Апокалипсис и семья. «За горизонтом» Мартина МаречекаДОКер
За рулём набитой всяким походным скарбом машинёшки — светловолосый здоровяк Вит в славянской рубахе. Рядом — его несуразный сын в самом расцвете пубертата. Эта странная нескладная парочка держит путь в Россию, где их ждёт встреча с женской половиной их семьи: женой и матерью, дочерью и сестрой. Пробираясь сквозь неласковые таможенные посты, завтракая на пустынных парковках и гуляя по встречающимся по пути украинским базарчикам, двое — отец и сын, — мучительно не могут найти общий язык, и тихо надеются, что всё изменится, как только семья объединится.
В жизни, конечно, так не бывает. В документальном кино — тоже. Поэтому хэппи-энда от чешской картины «За горизонтом» не ждёшь. Его и не будет. Не в нём и смысл. Цель путешествия отца и сына, и в основном, конечно, первого — понять, что в его жизни пошло не так, почему уютное семейное гнёздышко любви и общего мировоззрения, которое стало для него религией, разрушила религия настоящая.
Конечная точка поездки — Дивеево, где обосновалась почти призрачная уже фигура жены Вита, вместе со своей дочерью. Но до волнительной встречи герою нужно пройти через дебри своих воспоминаний, чтобы хоть как-то упорядочить то, что было, и то, что осталось. Для человека с разбитым сердцем главный герой выглядит довольно бодро: десятилетия приверженности восточной философии бытия дают свои плоды, поэтому даже как следует поссорится с сыном у него не выходит (хотя мальчик и жалуется на рукоприкладство бабушке). А вот вспомнить и оценить собственную жизнь, чтобы получилось о ней рассказать дочери, получается. Весь фильм становится посланием этому 12-летнему хрупкому и уже неведомому отцу существу: послушай Иришка, вот так мы познакомились с твоей матерью, вот такими мы были счастливыми, вот так у нас появился твой брат, вот так — ты, а вот так мы перестали быть вместе.
Удивительно, как спокойно и прозаично можно рассказывать о боли на экране. Как просто её можно не замечать в обычных людях, ну, может быть, немного странных для простого обывателя, за счёт иностранной прописки и взгляда на жизнь, но всё же довольно заурядных. Поражает именно эта незаметность горя, которое, кажется, уже настолько вросло в героев, что стало большей частью них. Особенно заметно это по подростку Грише, который, став одной из причин потери своих самых близких людей, ещё и осознать-то этого не способен, но уже полностью готов к годам тяжёлой психотерапии.
«Кажется, апокалипсис уже наступил», — говорит мальчик, наблюдая, как стаи птиц кружатся над Дивеевским монастырём, и оказывается чертовски прав. Для него, как и для его отца, конец света наступил уже давно, и то, что они ещё более-менее живы и пытаются восстановить хоть какое-то подобие жизни на своей отдельно взятой планете, делает их отличными сталкерами. Такие не пропадут, хотя вечно будут прятать страшные шрамы, нанесённые самыми дорогими людьми.
Контраст этой истории в тьме «системной», церковной веры, и свете веры в человека. Вит — верит в человека. В себя и в дочь, которая сумеет понять его. Его жена верит в веру. Не в бога, а в то, что, если будешь смеяться или находиться в мужской одежде на территории монастыря — будешь наказан. Невозможно договориться, и даже поговорить им нельзя. Так что Виту только и остаётся, что разговаривать с этим обещанием всеобщего наказания о постапокалиптической пустоте внутри с помощью документального фильма.
Что вызовет кинематографический оргазм:
- искренность главных героев
Что вызовет кинематографическую импотенцию:
- ничего
Другие материалы редакции: