ШОК: биография Йозефа Фритцля не так проста, как кажется! Правдивая история насильника со стажем

Что мы знаем о Йозефе Фритцле, помимо того, что он домогался, с одиннадцати лет насиловал, избивал, а в августе 1984 года обманом заманил тогда ещё 18-летнюю, достигшую совершеннолетия дочурку Элизу в подвал, где соорудил ядерный бункер ещё во времена Холодной войны, и на протяжении 23 лет и 7 месяцев, почти ЧЕТВЕРТЬ ВЕКА вновь избивал её, морил голодом, регулярно насиловал и наплодил с ней семерых детей, за что с 2008 года отбывает пожизненный срок лишения свободы?

Правда, ему зачем-то позволили сменить фамилию в 2017 году и дали право выйти по удо в ближайшем 2024 году... Наверное, потому, что либо он уже всеми забытый, беззубый с впалыми глазами и поседевший почти девяностолетний дед с прогрессирующей деменцией, либо гуманизм в этой Австрии давно вышел за пределы разумного... Однако, этот преступник не так уж прост, как кажется! Но обо всём по порядку.

В разных статьях есть информация ТОЛЬКО о самом Йозефе, но практически НИГДЕ, кроме одной документальной книги, не описана судьба его родителей, которая помогла специалистам, работавшим с преступником, найти корень его проблем и психотравм, не выявленных вовремя и создавших так называемый "эффект бабочки". Как известно, после огласки чудовищной истории, Йозеф обрёл бешеную популярность в массовой культуре наравне с Чикатило. Пока рок-исполнители в жанре дэт и индастриал-метала посвящали самому маньяку и его деяниям свои известные хиты, в Австрии и за её пределами ставились комедия, пьесы и спектакли. А в 2021 году вышло два художественных фильма на эту тему - "Девушка в подвале" и "Последний код". Но больше всего про него писали в книгах.

Дело Фритцля, как и Александра Комина - это единственный случай, когда авторами были не сами жертвы вроде Сабины Дарденн, Екатерины Мартыновой или Наташи Кампуш, попавшие в подобную переделку, а журналисты - Найджел Кауторн, Холл Алан, Джон Глатт, Стефани Марш и Боян Панчевски. Из этих книг лишь две были переведены на русский язык, и то неправильно: вместо имени дочки Фритцля и сестры пострадавшей Элизы - Габриэле почему-то значился мальчик Даниэль!

Мне удалось найти и прочитать книгу британской журналистки Стефани Марш в соавторстве с Бояном Панчевски, правда, лишь в доступном варианте, вот здесь: https://graycity.net/stefanie-marsh/452333-im_no_monster.htm.... Книга называется "I'm No Monster"/"Я не монстр!", и это наименование перекликается с документальным произведением Холла Алана. Произведение было опубликовано 3 ноября 2009 года издательством Berkley Books, сразу после того, как девятью месяцами ранее, 19 марта в Санкт-Пёльтене завершился двухлетний судебный процесс, и маньяка приговорили к пожизненному заключению.

Стефани с самого начала углубляется в предысторию Фритцля и генеалогию его семьи. Выясняется, что мать Йозефа на самом-то деле звали Марией, а не Розой/Розмари, как в некоторых источниках и даже на генеалогическом сайте https://www.geni.com/people/Rosa-Fritzl/6000000012372431392. И это - ещё не самое интересное. Стефани в мельчайших подробностях рассказывает о бабушке Йозефа по имени Анна Фритцль и те обстоятельства, при которых и родилась мать будущего садиста:

"У Фритцлей была дочь Анна. Где-то в конце девятнадцатого века владелец мельницы в Ардаггере, деревушке в нескольких милях отсюда, сделал ей предложение руки и сердца. Учитывая его относительный достаток—он жил в коттедже, примыкавшем к его мельнице, и был достаточно богат, чтобы нанять нескольких слуг,—он, должно быть, показался ее родителям подходящей партией, и в течение нескольких месяцев их брак можно было считать счастливым. Но когда пара не смогла родить ребенка, разочарование мельника выразилось в сексуальном насилии. Он не только избил свою жену, но и вступил в сексуальные отношения со служанкой, которые могли быть или не быть по обоюдному согласию. Когда эта служанка забеременела, мельнику, должно быть, показалось, что он волшебным образом наткнулся на решение проблемы своего брака. Здесь был и ответ на бездетность этой пары, и доказательство того, что виноват не он, а его жена. Хотя он имел полное право требовать развода—это была его прерогатива в глазах католической церкви,—он держал ее в доме как свою жену. При условии, что она будет хранить молчание об истинном происхождении ребенка и воспитывать его так, как если бы он был ее собственным, в разлуке не будет необходимости".

