дийкстра обещал, что Лютика будет сопровождать «надежный помощник». Им оказался тот самый эльф Изенгрим. Для начала они обошли все злачные места, куда обычно захаживают студенты. Побывали в корчмах «Трезвый школяр» и «Под чернильницей», заглянули в трактир «Альманах». Ириану там, само собой, знали. Везде она была частой гостьей, но ни вчера, ни сегодня не заходила.

Настала очередь пивнушек в доках, вонявших потом грузчиков и понтарской ряской. Оказалось, что да, девушка была здесь совсем недавно, но уже ушла.

- С кем и куда? – спросил Лютик, барабаня пальцами по стойке.

- Я уж не припомню.

Трубадур вздохнул. Только не успел он достать кошель, как Изенгрим схватил корчмаря за шиворот и с размаху приложил об стойку.

- С ней были плотогоны с «Веселой вдовушки». На посудину свою вернулись, – корчмарь схватился за разбитый нос. – Оставьте уже меня в покое, а?

Они вышли под дождь. Эльф закрыл шею воротником, а Лютик, дрожа от холода, обхватил себя руками.

- Бр-р.

- Она пошла пить и кутить.

- Да пускай, лишь бы осталась жива-здорова. Не пойму, на что ей понадобилась такая компания.

- Вот и узнаем, – эльф достал фонарь, зажег его и зашагал к пристани, освещая себе путь.

- «Веселая вдовушка», значит…

Воздух смердел траченными червями деревом, илом и дегтем. Из-под парусины доносились пьяный хохот и стук игральных костей. Среди гомона голосов можно было уловить один звонкий и стройный – несомненно, девичий.

Лютик в гневе ринулся вперед и с напускной смелостью перескочил с пирса на палубу, будто он тут хозяин.

- Гулянка кончилась, Ириана. Пора домой!

Ему преградил путь широкоплечий плотогон.

- А ты еще кто такой? Вали-ка с нашей лодки, пока я тебя под зад не выпнул!

- Я… – трубадур поправил отвороты лиловой курточки, пригладил на шапочке сникшее от дождя перо. – Я профессор академии Юлиан де Леттенхоф. А это моя студентка, и должен заметить, что ей многое предстоит объяснить!

Плотогон в ответ зажал одну ноздрю большим пальцем, нагнулся и высморкался прямо Лютику под ноги.

Поэт побагровел, как помидор.

- Сюда слушай, дубина! Мой левый кулак – это смерть. А правого я и сам боюсь!

Изенгрим стиснул в ладони рукоять ножа, но оказалось, что драки не будет. Выпутавшись из объятий одного из моряков, Ириана сама поднялась на ноги.

- Господа! Пора мне и… – она громко икнула. – Профессор Лютик проводит меня в академию. Благодарю за самогон и за игру. Еще свидимся!

Под разочарованные выкрики девушка поплелась к пирсу, спотыкаясь о весла и канаты. Изенгрим едва успел ее подхватить, когда она запнулась, сходя с палубы. В гнетущей тишине все трое двинулись в путь по размытым дорогам. Лютик чувствовал, как медленно закипает от злости, и наконец не выдержал.

- Фисштех, значит? Да как тебе в голову взбрело!

Ириана вдруг застыла.

- Как вы узнали?

- В твоей комнате под диваном нашли пакет! Совсем умом повредилась?

Она пошевелила губами, но заговорила не сразу – видно, самогон еще туманил голову.

- Вы не так поняли, профессор.

- Да что ты! – взорвался Лютик. Где-то дальше по улице закричал разбуженный младенец. В соседнем районе залаяли собаки. Из распахнутого окна сверху высунулась женщина.

- Чего разорались? Люди спать хотят!

- Так наешься стрихнина! – Лютика трясло от ярости.

Изенгрим положил руку ему на плечо.

- Пошли найдем место поспокойней. Барышне протрезветь надо.

Ириана сидела на кровати Лютика, в руках у нее была кружка, из которой поднимался пар. Глаза смотрели ясно, и щеки перестали гореть.

- С тех пор как ректор впустил в академию церковников, дела у нас плохи. Здесь хотят устроить самый что ни на есть монастырь. Они все перекраивают по-своему, а профессора и пальцем не шевельнут. Кто до смерти боится, а кто впал в маразм – и все только наблюдают.

- Ты мне зубы заговаривать пытаешься?

- Нам надо было как-то защищаться! Вот мы и взяли дело в свои руки.

- И пошли фисштехом торговать?

- Да! То есть… нет.

Лютик встал, сложил руки за спиной и зашагал взад-вперед под мерный скрип половиц. Изенгрим сидел за столом и поигрывал ножом, откинувшись на спинку стула.

- Тебя же исключат! Где вы хоть наркотик-то раздобыли?

- Сами приготовили.

- Что-о?

- У меня ведь друзья с Кафедры Алхимии.

- Ах, значит, спирту нашей золотой молодежи уже мало? Не забирает?

- Мы не для себя. Просто нужна была плата.

Поэт затряс в воздухе руками со скрюченными пальцами, как будто собирался придушить Ириану.

- Вы хоть понимаете, что сами даете церковникам повод? Они теперь снова заявят, что академия не столько учит, сколько портит и развращает!

Эльф хмыкнул.

- Дай девчонке договорить, Лютик. Не перебивай.

Громко фыркнув, поэт рухнул на табуретку и скрестил руки на груди.

- Ну хорошо. Слушаю.

- Цензор в библиотеке – будто лиса в курятнике. Все, что ему не нравится, утаскивает в какую-то закрытую коллекцию. Инкунабулы, рукописи, да хоть листки бумаги. А как думаете, зачем оно ему? Вряд ли хочет нам помочь с описью.

Лютик было набрал в грудь воздуха, но Ириана не дала себя прервать.

- Этот шут изуродует наше книжное собрание. Видели у него под мышкой длинный свиток? Там названия запретных трудов. Все, что попало в этот список, собираются сжечь.

Изенгрим тихо усмехнулся.

- До чего же людям нравится играть с огнем.

Лютик искоса глянул на него, облокотился на колени и перевел взгляд на Ириану. Он уже не так злился.

- И ты решила самолично ему помешать?

- Многие студенты со мной согласны. Мы договорились защищать Оксенфурт и даже придумали способ. Заберем из библиотеки книги, которым грозит костер, и на время перенесем туда, где безопасно.

- Это куда же?

- На корабль. Он ждет в порту. Только книг много, а перевозить их не совсем законно. Надо было заручиться помощью профессионалов.

- И вы обратились к контрабандистам.

- Да.

- А расплачиваться собрались фисштехом.

- Верно.

Воцарилась тишина. Наконец заговорил Изенгрим.

- Нам полагается беречь ее от неприятностей.

Ириана гордо задрала подбородок.

- Я не отступлю, даже не надейтесь.

- Платить контрабандистам больше нечем. Все добро конфисковали церковники, – напомнил ей эльф.

Девушка только плечами пожала.

- Что-нибудь придумаю.

- Ты хоть понимаешь, как они опасны? – снова вскипел Лютик. – один неверный шаг – и тебе игом перережут глотку! Ты ведь даже не в курсе, с кем такие вещи обсуждать!

- Плотогоны мне подсказали, к кому обратиться, – Ириана постучала пальцем по виску. – Я же не с кем попало выпиваю.

Изенгрим с Лютиком переглянулись.

- Может, свяжем ее? – предложил эльф. – Я ее нянчить не намерен.

- Лучше помогите, – девушка нимало не смутилась. – Разве будет порядочная душа, а уж тем более профессор академии, спокойно смотреть, как обезумевшие фанатики разводят для книг костры?

Лютик нервно запустил пятерню в волосы, а после с ужасом обнаружил на ладони несколько седых волосков.