Мария была незаконорождённым ребёнком в семье Фритцлей, а владелец мельницы - настоящим деспотом. Он постоянно третировал девочку и двух детей - её сводных братьев или сестёр, также рождённых от служанок, которых выгнали с позором, как только они исполнили своё предназначение. Отец не стыдился поднимать на детей руку и шантажировал их происхождением, если что шло не так. Женщина воспитывалась в семье, которая во всем соответствовала нормам консервативного сельского общества. Мария выросла и сбежала из этого ада, влюбившись в мужчину, который работал на соседней ферме. Но брак был неудачным: девушка никак не могла забеременеть за три года супружеской жизни, муж стал подозревать, что она бесплодна и вскоре бросил. Униженная Мария вернулась к своей приёмной матери, которая унаследовала в конце 1920-х годов знаменитый дом под номером 40 на улице Иббштрассе, и стала жить вместе с ней.

В 1934 году Мария снова вышла замуж за человека по имени Франц (в некоторых источниках имя этого мужчины фигурировало как Йозеф). Но любви между ними как таковой не было - девушка горела желанием доказать всему миру, что способна зачать во чреве, что она, как женщина, чего-то стоит. "Ей нужно было исправить унижение, которое разрушило ее жизнь и жизнь ее приемной матери, она жаждала мести мужчинам, которые привели ее на этот перевал. К ее удивлению, Мария быстро забеременела. Ребенок, родившийся в доме на Иббштрассе 9 апреля 1935 года, был мальчиком. Хотя Мария взяла фамилию своего первого мужа и всю жизнь будет известна как Нённинг, ребенок носил девичью фамилию своей бабушки. Таким образом, Йозеф Фритцль, “uneheliches Kind”, как и его мать, вошел в мир". Позже, сам австрийский маньяк рассказал судебному психиатру Адельгейде Хайди Катцнер, что мать его родила в качестве алиби, и как только достигла своей цели, стала жестоко обращаться со своим сыном.

У Стефани Марш данный эпизод также расписан в подробностях: "Мария наслаждалась своей беременностью, но была перегружена требованиями материнства; объятия и поцелуи были выше ее сил, и когда Йозеф плакал, пачкал подгузник или обращался к матери за утешением, она впадала в панику и впадала в апатию, оставляя ребенка кричащим и грязным. Как только родился мальчик, Мария сказала отцу, что Йозеф-всего лишь “ребенок-алиби”, оправдание, и ничего больше.

- Как ты мог подумать, что я люблю тебя? - дразнила она сына. Итак, Йозеф Фритцль родился всего за несколько лет до начала Второй мировой войны, в разрушающемся обществе, у лишенной любви матери, которая родила его назло, и отца, который постепенно исчезнет из его жизни".

12 марта 1938 года гитлеровские войска перешли границу Германии с Австрией и в тот же день вошли в Амштеттен. Когда миллионы людей того времени рукоплескали и славили фюрера, ещё толком не зная, кто он такой и сколько горя принесёт он сам и его идеология, смешанная с евгеникой, всему миру, Йозефу Фритцлю не было и трёх лет на тот момент. Но, по его словам, суровое нацистское прошлое и военные годы наложили свой отпечаток на формирование его преступной личности. Но удивляет реакция матери Фритцля - когда его отец ушёл на Восточный Фронт сражаться на стороне вермахта, её лицо выражало не скорбь и тяжесть разлуки, а облегчение.

Книга Стефани Марш описывает Марию Нённинг как странную женщину, лишённую банального инстинкта самосохранения: во время бомбёжек и воя сирен, когда все нормальные люди прятались в подвалах, она наотрез отказывалась покидать стены дома на Иббштрассе и мрачно сидела на кухне. Малолетний Йозеф тем временем проводил свои дни, играя с другими детьми в бункере, чувствуя себя то испуганным, то защищенным. Женщина искренне желала своему ребёнку смерти и никогда не спускалась к нему, чтобы утешить, когда грохот от взрывов снарядов и града пуль сотрясал воздух. И однажды поплатилась за собственный эгоизм:

"Дом на Иббштрассе был полностью оккупирован во время войны, но теперь, когда беженцы хлынули в Австрию с севера и востока, землевладельцы были обязаны предоставить убежище всем, кто в нем нуждался. Семьи жили в коридорах, а ночью спали на лестницах. Когда голодные орды австрийцев и немцев, бежавших от русского наступления, наводнили город, Марии было приказано принять еще больше жильцов. Это было слишком для нее; она отказалась, и на нее донесли властям. Однажды рано утром в дом прибыли сотрудники службы безопасности и приказали Марии сесть в кузов грузовика, и пока Йозеф рыдал в дверях, его мать увезли в Маутхаузен-Гусен, один из худших нацистских лагерей смерти", - пишет Стефани Марш. После чего Йозеф Фритцль провел последние месяцы войны в детском доме.

Десятилетний мальчик вскоре сбежал оттуда, забравшись на поезд, направляющийся в Амштеттен, и спрятавшись под скамейкой. Когда полиция обнаружила его, они сказали Йозефу, что его мать мертва. Далее в книге описывается концентрационный лагерь Маутхаузен-Гусен, располагавшийся в тридцати милях от Амштеттена, куда вместе с коммунистами, социалистами, отрядом польских бойскаутов, гомосексуалисты, цыгане, Свидетелями Иеговыми, анархистами, испанскими республиканцами и сослали мать Фритцля. В книгах Найджела Кауторна, Алана Холла и СМИ ничего не упоминалось о судьбе родителей Йозефа, а вот в австрийском документальном фильме данный эпизод имел место быть. По сравнению с Маутхаузеном-Гузеном, “можно было бы почти сказать, что эти [другие] лагеря были раем”, - процитировал один выживший еврей. Никто не знает точно, сколько долгих томительных месяцев провела мать Фритцля в его стенах, но она как-то умудрилась там остаться в живых. Марию неоднократно насиловали, морили голодом, часто избивали или даже пытали.

Увы, ужасы войны не смягчили её сердце. После освобождения концлагеря 5 мая 1945 года женщина вернулась домой, и её жестокое отношение к сыну продолжилось, она стала обращаться с Йозефом ещё хуже, чем прежде. Соседи описывали Марию как "неулыбчивую, лишенную друзей женщину, которая никогда не обсуждала себя со своими жильцами. По возможности она вообще избегала с ними разговаривать, обмениваясь молчаливыми кивками или скорострельными репликами. Мария была отчаянно бедна и всегда носила одну и ту же одежду: передник поверх темного платья, пару резиновых сапог и черный платок или грязную соломенную шляпу, а иногда и то и другое вместе. Пугающее впечатление, которое она производила, особенно на детей, усилилось после того, как она потеряла глаз в драке с одним из жильцов". Лишь изредка Мария выходила из дома, а когда выходила, то обычно бесцельно сидела среди обломков и сорняков своего сада. Больше туда никого не пускали, и она приходила в ярость, если кто-нибудь из ее жильцов, даже дети, осмеливался вторгаться. Сады не были игровыми площадками; насколько хозяйка была обеспокоена, дети могли играть на улице.

Я упомянула о жестоком обращении матери Фритцля к собственному сыну. И данный эпизод биографии австрийского маньяка, о котором он рассказал судебному психиатру, в книге также подробно описан. Стефани пишет, что Мария не давала пощёчин Йозефу, наказывая его, а пускала в ход кулаки и обутые в сапоги ноги — один раз она ударила его по лицу, пока мальчик не залил кровью весь пол. Иногда, когда Йозеф проявлял непослушание, то ли случайно, то ли по детскому замыслу, его заставляли спать в саду. Иногда его даже, как душевнобольного, привязывали к кровати. В Австрии был широко распространён другой вид наказания под названием Scheitelknien: детей заставляли становиться коленями на угол куска дерева так, чтобы острый край был болезненным, и они вынуждены были стоять так целый час, прям как в России - на гречке или горохе.

Для Марии, как пишет Стефани Марш, такая дисциплинарная практика была излюбленным занятием: Йозеф Фритцль не устраивал её буквально во всём, и как свой отчим, она попрекала сына его происхождением и сетовала на свою судьбу. Все родственные связи со сводными братьями и сёстрами Мария разорвала, приёмная мать её умерла, а то, что муж и отец мальчика Франц находился в лагере военнопленных, её вполне устраивало. Таким образом, насилие породило ещё большее насилие, ставшее причиной великой трагедии, которой могло бы и не быть, а посодействовало тому тотальное равнодушие окружающих и австрийский менталитет о невмешательстве в частную жизнь других людей, даже когда у тебя под носом происходят невообразимые и страшные вещи.