Лютик, конечно, любил Оксенфурт, но ночная прогулка по докам напоминала ему, что у этой любви есть предел. Он был рад, что Изенгрим составил ему компанию.

Ириана шла впереди, ловко огибая выбоины в брусчатке.

- Ты погляди, – прошептал эльф. – Разве догадаешься тут, чья она дочь?

- Да ни в жизни.

Девушка обернулась и прижала палец к губам.

- Тише. Мы пришли.

Лютик осмотрелся. Улочка как улочка, в Оксенфурте таких не счесть. Кругом высились дома, витрины и ряды пестрых вывесок зазывали покупателей. Бард прищурился, чтобы прочесть поблекшие руны над дверью, у которой остановилась Ириана.

- «Заморские товары сестер ван Ольтерейн». Кажется, давно уже закрыты. Тебе точно сюда?

- Я знаю, кто здесь работает, – проговорил Изенгрим. – Hav’caaren.

Девушка кивнула. Лютик заглянул в окно и неодобрительно поцокал языком.

- Судя по тому, что я вижу, эти самые сестрицы торговали офирскими коврами, причем с неслыханной маржой. Вы только поглядите на цены! У Неспея в Новиграде такой же узор можно купить за половину того, что здесь хотят.

- Давно ты в коврах разбираться начал? – поинтересовался эльф.

- Я, чтоб ты знал, много в чем разбираюсь, но не суть. Объясни-ка лучше, зачем мы здесь.

- Ты слишком много болтаешь, dh’oine.

Ириана положила ладонь Лютику на плечо.

- Есть у меня один знакомый бард. Тоже как рот раскроет, так не заткнешь, – усмехнулась она. – Профдеформация, не иначе.

Изенгрим трижды постучал, выждал пару секунд и постучал снова. Ответа не последовало.

- Ну, вот и убедились, – Лютик поправил пояс. – Никого нет дома.

Ириана вытащила откуда-то отмычку и принялась шерудить в замочной скважине. Вскоре раздался щелчок.

- Я тоже кое в чем разбираюсь, профессор.

От затхлого запаха тканей у Лютика засвербило в носу. Прежде чем чихнуть, он заметил, как в темноте что-то движется. Раздался скрип. Тусклый свет, лившийся в открытую дверь, отбросил блик на арбалетном болте, нацеленном прямо на них.

- Кто там? – спросила женщина, скрывавшаяся за грудой ковров.

Ириана подняла руки вверх.

- Я из академии. На «Веселой вдовушке» сказали, вы можете помочь.

- В чем?

- Дело не вполне законное.

- Это ты не по адресу, девонька.

Изенгрим шагнул вперед, держа руки на виду.

- Помнишь меня, гавенкар? Я из скоя’таэлей.

- Нету больше скоя’таэлей, эльф. И гавенкаров нету. Радовид вздернул всех до одного при первой же возможности. За помощь нелюдям полагается смерть, и неважно, когда то было.

- Тебя же зовут Саннэ?

Тишина.

- Я Изенгрим Фаоильтиарна. Мы всем отрядом покупали у тебя ковирские меха. Ты видела, что мы в отчаянном положении, но не стала заламывать цену, как другие dh’oine. Благодаря тебе многие мои братья пережили зиму.

Женщина опустила арбалет и вышла вперед. Из-под копны седых волос на них внимательно смотрели большие черные глаза.

- Железный Волк! Чтоб меня черти взяли, я уж думала, убили тебя!

На лице эльфа Лютик увидел нечто совершенно небывалое – улыбку.

- Нет еще, – Изенгрим протянул руку для рукопожатия. – Живой.

Саннэ откупорила бутылку и принялась разливать содержимое по кружкам. От аромата подслащенной водки у Лютика закружилась голова. Не дожидаясь остальных, он облизнул губы и осушил свою кружку до дна. Постучал пальцем по столу.

- Если вкратце, – произнесла гавенкарша, наливая поэту еще водки, – тебе нужен кто-то для опасной работенки. Настолько опасной, что даже моряки тебе отказали и отправили ко мне. Заплатить ты думала фисштехом, но его у тебя больше нету. А ты все равно рассчитываешь, что я помогу вытащить из библиотеки несколько книжек.