Вот как описываются в книге Стефани Марш токсичные и абьюзивные отношения матери Фритцля к нему самому: "хотя Мария Неннинг инстинктивно не любила Йозефа и относилась к нему отвратительно, она также цеплялась за него. Ревнивая родительница, она оттолкнула его и снова завладела им. Она работала в крестьянских хозяйствах в сельской местности, и в результате маленький Йозеф проводил много времени один в разрушающемся доме. Но дома мать кричала на него, давала пощечины или делала вид, что его здесь нет, и в следующее мгновение она уже рыдала, вытягивая из него обещания, что он никогда ее не оставит. Даже в самых сильных приступах гнева она боялась его отказа. Неужели он бросит ее, как другие? Ему уже исполнилось одиннадцать, и она боялась, что он ускользнет от нее. Все еще религиозная женщина, она каждое воскресенье водила его в церковь, чтобы объяснить ему последствия греха. - Ты преступник, - обвиняла она его, - преступник, за которым нужно следить. Она утверждала, что видела самого дьявола, когда смотрела сыну в лицо".

Школа, в которой учился Йозеф с 1947 года, располагалась на улице Кирхенштрассе и в военное время служила импровизированным госпиталем. В классе было, по словам Стефани Марш, "тридцать два ученика: двенадцать девочек и двадцать мальчиков, девочки вдоль внутренней стены, а затем два ряда по десять мальчиков в каждом. Его учителя, г-н Кун и г-н Бауэр, были строгими, но сострадательными людьми, которые обучали своих учеников основам классики, математики и немецкого языка с целью подготовить их к будущему, которое могло бы каким-то образом компенсировать прошлое". В свои двенадцать лет Йозеф Фритцль был старше на два года своих сверстников и превратился в высокого, симпатичного темноволосого мальчика, хотя девочки его почти не замечали. Как и Чикатило в своё время, Йозеф был тихим, нелюдимым, неприметным и ходил в потёртой одежде. Вот фотография Фритцля со школьных лет:

"Хотя поначалу Йозеф был замкнутым, он начал дружить с другими мальчиками, которые обнаружили в нем слегка циничное чувство юмора и талант к остроумной игре слов. Он был известен не как Йозеф, а по уменьшительным “Пепперл” и “Пепи”. Основная группа его друзей - Карл Дюнкль, Франц Чиманек, Отто Гаттен Бауэр и Фридрих Леймлехнер — называли себя бандой Дюнкля, в честь Карла, у которого они собирались после школы на Ардаггерштрассе и где мать Карла, державшая бакалейную лавку, снабжала их угощениями. Они играли в те игры, в которые обычно играют мальчики: в ковбоев, индейцев, полицейских и грабителей, и Йозеф, как и в школе, играл второстепенные роли: он был прихвостнем, но никогда героем; индейцем, но никогда вождем. Если мальчикам посчастливилось найти футбол — футбольные мячи были не по карману большинству их родителей — или когда они играли в пинг-понг на шатком старом столе, Джозеф никогда не присоединялся к ним, а предпочитал стоять и смотреть", - так описано детство Фритцля в книге "Я не монстр!". Сверстники никогда не гнобили Йозефа за то, что его мать была бедна, но у них присутствовала жалость к нему на грани презрения. От немногих друзей, что у Йозефа все же имелись, парень скрывал, как мог, свою жизнь вне стен школы, а мать строго-настрого запрещала кому-либо из них приходить к ним в гости.

Вопреки утверждениям о том, что отец Фритцля - Франц - погиб на войне и его имя было высечено на мемориальном камне, книга Стефани Марш описывает совсем иную картину: в 1948 году мужчина вернулся домой: грязный, истощённый, измученный фашистами. Но Мария выгнала его из дома и не дала увидеться с сыном. В конце концов, Франц женился на другой, а тринадцатилетнему Йозефу внушила мысль о том, что отец его был слабым и распутным неудачником, о чём Фритцль также рассказал на допросе и не жалел о том, что с 1950-го года мужчина навсегда был вычеркнут из их жизни с матерью.

Шли годы, и Йозеф заметно менялся. Стал следить за своей внешностью, благодаря поддержке директора школы Фрейхаммера, тоже Йозефа, Фритцль вскоре начал проявлять признаки академических перспектив. Он был человеком неглупым в свои пятнадцать лет, был силён в математике, и это поражало преподавателей, большее время уделял учёбе, а на девочек не обращал внимания вовсе, умел чинить вещи и делал ремонт, оттачивал своё мастерство. Но Мария ненавидела видеть, как растет ее сын. Несмотря на то, что она ограничивала свободу юного Фритцля, как могла, она была не в силах подавить живой интерес, который он теперь проявлял к своим занятиям, ведь карьера сына обеспечила бы ему полную независимость от неё.

И не только теперь он был физически намного сильнее ее (и она знала, что это был только вопрос времени, когда он начнет защищаться от ее атак), но она начала чувствовать в нем растущее смущение по поводу нее. Йозеф Фритцль понял, что его мать была сумасшедшей женщиной, и чувствовал, что однажды ему представится шанс отомстить ей за все унижения, что он от неё претерпел в детстве, и не упустит этой возможности! И этот момент настал: когда Мария вновь проявила агрессию к сыну, тот ударил её по голове с такой силой, что она отлетела на другой конец кухни.

"Несколько секунд она лежала, растянувшись на полу, и страшно кричала. И после этого все изменилось. Мать начала его бояться, и он понял, что имеет над ней огромную власть". Стефани Марш также описала и внешний облик матери Фритцля: "она представляла собой устрашающее зрелище, одетая в любую погоду в своем нелепом цыганском стиле грязного платка и резиновых сапог, ее левый глаз был заткнут тряпкой, которую она прижимала к лицу, и он боялся тех редких случаев, когда она выходила из дома бродить по улицам Амштеттена, что-то бессвязно бормоча себе под нос на всеобщее обозрение". Люди, как и прежде, продолжали обходить её стороной.

Едва закончив школу и поступив в техническое училище, Фритцль взял в привычку, затая дыхание, вглядываться в ночные окна своих соседей, наблюдать за их сексуальными утехами и самому чувствовать возбуждение. Но шпионажем дело не ограничивалось - также Йозефу нравилось находить укромное местечко в тени буков и дубов, наблюдательный пост, где он ждал шороха нижней юбки или стука каблуков - в те дни юбки были затянуты в талии и обтянуты воланами, а девушки ковыляли на каблуках, тонких, как карандаш— по каменной дорожке, которая сигнализировала о приближении молодой женщины. Это закончилось тем, что Йозеф беспрепятственно проникал в дома и насиловал девушек. Последней оказалась медсестра, которой Фритцль угрожал ножом. Будучи уже женатым и имея статус талантливого инженера, Йозеф сел за решётку.

Знакомство Фритцля с будущей женой Розмари до боли напоминает историю супруги Чикатило, Феодосии Одначевой, с которой будущего преступника познакомила его же сестра. В данном случае Йозеф в начале 1956 года принял приглашение своего коллеги на вечеринку в Линце, устроенную оживленной супружеской парой Байер средних лет и их тремя дочерьми-подростками - Кристиной, Эрной и Розмари. Как мы помним, Феодосия Одначева также происходила из многодетной семьи. Стефани Марш пишет, что родные Розмари переехали в Австрию из Чехословакии. Они были среди немецкого меньшинства, изгнанного из этой страны, когда коммунисты пришли к власти.

"Вечеринка семьи Байер была в основном семейным делом—ассортимент двоюродных братьев, бабушек и дедушек, тетушек, дядей и их детей—и имела атмосферу, значительно отличающуюся от всего, что Джозеф когда-либо испытывал дома. Вторая младшая дочь, шестнадцатилетняя Розмари, тихая девушка с телосложением сорванца и, судя по всему, не из напористых, заметила Йозефа в ту же минуту, как он вошел в комнату, и что-то в этом красивом, отстраненном молодом человеке, должно быть, придало ей смелости быть смелой. Именно Розмари пригласила Йозефа на танец, и именно она инициировала их первый поцелуй".

Розмари чувствовала его амбиции и чувствовала себя счастливой, встретив человека такого ума и драйва. Взамен она могла предложить ему себя как традиционную жену и домохозяйку; она хорошо готовила и без вопросов принимала своего мужа как главу семьи. Она понимала, что у него очень твердые представления о браке, что он хочет иметь большую семью, что он стремится взять на себя роль надежного патриарха, никогда не бросающего своих детей, как это сделал его отец. Они с Розмари хотели одного и того же: иметь много детей и хорошо зарабатывать себе на жизнь. В июне 1956 года они поженились. Молодая пара переехала в одну из двухкомнатных квартир на Иббштрассе, где арендная плата была самой дешевой. Йозеф продолжал работать в "Весте" в Линце, где он жил с родителями Розмари в течение недели, возвращаясь в Амштеттен каждые выходные. А чтобы пополнить его доход—и заплатить Марии, которая все еще полагалась на арендную плату своих арендаторов,—Розмари работала в пекарне.