- Несколько сотен, – поправила Ириана. – Список запрещенных трудов растет с каждым днем. Сами понимаете, церковники не сидят на месте…

- Так я-то что с этого получу?

Ириана пожала плечами.

- Полагаю, осознание того, что вы помогли спасти от костра множество исторических работ, вам будет недостаточно?

- Верно полагаешь.

- Что ж, тогда…

Лютик снова опустошил кружку и с громким стуком поставил на стол. Передернул плечами, чувствуя, как разливается по телу приятное тепло.

- Мы так ничему и не научились, – бард взглянул на Изенгрима. – Мы, люди. Сейчас они книги жгут, а не успеем мы оглянуться, как примутся за неправедных и чужих по роду. Запылают костры, и вонь горящей бумаги сменится другим смрадом, похуже. Только тогда уже поздно будет что-то предпринимать.

- Считай, что я расчувствовалась. Будь мои кости годков на тридцать моложе, я бы, глядишь, и пошла с вами тушить костры. А теперь – нет. На войне я всякого повидала, теперь хочу покоя, а на то нужно целое состояние. Выручки за фисштех как раз хватило бы. Без порошка сделки не будет, уж извиняй.

Изенгрим глотнул водки, скривился и отодвинул от себя кружку.

- Ты поможешь девушке, – с нажимом сказал он. – Сделаешь все, о чем она попросит. А когда выполнишь свою часть уговора, я… побеседую со своим другом. Придумаем, как вознаградить тебя за труды.

- Так ведь фунт фисштеха стоит…

- А покой твой сколько стоит? – прорычал эльф, глядя гавенкарше прямо в глаза. – Радовид еще не отозвал своих псов, они по-прежнему вас вынюхивают. Вести дела со скоя’таэлями – тяжкое преступление, никто такое не простит, ты сама сказала. Одно слово – и висеть тебе на шибенице.

Саннэ задумчиво кивнула.

- Сказать тебе, Волк, почему я не грабила твоих сородичей? Да просто верила, что вы получше людей будете. Быстро же вы у нас учитесь…

Старая гавенкарша отхлебнула спирта и подержала его во рту, прежде чем сглотнуть.

- Ну, помогу, – просипела она. – А теперь пшли вон из моей лавки.

Ночь выдалась тише, чем обычно.

Лютик почти уже привык к тому, что с наступлением сумерек университет затихал, а школяры отправлялись веселиться в ближайшие трактиры. И все же тишина его угнетала.

Он старался не отставать от Ирианы, идя за ней по улочке, засаженной грабами. Миновав фонтан, где обычно собирались молодые трубадуры, они свернули в переулок, ведущий к библиотеке.

- Так почему вы решили вдруг меня искать, профессор де Леттенхоф?

- Прослышал о фисштехе и примчался на выручку.

- А теперь, надо думать, велите не впутываться больше в неприятности?

- Да должен бы… Но тут я скорее на твоей стороне. Доведи это дело до конца, а потом забудь все, как страшный сон. Снова будешь корпеть над учебниками, зубрить, исправно ходить на лекции, как образцовая студентка. Слышишь меня?

Дверь библиотеки скрипнула. Кто-то присвистнул. Ириана осмотрелась, взяла Лютика за руку и завела внутрь.

Внутри уже ждали двое студентов, которых Лютик видел и раньше. Дверь им открыл Ханге с первого курса Кафедры Истории. Патрек, медик-третьекурсник и один из любимчиков Шани, стоял на страже в коридоре – Лютик сразу узнал его взлохмаченные черные кудри.

Ириана сбросила сандалии и закинула их в рюкзачок. Лютик обратил внимание, что и остальные были босиком. Закатив глаза, он расшнуровал башмаки.

Они прошли между столов. Стеллажи вокруг были доверху заставлены книгами.