Джозеф и Розмари жили в доме на Иббштрассе на втором этаже. Слева от их двухкомнатной квартиры стояла квартира с двумя спальнями, которую снимала молодая пара Кайзеров, а справа - маленькая однокомнатная квартира, где жила пожилая вдова фрау Кламмер. На первом этаже Фридрих Сетц, бедный вдовец и рабочий, который позже нашел умеренно более оплачиваемую работу в страховой фирме, жил в двухкомнатной квартире слева от входной двери со своими маленькими сыновьями, Петером и Фридрихом. Квартира справа от нее была сдана Питеру, Алоизии Бергер и их сыну. На втором этаже, в другой квартире, выходившей окнами на Иббштрассе, жили Кайзеры с тремя дочерьми-Эльвирой, Гудрун и Юдифью. Кроме того, на этом этаже Мария все еще жила в своей квартире с видом на сад.

Со времен войны дом не благоустраивался и еще десять лет будет находиться в полуразрушенном состоянии. Здесь был только один кран, и жильцы купались и мыли одежду и посуду только раз в неделю водой, нагретой над плитой в большом жестяном ведре. Туалет на первом этаже по-прежнему был выгребной ямой в саду; наверху туалеты представляли собой дыры без смывов, соединенные с трубами, которые вели во флигель, отходы смывались водой из ведра.

Мария же предпочитала невестку сыну, и они довольно хорошо ладили. Но в своей манипулятивной манере она использовала Розмари как предлог, чтобы перестать разговаривать с Джозефом. Когда Йозефу что-нибудь требовалось от матери, она делала вид, что не слышит, и ему приходилось задавать этот вопрос жене, которая, в свою очередь, спрашивала Марию. Таким образом, обычное, повседневное общение между матерью и сыном практически прекратилось. Они жили в одном доме, на одном этаже, но редко разговаривали друг с другом.

Но отношения Джозефа и Розмари оставались хорошими. Он был вне себя от радости, когда 17 июня 1957 года она родила их первого ребенка, девочку, которую они окрестили Ульрикой. Чуть менее трех лет спустя, 11 мая 1960 года, у пары родился второй ребенок, еще одна дочь, и они назвали ее в честь матери. Эта вторая беременность была сложной. Но Розмари была непреклонна в том, что у нее будет больше детей, поэтому она проигнорировала совет врача и опасения мужа; 7 сентября 1963 года у пары родился первый сын - Харальд Гюнтер.

Карьера Йозефа в VOEST развивалась хорошо. В 1958 году он стал штатным сотрудником, работая инженером-электриком в подразделении, ответственном за проектирование кранов, токарных станков и других строительных машин. Его успехи в компании придали ему уверенности, и все следы неуклюжего, несчастного мальчика, которым он когда-то был, исчезли. Теперь он казался выше ростом, имел отличную осанку и был одет в синий костюм, дополненный канареечно-желтой рубашкой.

Несомненно, он был тщеславен, и на его лице появилось новое выражение - легкая ирония; его кривая усмешка выглядела, по словам друга, так, как будто говорила: “Ситуация, хотя и безнадежная, несерьезна”. Он любил заниматься своими делами в одиночку и не прилагал никаких усилий для поддержания своих старых школьных дружеских отношений. Люди, знавшие его примерно в это время, описывают его как респектабельного, почти впечатляющего человека, настоящего “сэра”.

После семи лет брака и троих детей, прожив всю свою жизнь в Австрии, он уехал в командировку в Африку, и она была волнующим событием в его жизни. За восемнадцать месяцев, проведенных там, Йозеф ни разу не повидался с женой, и никаких телекоммуникаций не было. Он был полностью отрезан от своей семьи и, как и многие его коллеги, пережил серию коротких “сексуальных переживаний”. Во многих отношениях он был щепетилен. Он гордился тем, что, работая за границей, никогда не занимался сексом с проститутками, а вместо этого заводил так называемые “романы” с местными женщинами, которым дарил еду или деньги.

Когда в 1965 году Йозеф вернулся домой, брак с Розмари начал трещать по швам. Супруга его была одинока, несчастна и перегружена воспитанием троих детей, которым на тот момент исполнилось восемь, пять лет и два года. Они теперь забыли его и смотрели на него с подозрением и небольшим страхом. Думая, что улучшив финансовое положение семьи, заслужил их любовь и уважение, и столкнувшись с реальностью, где всё было в точности до наоборот, Фритцль впадал в лютую ярость и уже сам, по примеру своей матери и дедушки, становился деспотом, при воспитании собственных детей прибегал к тем же дисциплинарным средствам, что и его мать: Scheitelknien.

6 апреля 1966 года в семье Фритцль родилась четвёртая по счёту дочь, которую нарекли Элизабет. Она-то и стала в будущем самым многострадальным человеком и поневоле прославилась на весь мир в качестве узницы подвала. Хотя в СМИ пишут, что именно она была любимицей отца, на деле это далеко не так: в семье больше любили старшую дочку, Ульрику. Летом 1970 года, менее чем через год после того, как Йозеф Фритцль отбыл тюремное заключение и вернулся в Амштеттен, Розмари снова забеременела. На этот раз она носила под сердцем мальчика и девочку. Близнецы Йозеф- младший и Габриэле родились 5 января 1971 года. Чуть менее двух лет спустя, 28 декабря 1972 года, родился седьмой и последний ребенок пары, Дорис.

Йозеф Фритцль постепенно стал властным со своей семьей, хулиганом, который запугивал свою жену и детей мерзким, часто жестоким характером и угрозами. Главной жертвой его перепадов настроения была жена Розмари. Он был ей хорошим мужем в течение многих лет, но к тому времени, когда начал строить пристройку, он все время набрасывался на нее, часто на глазах у детей. Он толкал ее и бил кулаками. Он держал ее в узде своей яростью. Любая мелочь могла вывести его из себя. Немало доставалось и детям: в ход шли пощечины, удары, пинки, даже угрозы смерти.

Он не мог вынести, когда его кто-то из семьи ослушался. Дети всегда чувствовали, что он стоит за ними, наблюдает. В дом никогда не приглашались посторонние. И их отец проверял их почту или конфисковывал их письма без всякой причины. Он тщательно осматривал их комнаты, когда их не было дома, и выяснял всевозможные личные вещи, которые на самом деле его не касались. В знак своего авторитета, а также демонстрации своего взгляда на пьянство несовершеннолетних он ударил своего старшего сына, пятнадцатилетнего Харальда, по лицу после того, как “поймал” его потягивающим из бокала игристое вино на вечеринке.

Но переубедить Фритцля в чём-либо было невозможно. Всегда было легче сдаться. Лучший способ справиться с этим - как можно быстрее повзрослеть, обзавестись семьёй и уехать подальше от дома Ужасов, что дети и сделали. Сначала ушла Улли, единственная из всех, кто мог дать отпор отцу, потом Розмари вышла замуж и покинула семейный дом. Затем Харальд бросил учебу на полпути к инженерному образованию и возобновил свое образование в качестве шеф-повара-стажера в Тироле. Так что одной только Элизабет, старшей из четырех оставшихся дома братьев и сестер, оставалось защищаться от приставаний, избиений и домогательств со стороны отца.

Джозеф ненавидел толстых женщин, а четвёртая беременность делала мать девушки - Рози - еще толще. Старые чувства одиночества и жалости к себе вернулись с удвоенной силой : “Если ты не сделаешь то, что я говорю, - угрожал он жене, - будет только хуже”. Его невестка Кристина Р. никогда не любила его, и теперь она решила, что его отношение к жене и детям можно охарактеризовать только как “деспотическое”. Эмоциональная дистанция мужа заставила Розмари подозревать, что он встречался с другой женщиной и поделилась своими переживаниями с сестрой, но на деле он скатился к своим подростковым привычкам, а сексуальное возбуждение толкало его спариваться с другими девушками города, и данные инциденты до поры до времени оставались неизвестными властям.

После изнасилования медсестры, когда Фритцль отбыл двенадцать месяцев из восемнадцати месяцев тюремного заключения, его жена Розмари приняла мужа обратно. Когда 25 лет спустя после этого инцидента супруги оформили опеку над тремя удочерёнными и усыновлёнными детьми самой Элизабет, томящейся в подвале, но выставленной отцом перед обществом сбежавшей в секту матерью-кукушкой, нагулявшей ребёнка от неизвестного мужчины, местные органы социальной службы не обнаружили в биографии Фритцля криминального прошлого. Когда Розмари навещала его в тюрьме, она ни разу не упомянула об этом изнасиловании.