- Где держат книги, которые забрали? – шепот Ирианы эхом разнесся по библиотечному залу.

- Вон там, – ответил Лютик, ведя их в скрипторий.

С тех пор как Лютик беседовал здесь с цензором, груда конфискованных трудов заметно выросла.

- Времени зря не тратят, – Ириана провела пальцем по списку на столе. Лютик тоже заглянул.

- «Размышления»?! – охнул он.

- Как видите. Современная история тоже в опасности. Взгляните вот, профессор. Они хотят сжечь всю серию «О геополитических последствиях Танеддского бунта». Все пять книг.

- Ой, эту ерундистику я и сам бы рад сжечь, так что пускай. Но «Размышления»-то чем не угодили?

Патрек подошел к окну и выглянул на улицу.

- Не в окно же вы их собрались вышвыривать? – поинтересовался Лютик.

В скрипторий вошел Ханге, толкая перед собой библиотечную тележку.

- Погрузим вот сюда, – сказал он. – А потом вывезем через черный ход.

Ириана кивнула и подняла с пола стопку книг.

- В стене за зданием есть проход, – объяснила она. – Ведет прямо к берегу, где ждут с лодкой Саннэ и Изенгрим. Они отвезут книги в порт и погрузят на «Радушного висельника».

Лютик со вздохом снял шапочку.

- А может, мне еще не поздно передумать и велеть тебе не впутываться в неприятности?

Ириана передала стопку книг Лютик.

- Тащите уже, профессор.

Когда последняя стопка была погружена, Ханге вытолкал тележку из скриптория.

- Не будем злоупотреблять гостеприимностью господина цензора, – поторопил Лютик. – Больно уж он ранимый.

- Погодите, – отозвалась Ириана. – Оставлю ему подарочек на память.

Облизнув губы, девушка подняла со стола лист пергамента, прошептала что-то невнятное и сложила пальцы в нехитрый жест. Бумага замерцала, и Лютик увидел, как буквы трансформируются и сливаются в один символ. Вскоре на листке возникло весьма недвусмысленное изображение.

- Так ты владеешь магией?

- Самую малость. Я была ассистенткой Радклиффа.

- И тратишь ее на то, чтобы изображать в записной книжке цензора мужские причиндалы?

- Никак вы сердитесь, профессор де Леттенхоф?

- Издеваешься? Это лучшее применение магии, что я видел! Это при том, что моя подруга-чародейка как-то бросала заклинания ногой!

Патрик шикнул на них и замахал рукой.

- Кто-то идет.

Лютик с Ирианой забрались на подоконник и прижались носами к стеклу. От ворот Философов к библиотеке шагал мужчина.

- Это профессор Алонсий, – сказал Лютик.

Ириана шепотом ругнулась.

- Старому хрычу что, заняться больше ночью нечем? Если он нас здесь увидит – считайте, все зря.

- К профессору следует относиться с уважением… – прошептал Лютик.

- А?

- Ничего.

Ириана задумчиво поскребла по лбу, а потом потерла руки.

- Это некстати, но я разберусь. Пойду отвлеку его на беседу, пока не вернется Ханге, а потом уйду.

- Ты и так уже достаточно сделала, – Лютик поправил шапочку. – Беседы предоставь мне. У меня, говорят, хорошо получается.

Лютик выскочил из библиотеки и изобразил на лице широкую улыбку – ту самую, с какой обычно собирал деньги после выступлений.

- Профессор Алонсий! Что за приятный сюрприз!

- Профессор де Леттенхоф? – библиотекарь изумленно помотал головой. – Как же вас сюда занесло в такой час? Да еще и без башмаков?

- Э-э… – Лютик глянул на свои ноги. – Да вот, представляете, башмаки потерял! Где-то… тут. Ищу вот теперь.

Библиотекарь покачал головой.

- Ай-яй, профессор… А ведь вы должны подавать пример студентам.