Это был не ее способ поставить мужа в неловкое положение. Поэтому они никогда не говорили о том, что случилось в Линце, почему, как часто и случится ли это снова. Если бы Розмари заговорила об этом—а Розмари было достаточно трудно даже думать о том, что произошло в Линце,—это поставило бы под сомнение ее роль жены, роль, которая, конечно, не давала ей права каким-либо образом ставить мужа на место или подвергать сомнению его авторитет. Если в случае с Чикатило, как ни странно, над преступником доминировала его жена, которую он ласково называл Фенечкой, то в случае с Фритцлем дела обстояли значительно по-другому.

Свой образ примерного семьянина Йозеф также культивировал в обществе и не позволял никому его разрушить. Да и Розмари не могла представить свою жизнь без него. И поэтому она вложила всю свою энергию в то, чтобы не думать о том, что произошло в Линце, надеясь при этом, что её муж изменится. Тюремное заключение стало поворотным моментом и для Розмари: ей пришлось искать работу в пекарне. Она хотела видеть в муже лучшее и старалась закрыть глаза на остальное.

Чтобы извиниться — хотя бы косвенно — перед Розмари за то, что произошло в Линце, Йозеф Фритцль купил ей новый дом. Это был первый семейный дом отдыха под названием Seestern (Морская звезда), вилла, больше похожая на отель: огромная трехэтажная, с сорока спальнями, тремя террасами, рестораном и баром. Дом располагался рядом с Мондзее (Лунным озером) в районе, известном как Зальцкаммергут. 12 ноября 1986 года произошла трагедия: именно там и пропала местная девушка - 17-летняя Мартина Пош. Десять дней спустя ее нашли изнасилованной и убитой на берегу Мондзее, напротив дома Фритцля. Девушка была завернута в пластиковый брезент.

Как и в случае с убийством Чикатило девятилетней девочки, Елены Закотновой, так и в Австрии подозревалось трое человек в её убийстве, включая и самого Йозефа, правда уже в 2008 году. Следователи удивились невероятному внешнему сходству жертвы с Элизабет: девушки выглядели, как сёстры-близнецы! К сожалению, преступник так и не был найден, а уголовное дело, как и в случае с Леной Закотновой не раскрыто до сих пор. Личные вещи Мартины, а также удостоверение её личности, полиция не обнаружила.

Также Йозеф дважды подозревался в поджоге здания и дважды вышел сухим из воды. Дальше историю рассказывать нет смысла: все и так уже знают её в подробностях из СМИ: и как Фритцль подвал соорудил, и как взрослую дочь туда заманил, выставил её перед лицом общества матерью-кукушкой, сбежавшей в секту, нагулявшей ребёнка от неизвестного мужчины и три раза подкидывавшей внуков бабушке и дедушке, как в кино: то в коляске, то в корзинке с сопроводительной запиской с просьбой позаботиться о них.

Полиция купилась на эти письма и поспешила закрыть дело, а в подвале тем временем один из семи детей умер от недостатка воздуха через три дня и был кремирован в мусоросжигателе, а соседи шутили, что Йозеф отапливал помещение дохлыми собаками. Любой доносящийся из подвала звук Фритцль списывал то на дребезжание котла, то на водопровод, то на мышей и крыс, стараясь отвести подозрения. И лишь запущенная болезнь и критическое состояние старшей из детовнуков, родившихся и проживших вместе с матерью в подвале, и стало запоздалым спасением для всех членов семьи. Йозефа арестовали, а жертвам сменили фамилии и увезли в секретное место. Но, похоже, даже за время своего тюремного заключения Фритцль ничего не потерял, а даже выиграл от этого. Ему то позволили фамилию сменить, то в Гарстенское аббатство переводили, то на Рождество лососем кормили, то приставили к нему четырёх охранников сразу, чтобы другие заключенные его не тронули. Йозеф даже библиотекарем успел поработать и поделиться с сокамерником идеей утопить Элизабет и детей в ванне с серной кислотой, которую он по счастливому стечению обстоятельств не успел осуществить. Прошу заметить, что именно документальная книга Стефани Марш и Бояна Панчевского считается официальным источником, а не Найджела Кауторна и Холла Алана, описавших по-своему эти страшные реальные события.