- Ну…

- После выпуска вы год читали лекции по поэзии, верно? Вряд ли вы помните, но наши пути уже тогда пересеклись. Я служил помощником библиотекаря. А когда вы уехали из академии, до меня доходили рассказы о ваших успехах.

Лютик молча слушал. Алонсий с улыбкой перевел взгляд на ворота Философов.

- А я почти не покидал этих стен. Всегда вам завидовал, профессор де Леттенхоф. Тому, сколько вы пережили приключений, сколько всего повидали. Побывали на самом краю света. Необыкновенная все-таки у вас жизнь… А вы проматываете ее почем зря.

Лютик услышал тихий свист, служивший условным сигналом. Лодка Саннэ, как и было задумано, отбыла в порт.

- Мир огромен и беспощаден, профессор, – ответил он. – Я и правда много путешествовал, так что знаю, о чем говорю. В пути я обрел друзей, а потом почти всех потерял. Думается мне, нечему тут завидовать.

Алонсий снова улыбнулся и погрозил ему пальцем.

- Это еще не конец пути. Не спета еще ваша песня. Скоро убедитесь, что я прав.

- Ну, чтобы снова отправиться в путь, надо сперва найти башмаки. Будьте здоровы, профессор Алонсий.

- Бывайте… Лютик.

Над столом снова и снова стукались кружки, разбрызгивая пену.

- До дна!

- За Лютика! За братьев-студентов!

Тосты звучали один за другим, пол дрожал, будто корабельная палуба в шторм. Ребята хвалились, предавались воспоминаниям, выкрикивали пошлые стишки. Хлопали друг друга по спине, да так, что никто не остался в накладе.

- Ежели с нами профессор…

- Не страшен никакой агрессор!

Лютик поигрывал на лютне и снисходительно выслушивал похвалы от школяров. Сидя с ними, он словно помолодел на двадцать лет.

Хлопнула дверь. В «Альманах» ворвался Ранульф, устроив сквозняк. Чуть не упал, запнувшись о Ханге, мирно спавшего прямо на пороге.

- Все смотрите!

Молодой бард развернул скомканный лист бумаги и положил на стол, прижав один угол кружкой, а противоположный – подсвечником. Студенты склонились над измятым объявлением.

«Библиотека закрыта до особого распоряжения. Лекции на завтра отменяются. Всем студентам прийти на утренний сбор. Неявившиеся будут отстранены от занятий».

- Ты глянь, какие грозные!

- Сильные слова, да хилая елда!

- Цензор привел своих послушников. Весь университет вверх дном перевернут.

- Ха! Пускай себе ищут ветра в поле!

Лютик отложил лютню и откинулся на спинку стула, пока тот не заскрипел.

- Ну что, ребята, хвалю. Рано или поздно ветер подует с другой стороны. Церковники уйдут из академии, вернутся к своим молитвам, и тогда мы тихонько вернем книги на их законное место. Вам осталось только остыть и выждать время.

Ранульф помотал головой, еще пуще взлохматив волосы.

- Остыть? Профессор, они ведь уже в штаны накласть готовы! Осталось нанести последний удар! Добить!

Ему вторили стук кружек по столешнице и дружные выкрики.

- Добить! Добить! Добить!

Лютик вытер с губ пивную пену.

- Какого дьявола…

Студентов захлестнула волна воодушевления, и под ней они вели себя все разнузданней.

- В жопу монастырь! В жопу церковь! Здесь наша академия!

- Снова в бой, друзья! Рано почивать на лаврах!

Поднялся гвалт. Чуткий музыкальный слух Лютика быстро уловил грохот приближающейся лавины. Мгновенно протрезвев, бард встревожено посмотрел на Ириану. Та очаровательно улыбнулась и послала ему воздушный поцелуй.

Ранульф трижды ударил кулаком по столу и поднял руки в знак того, что хочет говорить. Собравшиеся быстро утихли.

- Мы поняли, чего можем добиться общими силами, – начал он, пронизывая товарищей взглядом. – И мы будем защищать Оксенфурт до самого конца. Церковникам не место в академии. Пришло время наглядно показать, что им здесь не рады.

Все смотрели на Ранульфа. Опьяненные успехом и жаждущие размять кулаки студенты только и ждали указаний.

- Приближается Беллетэйн. Майская ночь. Ночь огня! Давайте сделаем ее незабываемой!

Ранульф уперся ладонями в столешницу и наклонился к слушателям. На лице его отчетливо читалось мстительное удовлетворение.

- Скоро весь город начнет праздновать. Церковники уйдут нести дозор в своем храме. И тогда…

Он замолчал для пущего эффекта, и студенты затаили дыхание. Они готовы были ловить каждое слово юного барда.

- … мы устроим пожар на кафедре теологии.

Церковники приступили к поискам с самым что ни на есть фанатичным рвением. Пока школяров на общем сборе заставляли нараспев читать псалмы под руководством дьякона, послушники искали тайники – отдирали в общежитиях половицы, выбрасывали из окон одежду и разоряли чердак. Нельзя сказать, что этот кавардак не принес совсем никаких результатов: из университетского здания удалось выселить не одну старинную династию пауков и несколько голубиных семейств от мала до велика.

Но книг, ясное дело, нигде не было.

Остаток дня студенты провели за поиском своих вещей и уборкой комнат, в которых пошуровали церковники. Лютик, тайком удалившись со срочного собрания университетского совета, направился в парк Мыслителей. Там, на лавочке у статуи Высоготы из Корво, сидела и листала тетрадь Ириана.

- Как себя чувствуешь после сбора?

- Чудесно.

Бард сел рядом, и девушка оперлась на его плечо. Он кашлянул в кулак.

- Совет в ярости. Цензор мечется, как шмель в банке. Ты уверена, что вас никто не сдаст?

- Не сдаст, если пытать не будут.

- А как вы придумали, где спрятать книги?

- Это была идея Ранульфа. Его дядюшки в Лан Эксетере свой корабль.

- Так Ранульф родом из Ковира?

- Да. Приехал сюда учиться. В Лан Эксетере тоже есть университет, но плохенький. Никакой репутации, не то что у Оксенфурта. Ну, до недавних пор.

Из ректората доносился голос служителя, громко зачитывающего имена студентов, которым предстояло явиться на допрос к цензору. Изгнанные с чердака голуби расселись по веткам граба и возмущенно перекликались.

- Ириана.

- Да?

- Вы слишком далеко зашли. Книги – ладно, но пожар? Совсем твои дружки сбрендили. Вы только разозлите цензора, и тогда жди беды. До сих пор вы действовали оправданно, даже благородно. Многие профессора тоже не в восторге от того, что творит церковь. Но поджог – верный способ потерять всех союзников.

- Я понимаю, что это рискованно. Но кто-то ведь должен.

- Что должен? Пожар устроить?

- Донести нашу мысль. Отстоять Оксенфурт. Профессора что-то не торопятся.

- Ириана, у нас же был с тобой уговор. Ты обещала больше не ввязываться в неприятности.

- Ничего я не обещала, Лютик. Я друзей не брошу. Да, опасно мы дело затеяли, ну и что с того? Я же сказала, что доведу все до конца.

Лютик вздохнул.

- За тебя отец беспокоится.

Приятное тепло у плеча исчезло – девушка отстранилась от Лютика и заметно напряглась.

- А он здесь при чем?

- Велел мне за тобой присмотреть.

Ириана собрала свои записи и скатала их в трубочку с таким нажимом, что едва не смяла бумагу.

- Значит, вспомнил-таки обо мне папочка? Как всегда, поздно спохватился. А от вас, профессор, я такого не ожидала. Думала, вы правда на нашей стороне и сердце у вас благородное… Сколько этот старый боров обещал вам заплатить?

- Ты все не так поняла, Ириана.

- Ну да, конечно. Отстаньте от меня. И папаше передайте, чтоб отстал.

#gwent #гвинт #гвинтпутешествие